роняют своих лепестков. Мох по берегам озера — серебристо-голубой, а вода прозрачна, как алмаз…
– Ты опять говоришь со мной на тысячу голосов и рассказываешь какие-то сказки, — пожаловался раненый.
– Шш-ш!.. Молчи и слушай, любимый. Это не сказка — такое место действительно существует. Стоит только пройти четыре мили к северу от деревни и взять немного западнее, и с вершины холма, где растут рядом два карликовых дуба, ты увидишь эти деревья. И я знаю, почему в этом озере вода такая чистая! — вскричала она радостно. — Я знаю, знаю почему!..
Но раненый ничего не сказал. Он только глубоко вздохнул, и от этого ему, наверное, снова стало очень больно, так как Барбара почувствовала, что он опять дрожит.
– Туда ходит пить единорог, — прошептала она прямо ему на ухо. — И я видела его своими глазами!
Но он снова промолчал, и Барбара сказала:
– Я сложила об этом песню. Послушай, вот она:
Дыхание раненого сделалось более мерным, и Барбара тихо закончила:
– Я правда его видела…
– Я ослеп! — проговорил он. — Ослеп, совсем ослеп!..
– О, мой дорогой…!
Раненый пошевелил рукой и ощупью отыскал ее ладонь. Потом — очень медленно — поднял вторую руку. Двумя руками он ощупывал, поворачивал, сжимал тонкие пальцы Барбары. Внезапно он снова с угрозой зарычал и попытался приподняться.
– Почему?! — выкрикнул он. — Почему, почему, почему?! Зачем ты это сделала? За что ты ослепила меня?!
Каким-то чудом ему удалось сесть, и он, скорчив свирепую гримасу, схватил Барбару за горло своей большой и сильной рукой.
– Зачем все это, если…
Окончание фразы слилось в неразборчивый, звериный рык. Вино и колдовство, ярость и мука вскипели в его крови.
Один раз Барбара негромко вскрикнула.
Один раз всхлипнула.
– Вот теперь, — проговорил Дел, отталкивая ее, — тебе никогда не поймать единорога. Пошла прочь от меня!
И он ударил ее по лицу.
– Ты не в себе! Ты болен!.. — жалобно воскликнула Барбара.
– Прочь! — с угрозой повторил он.
Барбара в испуге вскочила. Он подхватил ее плащ и швырнул в темноту, и Барбара, которая с беззвучным плачем бросилась прочь, запуталась в нем и едва не упала.
А некоторое время спустя из-за живой изгороди снова послышались жалобные стоны и всхлипы.
Через три недели Рита отправилась на рынок. Внезапно чья-то сильная рука схватила ее сзади за плечо и рывком втиснула в угол, образованный стеной ближайшего дома, но Рита не испугалась. Подняв взгляд, она узнала Дела и сказала сдержанно:
– Не прикасайся ко мне.
– Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказала, — промолвил он. — И ты мне это расскажешь!
Его голос был таким же суровым и жестким, как и рука, сжимавшая ее руку выше локтя.
– Я расскажу тебе все, что ты хочешь, — ответила Рита. — Только, пожалуйста, не прикасайся ко мне.
Дел немного поколебался, потом выпустил ее плечо, и девушка небрежно повернулась к нему.
– Ну, в чем дело?.. — Взгляд Риты скользнул по его лицу, на котором еще видны были почти зажившие шрамы, и уголок ее губ чуть заметно дрогнул в улыбке.
Глаза Дела превратились в щелочки.
– Я хочу узнать вот что: зачем ты устроила все это?.. Приятный вечер вдвоем, угощение, яд… Неужели все это ради меня? Ведь чтобы получить меня, вовсе не обязательно было так стараться.
Рита улыбнулась.
– Ради тебя?.. Нет. Просто пришел твой черед — только и всего.
Дел, казалось, был искренне озадачен.
– Ты хочешь сказать.., такое случалось и раньше? Она кивнула.
– Каждый раз, когда наступало полнолуние, и сквайра не было дома.
– Ты лжешь!
– Не забывайся! — сказала она резко, потом слегка улыбнулась и добавила:
– Как бы там ни было, это — правда.
– Но тогда бы пошли разговоры, слухи…
– Вот как? А скажи-ка, скольким друзьям ты рассказал о своем приключении? О своем унизительном приключении?
Дел опустил голову, и Рита кивнула.
– Вот видишь!.. Все они уходили и пережидали, пока раны не заживут, а потом возвращались и ничего не говорили. И они всегда будут возвращаться и молчать.
– Ты — дьявол!.. — прошептал Дел. — Настоящий дьявол во плоти! Но зачем ты делаешь это? Зачем?
– Я говорила тебе, — честно сказала она. — Я — женщина, и как каждая женщина я поступаю так, как мне хочется. Впрочем, ни один мужчина никогда не коснется меня. Я — девственница и останусь ею.
– Ты — кто?.. — заорал Дел. Рита предостерегающим жестом подняла руку в тонкой надушенной перчатке.
– Прошу тебя, тише… — проговорила она и слегка поморщилась.
– Слушай, — проговорил Дел гораздо более тихим, но таким напряженным голосом, что Рита невольно попятилась, впервые отступив перед ним. А Дел даже закрыл глаза, словно напряженно думал о чем- то.
– Ты говорила об озере… Об озере, из которого пьет единорог. Ты еще сложила песню… Постой, как там было?.. 'Как мягкий шелк, как молнии сверканье…'. Помнишь? А потом… Потом я позаботился о том,
