Мародер

– А если по этому тоннелю ехать, где выйдешь? – Ахмет ткнул пальцем назад.

– В Барабаше. Станция Пирит. Там верхом до Вишневогорска, и опять вниз – до семидесятки. Если вперед ехать, то тут будет длинный перегон на Миасс, до Сыростана. Ну, и там, как версты три отъехать, свороток еще к нам, на химзавод, и дальше вверх.

– Куда?

– В Старогорном бригада ГО[161] стояла, знаешь? Вот у них, на территории части, выход. Под склад закошен.

– Так… Значит, путь мы не срежем…

– Не срежем никак. В Тридцатке выход только через ЗКП[162], а там сами знаете, гебейники сидят под площадью, в Старогорном зона хозяйская начинается. А как здорово было бы – на бэтре по тоннелю до Старогорного долететь. Если б не хозяйки…

– Да, хозяек на бэтре не объедешь… Значит, будем здесь где-то выезжать, да?

– Ну. Если заведется. Тут есть выход, на южную сторону горушки. Там типа лесозащитная просека, по ней можно на дорогу возле Тыелги выйти, а там уже Новоандреевка, и трасса Миасская.

Пройдя еще с полста метров, мародеры остановились у сетчатых ворот, за которыми зиял провал куда-то во тьму.

– Это, что ли?

– Да. Кто тут у нас спец, по замкам хуячить? Кирюхин, твою жопу, да погоди ты! Дай хоть отойти!

Снова грохнул басистый Жириковский Грач, расплескивая проржавевший замок, зашелестела ржавая рабица, отгнившая от рамы.

– Паневин, а на хера их тут держали, а? Начальству съебаться, если на бомбе кто таймер случайно запустит?

– Не, вы точно в свое время боевиков пересмотрели. Не бывает на изделиях таймеров, их вообще просто так не взорвешь.

– Ты скажи, бэтры зачем.

– Ну… – снова замялся Паневин, но продолжил: – Есть вещи, которые в случае захвата объекта или мятежа должны быть эвакуированы любой ценой. Если б те пацаны, ну, проходили мы через которых, с защитой не справились.

– Это те, которые “компрессорщики”? Без компрессоров которые?

– Они. А ты быстро смекаешь, татарин. Многие тут на пенсию уходили, думая, что я, Равдугин тот же, еще пару человек – старшие смен климатических установок.

– Вы персонал контролировали?

– Да. Ну, и еще пару функций. Типа этой. Ну, вот они.

Посреди здоровенного бокса стояли три БТР-80. Кирюха тут же запрыгнул на броню, подсветил – и застонал от разочарования.

– Че там ноешь-то?

– Бля-я-ать, сука, пиздец! Пиздец стволу! Иди, вон, залезь, сам глянь…

– Ой, бля-я-я…

В самом деле, ствол торчащего из бэтээровской башенки КПВТ[163] казался плюшевым от ржавчины. Пока Ахмет сбривал ножом трухлявый рыжий налет, определяя глубину поражения, Кирюха метнулся к следующему, взлетел на броню, едва не навернувшись, торопливо чиркнул зажигалкой…

– Фф-фу-у… Вроде ниче.

С треском распахнул люк, нырнул внутрь, что-то ронял, отшвыривал с пути, матерно рыча, наконец вылез, закурил, выдохнув: – Вроде, ниче…

Годных КПВТ оказалось два. Никаких Стрел в укладках, конечно, не было, как и положенных по штату РПГ-7, зато во всех трех бэтрах хранился положенный боезапас – по пятьсот 14.5 и по две тысячи семеры к ПКТ[164]. Все затраты и риск разом окупились. Сами бэтры были, видимо, только получены – такой модели никто из мародеров в войсках не встречал. Вместо привычных раздватретьих[165] раций стояли какие-то новые, нарядные и загадочные, пластиковые сидухи, по мелочи много всего.

Завестись ни один не пожелал – соляра в баках дала парафин, и движки не схватывали.

– Да брось, бесполезно. – Оглохший от пускача Паневин постучал по броне упорному Кирюхе.

– Похоже. Че удивляться – соляр самый херовый куда? В армию.

– Или времени слишком много прошло.

– Да насрать. Давай машинки выдергивать…

Втроем демонтировать КПВТ – одно удовольствие. Вскоре на отсыревшем бетоне лежало упакованное вооружение бэтров. Решение оставить автоматические пулеметные точки на потом принялось само собой – без них набиралось нехило, полтонны веса. Закончив, сели перекурить. Ахмет покосился на Жириковские котлы:

– Сколько сейчас наверху? Мои че-то встали.

