с ума, он был настолько одержим, что делал странные вещи. Однажды он сошел с ума и убежал из Дома. Люди искали его, они не могли найти его. Его искали везде, где возможно. А он сел на скорый поезд, шедший до Агры. Может быть, он поехал, чтобы увидеть Тадж-Махал или что-нибудь еще; никто не понимает сумасшедших. И когда он добрался до Агры, он очень проголодался; у него не было денег, и он направился в кондитерскую.
В Индии есть очень вкусный мягкий пирог - и у него было такое название, которое навлекло неприятности на бедного отца Нарендры, он называется кхаджа. Слово «кхаджа» имеет два значения: одно - «мягкий». Пирог очень мягкий; как только вы на него надавите немного, он опадает во многих местах. Но у кхаджы есть и еще одно значение: «ешь это».
Итак, отец Нарендры спросил: «Что это?»
Продавец ответил: «Кхаджа», — поэтому он стал есть.
Продавец сказал: «Что ты делаешь?»
Отец ответил: «Ем. Ты же сказал».
Собрался народ, а он продолжал есть. И он был сильным человеком; он сказал: «Если он сказал: 'Ешь',-я закончу-всю кучу, что у него в магазине».
Продавец сказал: «Этот человек, должно быть, сумасшедший! Я продаю кхаджу всю мою жизнь, но впервые вижу человека, который понимает 'кхаджу', как 'ешь'. Я никогда и не думал об этой возможности».
И отец Нарендры сказал: «Ты сказал: 'Ешь', вот я просто и ем». Он был отведен в полицейский участок, и они признали его сумасшедшим, так что его засадили в сумасшедший дом в Лахоре на шесть месяцев. Лахор находится так далеко - теперь он на территории Пакистана, даже не в Индии - это был самый дальний уголок страны. Семья Нарендры очень беспокоилась. Мы даже не могли представить, куда он исчез, потому что суд приказал отправить его в Лахор. В Лахоре находился один из больших сумасшедших домов в Индии.
Отец Нарендры был очень расположен ко мне, потому что я, может быть, один во всем городе, принимал его сумасшествие. Мы обычно говорили, - Нарендра постепенно и познакомился со мною благодаря своему отцу, - и мы обычно ходили купаться вместе, ходили на рынок вместе. С ним было весело, потому что мне не нужно было с ним озорничать, он делал столько проказ, что только одного пребывания с ним хватало для веселья.
Он рассказал мне, что спустя четыре месяца... В течение четырех месяцев дела шли прекрасно в сумасшедшем доме в Лахоре, где содержалось по крайней мере три тысячи сумасшедших. «Эти четыре месяца, - говорил он, - я не помню - они пролетели, как будто я был в раю. Но через четыре месяца произошел случай, повлекший за собой неприятные последствия».
Он пошел в ванную комнату и нашел там коробку, содержащую некую мыльную субстанцию для чистки туалетов и ванн. Он был сумасшедшим, а она была похожа на молоко, так что он выпил всю коробку. Это вызвало у него такое расстройство желудка, что в течение пятнадцати дней доктора не могли это остановить. Ничего бы и не помогло - это вещестьо не для человеческого тела! А он выпил целую коробку жидкости -немалое количество, — которая предназначалась для мытья ванн и туалетов во всем сумасшедшем доме. Но эта жидкость вымыла все его сумасшествие полностью: после пятнадцати дней расстройства желудка он стал нормальным. Произошла своеобразная чистка.
Но затем наступила трагическая часть: два месяца. Он ходил снова и снова к заведующему и говорил: «Я больше не сумасшедший, и теперь это для меня пытка. В течение четырех месяцев все было нормально: они меня били, я бил их; это не имело значения. Мы дрались, мы дергали друг друга и стреляли, и визжали, и били. Все шло нормально - это была свобода для всех. Но теперь я не сумасшедший».
