хирургом, но там, в Пакистане, где полно обезображенных женщин, речь о подобных хирургах не стоит.
Она сказала:
– Некоторым там кислоту в лицо бросают.
Она сказала:
– Самая большая глупость в моей жизни – выйти замуж за человека другой культуры. Где полотенца носят на голове.
Лурдес спросила:
– Тогда почему же?
Отвечено было жестом:
– Это… – Имея в виду дом и все, что прилагалось.
– Зато у вас есть все, чего вы хотели.
– А если я его брошу, то не будет.
– Может быть, при разводе он вам оставит дом.
– По брачному контракту я ничего не получаю. Ноль! И в тридцать два года снова в стриптизерши на Федеральную магистраль. Или пышки с глазурью продавать. Титьки, по крайней мере, есть, так что без работы не останусь. Любимый номер Васса: я выхожу в форме медсестры и снимаю все, кроме крахмальной шапочки.
Ум женщины работал без пауз.
– Васс сказал, что, когда первый раз увидел, сразу захотел взять меня на работу. Была бы первой стриптизеркой, ставшей медсестрой.
– Вы не хотите быть с ним, – сказала Лурдес, – но хотите жить в этом доме.
– Прямо в точку, – сказала женщина, которая теперь выглядела не совсем так, как миссис Махмуд.
Лурдес допила свой дайкири, поставили бокал и потянулась к пачке “Вирджиния Слимз”.
– Можно попробовать одну?
– Угощайся.
– Раньше я курила. Смотрю, как вы курите, и снова хочется. От того, как вы держите сигарету.
Лурдес казалось, что женщина вот-вот ей скажет, что у нее на уме. Но такое не так-то просто сказать другому человеку – даже для женщины, которая танцевала голой.
Лурдес решила, что поможет ей.
– Какое у вас бы было чувство, если бы на вашего мужа опрокинулся жидкий бетон?
Потом испугалась, не слишком ли рано она об этом заговорила.
Рыжая спросила:
– Типа того, что случилось с мистером Зиммером? А ты как себя почувствовала?
– Я приняла это, – ответила Лурдес, – с чувством облегчения, зная, что бить меня больше не будут.
– Ты была с ним счастлива?
– Ни дня.
– Когда ты его подцепила, можно же было об этом догадаться.
– Это он меня подцепил. На той вечеринке в Кали. Там было по семь колумбиек на каждого штатника. Я не думала, что буду выбрана. Мы поженились… Через два года я получила грин карту, и мне надоело быть постоянно битой.
Рыжая миссис Махмуд сказала:
– Много же дерьма ты нахлебалась, а? – И на этот раз сделала паузу перед тем, как задать вопрос: – Почем нынче грузовик жидкого бетона?
Лурдес сказала без запинки:
– Тридцать тысяч.
Миссис Махмуд воскликнула:
– Господи Иисусе!
Но взяла себя в руки. Утопая в желтых подушках, сказала самой себе: “Ты была готова. Вивиана рассказала тебе о ситуации, и ты решила ею воспользоваться”.
– А я думаю, вы меня наняли из-за мистера Зиммера – продолжила Лурдес, – - так вам было интересно, что с ним произошло. Еще могу сказать, что с самого первого дня, когда мы здесь сидели, я поняла, что вам плевать на мужа.
– Но ты ведь понимаешь, почему? Жутко боюсь, что он меня сожжет. Он сигару зажигает, а я смотрю на него, как на стервятника.
Давая причину. Оправдание.
– О нем вам говорить не нужно, – сказала Лурдес. – Даете деньги, и больше мы не говорим про это. Не даете, тоже никогда не говорим.
– Колумбийские ребята хотят все сразу?
– Какие ребята?
– Ну те – бетонные.
– Откуда вам знать, какие это ребята? Все будет выглядеть, как несчастный случай, а ты потом скажешь, а-а, ничего они не сделали, он просто сам упал с яхты.
– У Васса нет яхты.
– Или на него наехал грузовик. Понимаешь? Тебе ничего не нужно знать заранее.
– Они, наверно, захотят наличными.
– Конечно.
– Я не могу пойти в банк и снять так много.
– Тогда забудем обо всем.
Лурдес ждала, пока женщина думала, затягиваясь своей “Вирджиния Слим”. Они курили обе, и потом миссис Махмуд спросила:
– Если я дам тебе наличными тысяч двадцать, сегодня, прямо сейчас, то все равно забудем?
Теперь нужно было думать Лурдес.
– Ты так много держишь дома?
– Деньги на побег, – обьяснила миссис Махмуд, – если придется сваливать в спешке. Все, что я заначила. Чаевые от парней, которые пачкали себе штаны, и это предложение. Двадцать штук. Да или нет? Если нет, то можешь сразу уходить, я в тебе больше не нуждаюсь.
***
В другой раз, когда Лурдес столкнулась с ним лицом к лицу, он поразил ее, выйдя из бассейна в чем мать родила. Она поливала в патио растения. Он позвал ее – принести полотенце с кресла.
– Что, поджидала меня?
– Нет, сэр, я вас не видела.
Когда он вытирал лицо и голову, она смотрела на его кожу, на круглый живот и странный черный пенис, подняв глаза снова, когда опустил полотенце.
– Вдова? – Она кивнула, и он сказал: – Замуж выходила девственницей?
Она поколебалась, но потом ответила, поскольку говорила с доктором:
– Нет, сэр. Мужу было не важно.
– Думаю, что нет.
– Снова девственницей стать тебе не нужно?
Она должна была подумать – ничего подобного ей в голову не приходило – но, не желая заставлять ждать доктора, сказала:
– Нет, не в моем возрасте.
– Если хочешь, – сказал доктор, – могу восстановить.
– Сделать из меня девственницу?
– Хирургически. Пару-тройку стежков там, в нежной тьме. Сейчас это в моде на Востоке, когда девушки выходят замуж. У проституток тоже. Могут требовать намного больше, несколько тысяч долларов за ночь. – Он сказал: – Хочу заняться этой процедурой. Так что смотри. Надумаешь, захочешь, чтобы я тебя осмотрел, могу сделать это в твоей комнате.
