опасного поведения. Выбор человека ограничен логикой, в нем заложенном. Когда ребенку говорят ни в коем случае не делать что-то, он наоборот это сделает, и зачастую именно потому, что ему запретили. Ему указали на выбор — на то, что этот поступок возможен, и соблазнили его этим вариантом.
Хаос — это высшее благо: освобождение от запретов и оков, благо к которому все должны стремиться. Высшее благо потому, что свободный человек спокоен, его не беспокоят мысли о том, что есть какие-то правила. Человек Истинного Хаоса безгрешен. Тут очень существенен такой момент как понятие греха — человек, который никогда не воровал и не слышал что это такое, никогда не начнет воровать — то есть он просто не будет понимать как это вообще возможно. То же самое и с убийствами. Как это вообще убить человека? — это же человек, такой же, как и ты'.
— Интересная книга? — скептически поинтересовался Элиддин.
— Ну да. Из неё я почерпнул информацию, до которой уже додумался: принадлежность к добру и злу никак не зависит от принадлежности к ордену паладинов или шеддитов.
— Как я понял, автор сей книги защищает Хаос?
— Не совсем: он говорит, что Хаос — это свобода, снятие всех ограничений. Злодеями, приняв Хаос, согласно этой книге, становятся те, кто изначально был злодеем в своей истинной душе. Мне кажется, в этом утверждении есть доля истины: вы же сами говорили, что Эсквилл изначально был нетерпимым человеком, — произнёс Ларратос, вспомнив человека, о котором не хотел рассказывать Элиддину — Раниса Тиррена. Ранис и до перехода на сторону Хаоса был вспыльчивым и нескромным юношей, который, как видно сейчас, воспринимал других людей просто как средство для достижения своих целей.
— Вы правы, Ларратос, — Эллинор, как и в прошлый раз, неожиданно появился из-за полок. — Я сам уже давно понял что шеддиты и паладины в сущности как два полюса магнита — одинаковы по силе, но разнее по знаку. Беда только в том, что среди и тех и других есть те, кто 'впал в крайность', стал фанатиком. К таким можно отнести, например Баала Хаммона, или нашего архимагистра Харизи. Свободный паладин не должен впадать в крайности вроде абсолютного зла или абсолютного добра — поскольку абсолютное добро, насаждаемое силой, превращается во зло.
Деятели вроде Харизи ещё умеют и других убеждать. Вот почему наш орден, к примеру, не избавился от предрассудков — таких как то, что в орден нельзя принимать женщин и нелюдей. Но к счастью, времена меняются и новые, лишенные предрассудков люди появляются в рядах паладинов. Как, впрочем, и среди шеддитов…
Чуть позже Ларри прочёл ещё одну книгу из закрытого архива, книгу Омара Ханифа: в ней содержалась трактовка пророчества о Шаддае. Ханиф говорил о нём как о балансёре, избраннике, который будет колебаться между Светом и Тьмой: если Шаддай примет сторону паладинов, то будут повержены орды приспешников Хаоса. Или, точнее, приспешников зла. Если же Шаддай сам примет Хаос, то свет в мире Эрты погаснет. Мир превратится в темницу шеддитов.
Шаддай, Избранник — это и есть Утренняя Звезда, Areas Astior на древневестландском, возможная инкарнация или аватара бога Ареса. Шаддай должен родиться в Вестланде — и совершить переворот во всём мире.
Ларри Мельд снова спал. Ему снился Баал Хариб — точнее, нет, не Баал Хариб, а ещё Арастиор Скайрис. Вместе со своим братом Петером Арастиор шел вдоль какой-то пещеры. За их спинами стояло нечто, напоминающее металлического голема — только оно не обладало такой неуклюжей фигурой. Это существо походило на воина, созданного Трейком, его аватара… Даже нет, длина рук и форма туловища напоминали эльфийские — только мускулатура выглядела гораздо более рельефной, чем у эльфов. Что-то пролязгав металлическим голосом на непонятном языке, голем отключился.
— Ара, как ты думаешь, мы тут найдём кристалл? Такой же, как и в Масхоне? И ты сможешь стать ещё сильнее?