«Это сложно: я не могу причинять им боль - мне их жаль, потому что они сумасшедшие, - но они постоянно делают мне больно, бьют меня, сталкивают меня с кровати. Кто-то приходит и сидит на моей груди... один человек побрил мне полголовы, а четыре других меня держали, так что я не смог убежать. Я просил их снова и снова: 'По крайней мере закончите работу', но это было именно то, что они хотели сделать; затем они отправились к другому - брить его. А этот сумасшедший, должно быть, брадобрей, так что он просто практикуется, он все еще занимается своей старой работой, это его старая привычка. Эти два месяца...»
Но заведующий сказал: «Я не могу ничего сделать. Распоряжение суда - есть распоряжение, оно указывает шесть месяцев. И более того, все говорят: 'Я не сумасшедший'. Кому я должен верить? Как ты докажешь, что ты не сумасшедший?»
Как ты докажешь? Если когда-нибудь вас поймают, посадят в сумасшедший дом и спросят: «Как ты докажешь, что ты не сумасшедший? » - просто будет невозможно доказать, что вы не сумасшедший. И если они определят, что вы сумасшедший, если они так решат, какое бы вы ни приводили доказательство, оно будет доказывать, что вы сумасшедший.
«За эти два месяца, - рассказывал отец Нарендры, - я впервые почувствовал вопрос: кто я такой? Иногда я сумасшедший, иногда нет, но это всего лишь оболочка вокруг меня. Так кто же я такой? Кто становится сумасшедшим, кто вылечивается от сумасшествия?»
Я сказал ему: «Эти два месяца дали вам почувствовать вкус страдания. Не забывайте эти два месяца. Сейчас, когда вы выздоровели, используйте это страдание как медитацию, попытайтесь найти... Потому что вы снова можете сойти с ума, и до того, как это случится, по крайней мере, уточните хоть что-нибудь: кто вы такой». Но это было слишком для одного несчастного человека, потому что не прошло и месяца, как он опять сошел с ума.
Но что же говорить обо всем человечестве?
Вы осознаете беспокойство.
Но вы еще не осознаете страдание.
Сначала, когда вы ощутите страдание, вы почувствуете страшную суматоху, вы окажетесь в очень глубокой депрессии... бездонная пропасть откроется перед вами, и вы упадете туда. Это ужасно сначала, но только сначала.
Если вы можете быть терпеливым, немного терпеливым, и принимать все, что бы ни случилось, то вскоре вы осознаете новое качество своего бытия: все, что происходит, происходит вокруг вас, это не происходит внутри вас. Это что-то внешнее, не внутреннее. Даже ваш собственный ум - что-то внешнее.
А в самом центре, только одно: свидетельствование, наблюдение, осознавание.
Это я и называю медитацией.
Без страдания вы не можете медитировать.
Вы должны пройти через огонь страдания. Он сожжет много мусора и оставит вас чистыми и свежими.
И ваша сущность не так далеко. Она здесь, очень близко, но просто гул мыслей не позволяет услышать ее, увидеть ее, почувствовать ее.
Страдание - это вопрос внутри себя, постановка знака вопроса внутри себя.
Вы спрашивали: «Кто такой Бог?» и «Кто создал мир?»
Такие вопросы только для недоразвитых умов.
У зрелых умов только один вопрос.
Даже не два, а один единственный вопрос: «Кто я такой?»
И его тоже вы не должны спрашивать устно, вы должны просто находиться в состоянии спрашивания.
Не стоит повторять: «Кто я такой?» Вам просто следует находиться в состоянии вопрошания, всматриваясь, наблюдая; не просто устно спрашивать, а экзистенциально спрашивать.
И этот экзистенциальный вопрос ужасен сначала, болезнен сначала, но приносит все блага в конце.
Гаутама Будда сказал: «Мой путь в начале тяжел, но в конце очень сладок».
Какой путь? Он говорил о буддийской религии; по крайней мере, так будут говорить буддийские монахи. Он говорит о том пути, о котором я вам говорю - путь, который ведет вас внутрь.
Да, он тяжел в начале, но сладок в конце. Он похож на смерть в начале и на вечную жизнь - в конце.