– Почему наверху, везде. Ой, бля, полвосьмого уже… Ни хера себе, я думал – к обеду дело.

– Пацаны там задубели уже. Надо менять.

Все замолчали – никому не хотелось вылазить на мороз в пропитанной подземной сыростью одежде. Однако делать нечего – именно забота о своих делает командира командиром. Ахмет вытащил нож и отрезал от сигаретной пачки два кусочка картона. Короткий достался ему, и он до полуночи трясся под елью на склоне горы, откуда просматривалась территория объекта С.

Трясло его и от мороза, но больше от сознания того неприятного факта, что Кирюхин сейчас сидит с новым человеком Паневиным и разговаривает. О чем? Пацаны спят, а эти – разговаривают. Ахмет четко чуял это, мир вокруг каждым шорохом предупреждал его: не спи, Ахметзянов, ой не спи. До чего они договорятся, вернее – могут договориться? Не слишком ли велик для Кирюхина этот кусок – новый домашний, которого хоть сейчас ставь вместо Немца, два КПВТ, три ПК? Не поедет ли у него крыша? Больно уж гладко складывался этот выход, и везде получалось, что Кирюха тут пуп земли, а он, Ахмет – так, пристяжь. Не попытается ли Кирюха учесть данный “факт” при разливе? Хотя те же бронедвери эти два гандона (оп-па, вот уже подельники и гандонами стали – отметила та часть его сознания, которая всегда смотрит за человеком со стороны) хрен вскрыли бы. …А че – всегда же так. О чем на берегу договаривались, это одно. А по жизни частенько другое вылазит, куда чаще кидают, чем по чесноку расходятся. И по жизни щас – ну завалит меня Жирик, и че? Кто-то спросит? Кто? Баба? – злобно скривился Ахмет. – Серб? На хера ему это. Какие Жирику минуса, если моего Дома не будет? А никаких. Еще Жирик знает, ну, догадывается, как у меня забит подвал, это тоже важно. Серб и Почтарь – два хороших бойца, особенно Серб. Утеса два – ну, один нормальный. Короче, после Пыштыма сечь вокруг как в бою надо будет. А то, похоже, отряд не заметит потери бойца. А вот хуй вам, уважаемый товарищ Жириновский. Сглотнете вы у меня теплого…

Витек сперва недоуменно выслушал инструктаж, однако, припомнив, как долго и трудно хозяин улучал минутку для того, чтоб наедине перекинуться парой слов, проникся.

– Никому верить нельзя. Что ж за жизнь-то, а?

– Раньше надо было верить. Когда горбатого пидора нормальные люди скинуть хотели. Хотя тоже мне, “нормальные”…

– А мы-то, бараны, помню – радовались тогда чему-то…

Почти день ушел на переделку электроспуска на механику, и вышли под вечер, но выспавшиеся и сухие. Обратный путь давался десятикратно дороже – больше полутонны набравшегося груза, чуть не полтораста кеге на рыло. Без споров принялось единственное реальное решение – идти по долине Киалима, на Аргази, и уже там выбирать дальнейший маршрут. Теперь скрытность особо не волновала – огневая мощь такая, что до роты можно не напрягаться. Что вы хотите – четыре пулемета, это надо быть последним идиотом, чтоб заслышав такую ответку не дриснуть подальше и побыстрей. До Байдашева – день. Ночь – влежку, надорванные мышцы к утру болят, как отбитые. На льду Аргазей встретили местных рыбаков – то ли карасевских, то ли туракаевских. Бедные рыбачки постояли с поднятыми руками под двумя пулеметами, с жизнью, наверное, простились – ан пронесло; когда вдали затих скрип тяжело груженых волокуш, оба чужих пулеметчика вместо серии очередей внятно попросили рыбаков не дергаться с часок и, пятясь, скрылись в поземке, несущейся над безбрежным ледяным полем водохранилища.

У Каолинового удача, долго шедшая вместе с командой, куда-то отлучилась. Хотя куда – шесть дней прухи, это слишком даже, не к добру. Переходили маленькое лесное озерцо, и вроде тщательно смотрели, но на подходе к берегу из ниоткуда ударил беспорядочный ружейный залп. Ахмет даже не удивился, что не учуял засаду – его больше интересовала засада, пыхтящая спереди и сзади.