Она шла передо мною, не смущаясь хромоты.
Когда остановилось, ее тело вновь стало вертикальным.
– Господин Бийар дома?
– Только что вышел.
– Какая досада.
– Так подождите его.
Я устроился на то же место, что вчера. Это одна из моих привычек. Я сажусь всегда на то место, которое выбрал в первый раз.
Комната больше не имела того вида чистоты, который в свете лампы ей придавал навощенный пол, зеркальный шкаф и камин черного мрамора.
Натертые деревянные детали отклеивались от мебели. Обои, казалось, высохли на солнце. Воздух пах зубной пастой. На занавесках были цветы, вышитые машинным способом. Колесики кровати исцарапали паркет.
– Не оборачивайтесь, господин Батон, я только закончу одеваться.
Слово одеваться вызвало во мне желание взять девушку за талию, несомненно, потому что заставило меня подумать о раздевании.
Я боялся, что придет Бийар. Что он скажет, найдя меня здесь в то время, как его любовница одевается! Он впадет в ревность.
Я слышал маленькие щелчки кнопок, хлопанье чистой рубашки, которую развернули и, время от времени, хруст сустава.
Глаза, из-за того, что косили на юную девушку, стали болеть.
Когда она закончила свой туалет, она пришла и села передо мной.
Без того, чтобы это было необходимым, я обернулся: то было инстинктивное движение.
Я увидел женские панталоны, штанины которых сходились в одну точку, и, на полу, отпечатки мокрых ног, всех пяти пальцев.
– Как вы поживаете, господин Батон?
– Неплохо… а вы?
Она не ответила. Не обращая на меня внимания, она подпиливала ногти.
Так как я решил, что, подпилив ногти, она проявит ко мне интерес, я считал пальцы, остававшиеся неухоженными.
Она отложила побелевшую пилку.
– Должно быть вам скучно, госпожа, когда Анри отсутствует?
– Да… довольно скучно.
Она опустила юбку, чтобы скрыть свою слишком короткую ногу.
– Наверное, с ним вы счастливы.
– Да.
Ответы Нины мне казались лишенными энтузиазма, я прошептал:
– Я понимаю вас.
Она внимательно на меня посмотрела. Ее руки перестали двигаться.
– Я понимаю вас, – повторил я, – вам с ним скучно.
– С кем?
– С Бийаром.
Наступило молчание. Она не шевелилась. Двигались только ее глаза, сразу два одновременно.
Теперь во мне возникла уверенность, что она не любит своего любовника. Она слишком смущается, когда я говорю о нем. Она его не защищает.
Я поднялся. В первую встречу лучше не форсировать ход событий.
Она меня проводила, она протянула руку мне с отвагой, не складывая локоть.
Поскольку мы были одни, я задержал ее руку в своей.
Я оказался на площадке. Она была в дверном проеме. Она смотрела мне на уши, чтобы узнать, не покраснел ли я.
– До свиданья, сударыня.
– До свиданья, сударь.
Мне осталась секунда, чтобы, прежде чем закроется дверь, назначить свидание.
– Завтра, в три, – пробормотал я.
Она не ответила.
Не глядя на ступеньки, легко, как фея, я сбежал вниз.
VI
Несколько секунд спустя я был на улице, красный до затылка. Мне не хватало воздуха, как когда ветер.
Я посмотрел на себя в витрину. Вена, которую я не знал, пересекала мой лоб сверху донизу.
Мне хотелось вернуться в отель и поцеловать Нину. Я ей понравился. Нужно быть застенчивым, как я, чтобы не воспользоваться подобной ситуацией. Конечно, она жалеет, что я не был более предприимчивым. Моя мягкость, должно быть, ее раздражила.
Но, если она умна, она будет мне признательна за то, что я выказал ей уважение. Неприлично целовать особу, которую почти не знаешь.
Итак, у меня будет любовница, которая меня любит, и которая, отдаваясь, ничего не будет требовать взамен.
Чтобы ночь казалась менее длинной, домой я вернулся поздно.
Сняв куртку, облокотился на окно. Теплый воздух мне напомнил вечера прошлого лета. Луна, вся в водяных разводах, освещала край облака.
Потом я лег.
Нужно спать, иначе завтра буду плохо выглядеть. Лицо у меня несимметрично. Челюсть выдается влево. Когда я устаю, это бросается в глаза.
И все же мне не удавалось заснуть. То и дело я перестилал постель, подходил голый к окну, чтобы замерзнуть, но Нина не шла из головы. Я видел ее перед собой в тумане почтовой карточки, без ног, или же придумывал способ привести ее ко мне так, чтобы консьержка не заметила.
Поскольку я все не засыпал, я решил пересмотреть в воображении все события моей военной жизни. Любопытно, как места, где был несчастен, становятся в памяти приятными.
Точно так же, когда я только изредка пою песни моего детства, чтобы не притупить воспоминаний, которые они вызывают, я думаю о моей солдатской жизни только тогда, когда не могу иначе. Мне нравится хранить в голове запас воспоминаний. Я знаю – они там. Этого мне достаточно.
Я задремал, когда молочница, которая, вероятно, возвращалась из кино, хлопнула дверью.
Она закрыла окно, потом помылась. Вечерами она никогда не моется. Я слышал те же звуки, что и перед дверью Бийара. Я заметил, что новые события приходят сериями.