силой выталкивать его из библиотеки. Четверо человек выталкивали его, а он кричал: «Еще несколько минут! Вы что, сошли с ума? Что вы делаете? Завтра мне придется проработать несколько часов, чтобы найти эти несколько предложений, которые я мог бы записать сейчас. Подождите!»
Но библиотека должна закрываться в определенное время, и эти люди должны идти по домам. Они просто служащие. Их не волнует ваш коммунизм, и что за философию вы сочиняете. И вы занимались этим на протяжении двадцати, тридцати, сорока лет! Сорок лет непрерывно! Иногда так случалось, что он не ел. Пища была при нем, поскольку он обычно приходил со своим завтраком, чтобы не нужно было ходить домой или в гостиницу и напрасно тратить время.
Поэтому он ел и одновременно справлялся в энциклопедиях и книгах: одной рукой он непрерывно писал, а другой рукой ел. А иногда он забывал есть; и когда он постарел, много раз так случалось, что вместо дома он отправлялся в больницу, потому что его находили без сознания: от голода, непрерывного чтения, письма, чтения, письма.
Можно пожалеть, что никто не читает «Капитал» — книгу этого бедного Карла Маркса — никто! Я не встречал ни одного коммуниста, который прочел бы ее от первой страницы до последней. Может быть, я единственный человек, прочитавший ее от первой страницы до последней, - просто чтобы посмотреть, какого рода сумасшедшим был этот Карл Маркс. И он был определенно сумасшедшим - настолько одержимым экономикой, эксплуатацией, что он забывал все на свете.
Он забывал самые малые вещи. Он продвигался в высшие круги математического теоретизирования и забывал простую математику, простую экономику. Он непрерывно курил; он читал и писал - и курил. Его жена, его врач, его друг Энгельс, - все они беспокоились о том, что курение убьет его.
Однажды он пришел домой с большими коробками каких-то сигарет, которые годились как раз для рынка. Его жена не могла поверить этому: «Ты собираешься открыть магазин? Ты собираешься торговать сигаретами? Так много больших коробок!»
А он был счастлив. Он сказал: «Ты не понимаешь. Я нашел эти новые сигареты, только что выпущенные на рынок. Сигареты, которые я курил раньше, стоили вдвое дороже. Теперь куришь одну сигарету и экономишь так много денег; куришь две сигареты и экономишь еще больше. Чем больше куришь, тем больше экономишь! И я буду курить их, потому что все мучили меня словами: 'Ты не зарабатываешь денег'. Теперь вы увидите, как много денег я сэкономил».
Жена подумала: «Твоя экономика!..» Она проинформировала его друга Энгельса и попросила его прийти немедленно. «Ваш друг, похоже, совсем сошел с ума, ведь такую глупость даже я могу понять. Как это будут экономиться деньги? Но он не слушает, сейчас он в своей комнате курит две сигареты сразу, чтобы сэкономить деньги!»
Энгельс пришел, вынул сигареты у него изо рта и сказал: «Вы сошли с ума? Что вы делаете?»
Он сказал: «Я просто пытаюсь делать что-нибудь такое, чтобы мне не нужно было зависеть от вас: я экономлю деньги».
Ему было трудно объяснить: « Ничего не будет экономиться, вы просто убьете себя. Да, на цифрах это будет выглядеть так, что вы выкуриваете одну сигарету и экономите половину денег, но в действительности деньги не экономятся. Чтобы сэкономить эти деньги, вы будете курить вдвое, втрое, вчетверо больше сигарет. Поэтому вы потратите больше денег, чем тратили до этого. И деньги это не вопрос, - сказал Энгельс. - Я позабочусь о них. Вам не надо думать о деньгах». Он был миллионером, владельцем заводов, и он любил Карла Маркса.
Но Маркс был очень одержим идеей завершения построения системы. И, конечно, он оставил завершенную систему; после Маркса к ней не было добавлений. Чтобы добавить к ней что-нибудь, [вам, прежде всего, придется прочесть его, а это сведет вас с ума.
Аристотель создал целую систему логики; это была его одержимость. Один лишь человек... Всю свою жизнь он был одержим тем, чтобы система логики, которую он создавал, была завершена, чтобы он оставил ее законченной главой. Поэтому для будущих поколений, для предстоящей вечности он остался логиком, только логиком. И он завершил свою систему. Конечно, он был одержимым. Он работал день и ночь: он не ложился спать, пока не падал спящим на свои книги.
