намерениях - я никогда не сомневаюсь ни в чьих намерениях. Он сделал там свое дело и, когда уже заканчивал его, увидел приближающихся людей. Поэтому он просто прикрыл свое говно цветами, которые принес для поклонения. Что еще оставалось делать?
Подошли люди и спросили: «Что это такое?»
И он сказал: «Шивалинга - я поклоняюсь».
И начал совершать свои поклонения, а поскольку поклонялся брамин, то и другие люди стали класть свои цветы на это - шивалинга появилась! Это считается величайшим чудом в Индии - когда появляется какая-нибудь статуя, или вы хотите сотворить чудо, это самый простой способ. Другие люди начали распевать мантры, а что же сказать об этом человеке... он чувствовал себя так плохо. Он не только испачкал место, он еще и солгал. Одна ложь влечет за собой другую ложь и тогда... что же он теперь делал? Он поклонялся этому, и другие поклонялись этому!
Но разве можно забыть это? Может ли этот человек забыть, что там под этими цветами?
Такова же ситуация и с политиком - лишь гной, раны, неполноценность, ощущение никчемности.
Да, он забрался высоко, и на каждой ступеньке лестницы была надежда, что на следующей ступеньке рана будет излечена.
Неполноценность создает амбиции, ведь амбиция просто означает попытку доказать свое превосходство.
У амбиции нет другого смысла, кроме как в попытке доказать свое превосходство.
Но зачем пытаться доказать свое превосходство, если не страдаешь от неполноценности?
В своей жизни я ни разу не голосовал. Мои дяди, мои два дяди, - у меня было два дяди, которые оба были борцами за свободу, - оба были в тюрьме. Ни один из них не смог закончить свое образование, поскольку они были схвачены и брошены в тюрьму. Один дядя был здесь на фестивале. Он был лишь на подготовительном отделении, когда его схватили за участие в заговоре по уничтожению поезда, по взрыву моста. Они делали бомбы, - а он был студентом химии и поэтому приносил из химической лаборатории вещи, необходимые для создания бомбы. Он был схвачен как раз тогда, когда готовился к экзаменам, за десять дней. На этом его образование закончилось, потому что через три года, когда он вернулся, начинать было уже поздно.
Поэтому он пошел в бизнес. Мой старший дядя готовился стать бакалавром гуманитарных наук, когда его схватили, поскольку он тоже участвовал в заговоре против правительства. Вся моя семья была политической, за исключением отца. Поэтому они все спрашивали меня: «Почему ты не регистрируешься, почему не голосуешь? И зачем ты напрасно тратишь свою энергию? Если ты пойдешь в политику, ты можешь стать президентом страны, ты можешь стать премьером страны».
Я отвечал им: «Вы совершенно забыли, с кем разговариваете. Я не страдаю никаким комплексом неполноценности, так зачем мне проявлять интерес к тому, чтобы становиться президентом страны? Зачем мне растрачивать свою жизнь, становясь президентом страны? Это почти похоже на то, что у меня нет рака, а вы хотите меня оперировать по поводу рака, - это странно. Зачем меня оперировать без необходимости?»
«Вы страдаете от своего комплекса неполноценности и проецируете этот комплекс на меня. Я, такой, как есть, в полном порядке. Где бы я ни был, я абсолютно благодарен существованию. Что бы ни происходило сегодня, все хорошо. Я никогда не попрошу больше того, что есть, так что нет способа разочаровать меня».
Они говорили: «Ты говоришь странные вещи. Что это за комплекс неполноценности и какое отношение имеет этот комплекс неполноценности к политике?»
Я отвечал: «Вы не понимаете простой психологии, и ни один из ваших великих политиков не понимает простой психологии». Все эти политики, стоящие на вершине мира, больные люди, они лишь прикрывают свои раны. Да, они могут обмануть других. Когда улыбается Джимми Картер, вы обманываетесь, но может ли Джимми Картер обмануть самого себя? Он-то знает, что это всего-навсего упражнение для губ. Внутри ничего нет, нет ни одной улыбки.