— В том, что кристалл здесь, я не сомневаюсь. Я чувствую его присутствие — так же как и наличие ещё одного кристалла где-то в Шемшии. Правда, Перворождённые не ограничились тремя кристаллами, так что в скором будущем мы получим указатели и на другие города Перворождённых.
— Смотри, Ара! Ты был прав — кристалл! Здесь!
Арастиор посмотрел в центр зала. Там действительно находился кристалл, подле которого уютно устроились какие-то твари, смахивающие на бесхвостых скорпионов.
Когда братья Скайрисы приблизились, кристалл засиял всеми цветами радуги, хотя более всего в нём переливались фиолетовый и зелёный. Если бы не пещеры, он смог бы заменить солнце в радиусе двух-трёх десятков метров. А «скорпионы» (видимо, пробудившись от яркого света) внезапно встрепенулись и приподняли свои клешни. В глазах тварей зажглись зловещие жёлтые огоньки.
Однако Арастиор остался абсолютно спокоен.
— Хорошо хоть, что на этот раз нам не придётся сражаться с охранниками. Прошлая стычка едва не стоила мне жизни, а стражей было всего двое. Лежать! — выкрикнул Арастиор, обратив раскрытую ладонь в сторону приближающихся монстров. Твари мгновенно остановились, как будто наскочили на невидимую преграду, а затем медленно, словно нехотя, опустились на каменный пол, поджав под себя клешни.
— Вот так. Теперь спать! Спать сейчас же!
Глаза скорпионов начали угасать…
— Ларри! Проснись! Экспедиция уже почти собралась! — разбудил Ларратоса Элиддин.
— Что?! Уже утро? Так быстро?
Ларратос тряхнул головой, чтобы поскорее вернуться к реальности.
— Наставник, мне приснился новый сон. Про Арастиора, про руины Перворождённых и какие-то светящиеся кристаллы. Как это древние эльфы смогли подчинить себе такую мощную и эффективную магию?
— Именно это мы и выясним там, Ларри.
Когда паладины вышли из комнаты, к ним подошёл высокий шатен, которому на вид было около тридцати пяти лет:
— Господа, как я понимаю, вы являетесь гиперборейскими паладинами?
— Ну да, — ответил Элиддин, — хотя лично я и родился в Шемшии.
— Я — Леон Турарий. Техник и маг. Изобретатель геликоптера и продвинутых големов.
— Да, Леон. Я слышал о вас, — ответил технику Элиддин, — чертежи многих ваших изобретений были пересланы в Гиперборей.
— Элиддин, какая разница между големами и гомункулусами? — немедленно поинтересовался Ларри.
— Големы, как и гомункулусы, искусственные существа. Но големы делаются из глины, металла, дерева или другого вещества, а гомункулусы — люди, которых выращивают в лаборатории. Гомункулусы, как и големы, не обладают душой, но у них есть разум, хотя и регулируемый. Голем же не обладает собственным разумом, а ведёт себя согласно заложенной в него магической программе.
— Ясно, — кивнул Ларратос, переваривая услышанное.
— Так вот, — Элиддин обратился к Леону, — геликоптеров я пока лично не видел, но ваши продвинутые големы стали одной из основ войск Великого Альянса. Один из големов, подпитываемый светлыми артефактами Абсолюта, какое-то время был даже воином гильдии боевых магов и помог нам справиться с демоном — до того, как стейнгардский архимаг создал себе аватар.
— А что это за звери такие — геликоптеры? — вмешался Ларри.
— Летательные аппараты, — пожал плечами Элиддин. — Работают на том же магическом двигателе, что и самоходные повозки. Двигатель приводит в движение спиралевидный винт — а он в свою очередь поднимает сам летательный аппарат.
— Спиралевидный винт? Прямо как на нашем судне 'Ужас Абсолюта'?
— Собственно, ради этого я и здесь, — произнёс Леон, — я бы хотел исследовать ваше судно и разобраться в принципах его работы, — это ведь по моей части, как сказал Маркус Антоний.
— Да, по вашей, — подошёл сам вышеупомянутый паладин. — Ларратос, мы уже готовы, — сказал он, — Выступаем немедленно.