Но эти люди — не религиозные люди.
Вы спрашиваете меня, какого рода одержимостью будет обладать человек новой религии. Человек новой религии - это просто религиозный человек. Человек старой религии не был религиозным, он лишь притворялся религиозным. Он сделал одержимостью и религию. Он был более одержим, чем ученый, чем художники и поэты - ведь поэты заходят, по крайней мере, в кафе, встречаются с друзьями, занимаются еще чем-нибудь, кроме поэзии. Художники не только пишут картины, они занимаются тысячею и одной другой вещью Но эти псевдорелигиозные люди не делают ничего другого. Они закрылись в своих кельях, в монастырях, и все, что они делают, это придираются к Богу».
Ницше сказал: «Бог мертв».
Кто-то спросил его: «Кто убил Его?»
Я знаю: эти так называемые псевдорелигиозные люди. Они «пилили» Его на протяжении столетий. И все разновидностги религиозных людей на всех языках «пилят» одного бедного Бога - Он должен совершить самоубийство! Его самоубийство более вероятно, чем обыкновенная смерть. Он не может умереть естественной смертью; Он должен совершить самоубийство.
А эти люди все еще пристают к Нему. Даже в Своей могиле Он будет крутиться и вертеться, потому что Ему в уши кричат, католики, Ему в уши кричат протестанты, а потом приходят свидетели Иеговы, которые кого угодно сведут с ума. Все эти люди, по всему миру, день и ночь, из года в год, преследуют одного бедного старого Бога. Эти люди, наверное, провоцируют в Нем желание самоубийства.
Известен тот факт, что после сотворения человека Бог не создавал уже ничего. Я удивлялся, почему. Почему Он остановился на человеке? До сотворения человека все шло хорошо. Лошади не становились монахами. Ослы не становились священниками. Обезьяны не объявляли себя папами. Бог был счастлив. Говорят, что Он создал все, и сказал: «Хорошо», - совсем как я говорю: «Хорошо». Он, наверное, выучился этому от меня, потому что я не знаю никого, кто говорил бы хорошо так же, как это делаю я. Но когда Он сотворил человека, Он не сказал этого.
Он, наверное, потерял самообладание - «Что же я сделал?» - потому что человек незамедлительно создал бизнес так называемых религий. Он, должно быть, тут же вскочил на ноги: «Боже, мой Господь...» С тех пор никто не слышал о Нем, где Он. Или Он сбежал на далекую звезду — физики говорят, что эти звезды разбегаются очень далеко; может быть, это из-за Бога.
Эти звезды не статичны. На протяжении столетий держалась идея о том, что звезды статичны, там далеко, где они кажутся нам. Теперь физики говорят, что звезды не там, где нам кажутся. Там, где вы ночью видите звезды, они были миллионы лет назад. Свет достиг ваших глаз только сегодня вечером, но свету нужно время, чтобы долететь до вас.
Где бы вы ни видели вечером какую-нибудь звезду, одно точно: ее там нет. Она была там когда-то давно — может быть еще до образования земли, когда еще не существовала и наша солнечная система. В тот день свет начал двигаться к несуществующей земле и несуществующему солнцу, и вот он прибыл сегодня. Так много времени ему потребовалось, чтобы добраться. Тем временем, звезда не оставалась на месте. Свет двигался к вам, а звезда удалялась с той же скоростью, что и свет, - то есть со скоростью триста тысяч километров в секунду свет движется к вам, а звезда удаляется от той точки, где она была.
Может быть, Бог катается верхом на самой далекой звезде и быстро убегает как можно дальше от всех этих молящихся монахов, и религиозных людей, и церквей, храмов, мечетей, синагог. Но правильно говорить, что Бога нет, это сохраняет Бога от всех неприятностей. И однажды это сохранит человека от этой глупой одержимости.
У религиозного человека нет одержимости.
Его жизнь проста, естественна, спонтанна, идет от мгновения к мгновению. У него нет великих идей, которые он хочет принести миру. У него нет великих идеологий, которые он хочет навязать человечеству.
Он простой человек. Именно поэтому так трудно найти религиозного человека, ведь он будет так прост и так обыкновенен, что вы пропустите его. У него не будет никаких талантов. Он не будет Пикассо, он не будет Эйнштейном, он не будет Сталиным; он не будет иметь никаких талантов. Вы не сможете судить его