Люди достигают наивысшей ступени лестницы, и тогда они осознают, что вся их жизнь была напрасной. Они прибыли, но куда? Они прибыли на то место, за которое сражались, - и это было не малое сражение; сражение не на жизнь, а на смерть, - они уничтожили так много людей, использовали людей как средство, шли по их головам.
Вы добрались до последней ступеньки лестницы, но чего вы достигли? Вы просто напрасно потратили жизнь. Теперь даже для признания этого потребуется потрясающая смелость. Лучше продолжать улыбаться, поддерживать иллюзию: по крайне мере, другие думают, что вы великий человек.
Вы знаете, кто вы. Вы точно такой же, каким и были, может быть хуже, потому что вся эта борьба, все это насилие сделали вас хуже.
Вы потеряли всю свою человечность.
Вы больше не человеческое существо.
Оно так далеко от вас, что Гурджиев говорил, бывало, что не у каждого человека есть душа по той простой причине... это не является буквальной истиной, но он говорил, бывало: «Не у каждого есть душа, она есть лишь у очень немногих людей, которые открыли свое существо. Другие же просто живут в иллюзии, потому что все священные писания, все религиозные наставления говорят, что вы родились с душой».
Гурджиев был очень радикален. Он говорил: «Все это чепуха. Вы не рождаетесь с душой. Вы должны заработать ее, вы должны заслужить ее». И я понимаю, что он имеет в виду, хотя сам я не говорю, что вы рождаетесь без души.
Вы рождаетесь с душой, но эта душа есть лишь потенциал, и Гурджиев говорит все в точности то же самое.
Вы должны актуализировать этот потенциал. Вы должны заработать его. Вы должны заслужить его.
Политик понимает это, когда вся его жизнь вылетает в трубу. Теперь он должен или признаться... что кажется очень глупым, потому что тогда он признается, что вся его жизнь была жизнью идиота.
Прикрывая, не излечишь раны.
Религия - вот лечение.
Слово медитация и слово медицина происходят от одного корня. Медицина для тела; то что значит медицина для тела, то медитация значит для души. Она лечит.
Вы спрашиваете меня, может ли быть политик религиозным? Если оставаться политиком, это невозможно. Да, если человек отбросит политику, если он перестанет быть политиком, - вот тогда он может стать религиозным человеком. Поэтому я не разделяю... Я не запрещаю политику становиться религиозным человеком. Я лишь говорю: как политик он не может быть религиозным, потому что это два разных измерения.
Или вы прикрываете свою рану, или вы лечите ее. Нельзя делать и то и другое. Чтобы лечить, вы должны раскрыть рану - не закрывать ее. Раскройте рану, углубитесь в нее, страдайте от нее.
Вот в чем для меня смысл аскетизма, а не в стоянии на солнце - такой идиотизм. Особенно в Орегоне не следует этим заниматься. Стойте на солнце, орегонское солнце и орегонская атмосфера, и вы немедленно становитесь Генеральным Идиотом Орегона. Избегайте этого! Или голодайте, стойте на холоде, в реке, днями напролет; это не способ излечиться. Так вы просто дурачите себя. Каждый, кто ничего не знает, будет давать вам советы: «Делай так, и излечишься», - но излечение - это не вопрос делания чего-то.
То, что нужно, это исследование всего своего существа, непредвзято, без осуждения, поскольку вы найдете, что многое сказанное вам, есть зло. Не отшатывайтесь, позвольте ему быть. Вам не нужно осуждать это.
Вы начали исследование. Просто заметьте, что что-то есть, и продолжайте. Не осуждайте замеченное, не называйте его. Не вносите никакого предубеждения ни за, ни против, поскольку это воспрепятствует вашему исследованию. Ваш внутренний мир немедленно закроется, в вас возникнет напряжение: какое-то зло? Вы идете внутрь, видите что-то, боитесь, что это зло: жадность, похоть, гнев, ревность... Боже мой, все эти вещи во мне! Лучше не идти внутрь.
Вот почему миллионы людей не идут внутрь.
Они просто сидят на ступеньках своего дома. Всю свою жизнь они проживают на крыльце. Это жизнь
