программе «Молодой островитянки» Дидло говорит о важности изображения в балете «прекрасной идеи зеркала». И действительно, по свидетельству Глушковского, «большой эффект производило отражение Тамаиды в зеркале, которое представляла танцовщица Осипова». В другом балете, «Калиф багдадский», евнухи, невольницы и рабы приносят богатое зеркало, перед которым одевают Зетюльбу в роскошный наряд. В балете «Роланд и Моргана» героиня в магическом зеркале показывает рыцарю судьбу его близких. Всевозможные «зеркальные эффекты» постоянно оживляют сюжеты Дидло.
Этот же прием находим в третьей песне «Руслана»:
Постель оставила Людмила
И взор невольный обратила
К высоким, чистым зеркалам…
Происходит примерка волшебной шапки Черномора пред «верным стеклом»:
И что ж? О чудо старых дней!
Людмила в зеркале пропала;
Перевернула – перед ней
Людмила прежняя предстала;
Назад надела – снова нет;
Сняла – и в зеркале!…
Перед богатым зеркалом Зетюльбы, по обычному приему балетных постановок, «невольники разжигают курильницы с благовонными травами». Так, когда Людмила лежит «под гордой сенью балдахина», среди парчи и яхонтов,
Кругом курильницы златые
Подъемлют ароматный пар…
Система знаменитых полетов Дидло чувствуется на каждом шагу в пушкинской поэме. Часто это именно полеты-превращения:
В окно влетает змий крылатый;
Гремя железной чешуей,
Он в кольца быстрые согнулся
И вдруг Наиной обернулся
Пред изумленною толпой.
«Волшебница на легком облаке спускается к ней, – описывает в своей программе Дидло, – старая невольница исчезает – волшебница берет ее вид и место».
400
В «Руслане» читаем:
И вдруг неведомая сила,
Нежней, чем вешний ветерок,
Ее на воздух поднимает,
Несет по воздуху в чертог
И осторожно опускает
Сквозь фимиам вечерних роз
На ложе грусти, ложе слез…
«Волшебница поднимается с пленным Тао на воздух, – рассказывает Дидло, – и летит в чертоги, в которых намерена его оставить».
В «Руслане и Людмиле» ощущаются и впечатления от старинного оркестра, сопровождающего балетную постановку. Рога и арфы – вот характерные инструменты тогдашних постановок. «Звук рогов возвещает приближение султана»… «Дочери Гименея бряцаю на арфах» («Зефир и Флора»), «Эльвира играет на арфе («Молодая островитянка») и т. д. В «Руслане»:
И в тишине из-за ветвей
Незрима арфа заиграла.
Роговая музыка крепостных оркестрантов упоминаете в поэме постоянно:
Нашел и шлем, и звонкий рог.
– -
И звонкий рог веселой ловли.
– -
В ревущий рог, летая, трубит.
– -
Чу… Вдруг раздался рога звон.
– -
Призывный рог, как буря, воет…
И, наконец, полное изображение оркестрового ансамбля:
…гласы трубны,
Рога, тимпаны, гусли, бубны
Гремят над нею.
Первая поэма Пушкина насквозь театральна. Впечатление от вечернего спектакля явно отлагалось на утренней работе поэта. Сложное сотрудничество Антонолини и Кавоса, знаменитых декораторов – Гонзаго, Каноппи или Кондратьева, машиниста Тибо и целой плеяды знаменитых танцоров, под уверенным руководством замечательного организатора всей этой сцениче-
ской армии – самого Дидло, производило сильнейшее впечатление на восемнадцатилетнего поэта. Его словесная феерия явственно носит следы этих театральных восприятий. Он свободно и радостно отдавался им, широко вносил их в свою композицию и на каждом шагу отражал восхитительные детали этих сказочных драм, «исполненных живости воображения и прелести необыкновенной».
Современники были очарованы древнерусской сказкой в духе Ариосто, а литературная наука установила с тех пор многочисленные книжные источники «Руслана и Людмилы». Никто не заметил, что великий поэт дебютировал поэмой-балетом.
