за лечение сердечных приступов, гипертонических кризов, солнечных ударов и ангин.

Для бабушки не существовало исключений. К кому бы ее ни звали, она решительно набрасывала байковый бордовый халат, хватала ридикюль с медикаментами и неслась сражаться с болезнью. Даже если ее просили срочно зайти в дом у реки, из заколоченных окон которого по вечерам вырываются буйные выкрики и пьяная брань, а по ночам – уханье сов. Бабушка бесстрашно входила и туда, во владения косматого старика, своего бывшего одноклассника, дезертира, ныне главаря всех местных воров. Этот хмурый, небритый дед часто бродил как призрак, с бутылкой в руке, по улочкам дачного поселка. В мятом застиранном пиджаке и увядшей фуражке, он ошивался мимо новеньких заборов, оглядывая окружающих со зловещим превосходством, напоминая о своем существовании и припугивая отдыхающих под тентами и копошащихся на грядках москвичей. Входя в его полутемную, грязную комнату, бабушка бесстрашно ворчала, что в помещении затхлый и прокуренный воздух. «Как же тебе не стыдно», – пела она, оттягивая обессилевшему, еле живому старику веко и заглядывая в глаз. «Что же у тебя грязь такая, бутылки валяются, разве можно так жить». Она пихала ему под мышку градусник, продолжая стыдящую песнь. Потом заставляла пить воду и блевать в старый алюминиевый таз, сопровождая процедуры неизменными всхлипываниями, покачиваниями головой и упреками. Зловещий дедушка-вор, уголовник, алкоголик и грубиян делал все, что она велит, а сам бессвязно хамил оправдания хриплым прокуренным голосом. Не обращая внимания, бабушка укутывала его в рваное ватное одеяло, совала в зубы таблетку и бубнила, чтобы завтра он пил только сладкий чай. «А послезавтра – целый день – куриный бульон с сухарями, ты слышишь меня или нет?» Обессилевший главарь воров лежал в кульке одеяла на голом матрасе, кивал и помалкивал, покорно выслушивая причитания и упреки.

Покойной Зине, его любовнице, которая несколько раз сидела за воровство, бабушка делала уколы от давления. За это полная чернобровая воровка Зина часто приглашала прийти к ней, потрясти яблони и собрать все, что понравится. Однажды, в такой же жаркий день, в конце июня, к бабушке прибежала взъерошенная невысокая женщина, а с ней – два небритых типа с наколками на руках. Они сбивчиво чего-то объясняли, дымили папиросами и раскатисто кашляли. Оказалось, Зинину внучку, худенькую бледную девочку одиннадцати лет, ударило в реке током, от насоса. Посиневшую девочку вытащили из воды, положили возле картофельного поля, а сами ринулись к бывшей медсестре. Поняв, о чем речь, бабушка забыла на плите варенье и понеслась на выручку прямо в домашних тапках, шаркая, прихрамывая и причитая на ходу. Вокруг девочки собралась толпа, кроткие деревенские старушки уже на всякий случай начали тихонько всхлипывать и выть, кусая уголки платков. Бабушка, как дирижер, кивнула им в знак приветствия, заставила всех расступиться и замолчать. Опустившись на коленки возле девочки, она склонилась над ней, долго что-то там колдовала, причитая свое неизменное: «Царица мать Небесная, Пресвятая Богородица». Старушки начали снова вздыхать и качать головами. Бабушка шикнула на них, массажируя девочке сердце. Причитала. Охала. И хмурила брови. А потом девочка, вдруг пошевелившись, приоткрыла тусклые, словно затянутые целлофаном глаза.

На улице пустынно. Не видно ни детей на велосипедах, ни машин, ни мамаш, гуляющих по дорожке с колясками, ни прохожих. Бабушка шествует по тротуару, вытянув шею, разочарованно обозревает безлюдные участки и пустые теплицы. Не сдаваясь, на ходу она продолжает высматривать, нет ли кого вдалеке и поблизости, чтобы напомнить им про День медика и собрать заслуженные поздравления, как цветы.

Нина идет рядом, продолжая раздумывать о рыжем поваре. За свою жизнь она прослушала эту историю раз тридцать: сначала в подробностях для детей, потом с более проступающими штришками для взрослых. С самого детства Нина не сомневалась, что бабушка была одной из тех двух легкомысленных и смешливых Светкиных подруг, которые обвели повара вокруг пальца, в итоге оставив без девушки и без котлет. Чтобы это понять, достаточно было хоть раз увидеть, как хитровато поблескивают глаза бабушки, когда она рассказывает про двух подружек, которые, встав на цыпочки, ловили под окном столовой заветную кастрюльку с котлетами. Сейчас, спеша на автобус мимо дачных участков, Нина представляет, как рыжий трясся по кочкам проселочной дороги в грузовике, везущем его на фронт. Он сидел на скамье, ворот гимнастерки непривычно натирал ему шею, а сапоги, выданные на полразмера меньше, сдавливали пальцы. Пахло кирзой, потом и табаком. Он понуро смотрел назад, через поле, на отдаляющийся госпитальный сад. Дорожная пыль, вздымаемая из-под колес, постепенно заволакивала уголок бурой кирпичной стены госпиталя. Кто-то из солдат, сидящих рядом с ним на лавке грузовика, выпустив сизый папиросный дым в небо, затянул: «Что ж ты, Вася, приуныл, голову повесил?».

Незнакомые дачницы с детьми проходят мимо, шлепая вьетнамками об асфальт. У них курортный вид, а в руках – циновки, надувные круги и зонтики от солнца. Травы только-только зацвели, в воздухе растворен теплый, душистый мед. Небо высокое, голубое, с редкими белесыми наледями перистых облаков. Над дальним еловым лесом, таинственным и сказочным, в котором летают черные дятлы и серые совы, а в оврагах лежат вывороченные вековые сосны, скользит беспечный крошечный самолет. И так не хочется уезжать отсюда в Москву. Нина и Антон упрашивают бабушку проводить их только до поворота. Но она не соглашается и упрямо следует дальше.

На повороте дороги – бесхозный участок, заросший высокой полынью, пижмой и осокой. Это резиденция Сереги, самого неудачливого из всех местных воров. Бабушка, как экскурсовод, нашептывает краткую справку. Не так давно Серега снова загремел в тюрьму. Теперь его жена, Галина, интересная, в смысле, красивая женщина за сорок, ведет здесь разгульную жизнь в компании собутыльников. Вор Серега на этот раз попал в тюрьму по собственной глупости. Зимой, раскурочив фанерную дверь отмычкой, он вынес из дома соседа телевизор, обогреватель и несколько мельхиоровых ложек. Совершив кражу удачно и легко, он, желая поскорее получить деньги, попытался награбленное продать кому-то из дачников, за десятку или хотя бы за бутылку. И вскоре был пойман с поличным. Бабушка говорит, что Серега с детства был невезучим. Она помнит его еще болезненным русым мальчиком с наглыми карими глазенками. Как-то она прибежала в этот дом, спасать его от солнечного удара. В другой раз упрашивала соседей, у которых были машины, чтобы они отвезли семилетнего будущего вора в больницу с аппендицитом. На этот раз Сереге придется отсидеть в тюрьме года три.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату