…Это продолжается, наверно, век. Явление, родственное дорожному гипнозу проходит через мои глаза, опасно убаюкивая меня.
Я делаю все, что могу, чтобы ускорить наш переход. Проходит еще век…
Наконец, далеко впереди, сумеречное, туманное пятно — наша конечная цель, растущая, несмотря на нашу скорость, очень медленно.
К тому времени, когда мы, наконец, добираемся до него, он гигантский остров в пустоте, заросший лесом из гигантских металлических деревьев…
Я останавливаю движение, принесшее нас в такую даль, и мы двигаемся вперед своими собственными силами, вступая в этот лес. Трава хрустит у нас под ногами, словно алюминиевая фольга, когда мы проезжаем среди этих деревьев. Вокруг меня висят странные плоды, бледные и сияющие. Нет никаких явно издаваемых зверями звуков. Пробираясь вглубь, мы выезжаем на небольшую поляну, по которой течет ручей ртути. Тут я спешиваюсь.
— Брат Корвин, — снова раздается этот голос. — Я дожидался тебя.
Я поворачиваюсь лицом к лесу, следя, как он выходит из него. Я не обнажил своего оружия, так как он не обнажил своего. Я, однако, мысленно коснулся Камня. После только что завершенных мной упражнений, я понял, что смогу сделать им намного больше, чем управлять погодой. Какой бы ни была мощь Бранда, я чувствовал, что теперь у меня есть оружие, чтобы противодействовать ей. Камень запульсировал чаще, когда я это сделал.
— Перемирие, — предложил Бранд. — Идет? Мы можем поговорить?
— Я не вижу, что мы можем сказать друг другу, — ответил я ему.
— Если ты не даешь мне шанса, то никогда не узнаешь наверняка, не так ли?
Он остановился в семи метрах от меня, перекинул свой зеленый плащ через левое плечо и улыбнулся.
— Ладно. Скажи это, чем бы это ни было, — сказал я.
— Я пытался остановить тебя там. Ради Камня. Ты явно знаешь теперь, чем он является, понимаешь, насколько он важен.
Я ничего не сказал.
— Отец уже использовал его, — продолжал он. — И я с сожалением вынужден сообщить, что он потерпел неудачу в том, что он задумал с ним сделать.
— Что? Откуда ты знаешь?
— Я могу видеть сквозь Отражения, Корвин. Я бы подумал, что наша сестрица более основательно посвятит тебя в эти дела. С небольшим мысленным усилием я могу воспринять все, что выберу. Я, естественно, был озабочен исходом этого дела. Так что я следил. Он умер, Корвин. Это усилие было для него слишком велико. Он потерял контроль над силами, которыми манипулировал, и был сожжен ими, пройдя немногим более половины пути через Лабиринт.
— Ты лжешь! — бросил я, коснувшись Камня.
Он покачал головой.
— Я признаю, что я не выше того, чтобы соврать ради достижения своих целей, но на этот раз я говорю правду. Отец умер. Я видел, как он упал. Птица принесла тогда тебе Камень, как он велел. Мы остались во вселенной без Лабиринта.
Я не хотел ему верить. Но была возможность, что отец потерпел неудачу. Я имел заверения единственного эксперта в этих делах, Дворкина, о том, насколько трудна такая задача.
— Допуская на минуту, что сказанное тобой — правда, что случится дальше? — спросил я.
— Все распадется, — ответил он. — Даже сейчас Хаос хлещет заполнять вакуум там, в Эмбере. Возник огромный вихрь; и он нарастает. Он распространяется наружу, уничтожая миры-Отражения, и он не остановится, пока не встретится с Двором Хаоса, завершив полный круг всего мироздания, со вновь царящим над всем Хаосом.
Я почувствовал себя обескураженным. Неужели я боролся от Гринвуда до сюда, пройдя через все, чтобы все это кончилось таким образом? Неужто я увижу все лишенным смысла, формы, содержания, жизни, когда события подтолкнули к такому завершению?
— Нет! — отверг я. — Так не может быть.
— Если не… — мягко добавил Бранд.
— Если не что?
— Если не начертать новый Лабиринт, не создать новый порядок для сохранения формы.
— Ты имеешь в виду, скакать обратно в ту заваруху и попытаться завершить работу? Ты только что сказал, что такого места больше не существует.
— Нет. Конечно, нет. Где бы ни был Лабиринт, там будет и центр. Я могу сделать это прямо здесь.
— Ты думаешь, что сможешь преуспеть там, где потерпел неудачу отец?
— Я должен попробовать. Я — единственный, кто достаточно знает об этом и у кого хватит времени, прежде чем прибудет волна Хаоса. Слушай, я признаю все, что, несомненно, рассказала обо мне Фиона, я замыслил и действовал. Я заключил сделку с врагами Эмбера. Я пролил нашу кровь. Я попытался выжечь твою память. Но мир, каким мы его знаем, уничтожен, а я тоже живу здесь. Все мои планы — все — ни к чему не приведут, если не сохранится какая-то мера порядка. Наверное. я был одурманен владыками Хаоса. Мне трудно признаться в этом, но теперь я вижу такую возможность. Однако, еще не слишком поздно сорвать их планы. Мы можем построить прямо здесь новый бастион порядка.
— Как?
— Мне нужен Камень и твоя помощь. Тут будет место нового Эмбера.
— Предположим, аргуендо
, я дам его тебе. Будет ли новый Лабиринт точно таким же, как старый?
Он покачал головой.
— Он не может быть таким. Не больше, чем тот, что пытался создать отец, был бы похож на дворкинский. Никакие два автора не могут воспроизвести одну и туже повесть на один и тот же лад. Нельзя избежать индивидуальных стилистических различий. Как бы упорно я не старался сдублировать его, моя версия все равно была бы слегка иной.
— Как бы ты мог это сделать? — спросил я. — Когда ты не полностью настроен на Камень? Тебе понадобится Лабиринт, чтобы завершить процесс настройки. А Лабиринт, как ты говоришь, уничтожен. Что же это дает?
— Я же сказал, что мне понадобится твоя помощь, — заявил он. — Есть еще один способ настроить личность на Камень. Для этого требуется помощь того, кто уже настроен. Тебе придется снова спроецировать себя сквозь Камень Правосудия, и взять с собой меня — в путь через первоначальный Лабиринт Дворкина, и в то, что лежит за его пределами.
Я не удержался и спросил возбужденного Бранда:
— И тогда?
Он на секунду запнулся, досадливо посмотрел на меня, а затем продолжил:
— Я… этого никогда не проделывал раньше. Откуда я знаю?
— Хотел бы я знать, — произнес я, — не можешь ли ты таким образом добиться своей собственной версии реальности? Не может ли она представлять собой отколовшуюся новую вселенную — Эмбер и Отражения только для тебя? Может ли она отрицать нашу? Или будут какие-то взаимоотношения? Как ты думаешь, допустив такую ситуацию?
Он пожал плечами.
— Я уже ответил на это. Этого раньше никогда не проделывали. Откуда мне знать?
— Но я думаю, что ты знаешь, или можешь сделать на этот счет очень хорошую догадку. Я думаю, что именно это-то ты и планируешь. Именно это ты и хочешь попробовать — потому что это все, что тебе теперь осталось. Я воспринимаю такие действия с твоей стороны, как указание, что отец преуспел и что ты дошел до своей последней карты. Вот для этого тебе нужен я и нужен Камень. Ты не сможешь получить ни того, ни другого.
Он вздохнул.
— Я ожидал от тебя большего. Ты неправ, но оставим это. Выслушай. Чем потерять все, я предпочту поделить королевство с тобой.
— Пропади ты пропадом, Бранд, — вежливо ответил ему я. — Ты лжешь!
— Да, ясно, когда это тяжелое испытание будет пройдено, я буду настроен. Ты дашь мне Камень, я начертаю новый Лабиринт, и мы снова у дел. Ничего не разваливается, все держится, жизнь продолжается.
— А что насчет Хаоса?
— Новый Лабиринт будет неиспорченным. У них больше не будет дороги, дающей им доступ к Эмберу.
— Раз отец умер, как будет управляться Эмбер?
Он криво улыбнулся.
— Мне полагается кое-что получить за свои муки, не так ли? Я буду в этом рисковать своей жизнью, а шансы не так уж и хороши.
Я улыбнулся ему в ответ.
— Учитывая куш, что помешает мне сыграть самому? — осведомился я.
— То же самое, что помешало преуспеть отцу — все силы Хаоса. Они созываются своего рода космическим рефлексом, когда начинается такой акт. У меня было больше опыта с ними, чем у тебя. У тебя не будет ни единого шанса, а у меня может быть.
