— К ним определенно относится ваш, — подсказывает Гвен.
— …и дадим вам, пострадавшим, сравнить свои истории. Тэд считает, что получится просто убийственно!
— Он прав! — чирикает Гвен. — Вот бы посмотреть!
— В общем, и я того же мнения, — говорю я.
— Где встречаться? — спрашивает Натан. Он уже руками и ногами «за».
— До этого еще не дошло. Скорее всего в Майами.
— Вы бывали в Саут-Бич, Натан? — спрашивает Гвен.
— Нет.
— Холостой мужчина тридцати лет не захочет оттуда уезжать. Там беспрерывная гулянка, а девушки… Как бы ты их описал, Рид?
— У меня другие заботы, — бурчу я, не отклоняясь от сценария.
— Да ладно! Красивые и горячие, так?
— При чем тут гульба? — ворчу я, недовольный ассистенткой. — Можно собрать наших героев и в Вашингтоне, это, вероятно, удобнее для семей.
Натан молчит, но я знаю, что он — сторонник Саут-Бич.
Мы с Ванессой отдыхаем в гостиничном номере в Пуласки, Виргиния, в получасе езды от Редфорда. Изучая мои записи, сделанные в Форт-Карсоне, мы стараемся понять, что вызвало у Натана подозрения. Он нагнал на нас страху, произнеся «Малкольм Баннистер»; теперь нам необходимо разобраться, как это вышло. Малкольм, размышляя, щипал себя за нос, когда ему было весело, слегка наклонял голову вправо, опускал подбородок, испытывая сомнения, тыкал себя правым указательным пальцем в висок, когда ему наскучивал разговор…
— В общем, разговаривая, следи за руками: пусть лежат спокойно, — советует Ванесса. — И потише говори!
— Я такой крикун?
— Когда ты много говоришь, голос становится нормальным, то есть прежним. Будь немногословным.
Мы спорим, насколько серьезны подозрения Натана. Ванесса считает, что все в порядке и он уже предвкушает поездку в Майами. Она уверена, что никто из моего прошлого теперь меня не узнает. Я готов с ней согласиться, но еще не отошел от шока, который испытал, когда Натан назвал мое прежнее имя. Мне тогда показалось, что у него сверкнули глаза, как будто его так и подмывало сказать: «Я знаю, кто ты такой и чего тебе надо!»
Глава 32
Натан просится с нами в свой родной Уиллоу-Гэп, поэтому мы опять едем через горы. Он ведет машину, Гвен распинается о восторженной реакции в Майами. Она уверяет Натана, что Тэд Карслофф и другие важные фигуры в нашей штаб-квартире просмотрели накануне вечером весь материал и пребывают на седьмом небе. Натан их сразил, и теперь они считают, что фильм ждет успех. А главное, в Майами оказался один из наших главных инвесторов, и надо же было так случиться, чтобы он тоже посмотрел пленку из Виргинии. Натан и весь фильм произвели на него такое впечатление, что он готов удвоить наш бюджет. Денег у него хватит, и он согласен удлинить наш фильм как минимум до полутора часов. Все это может привести к предъявлению обвинений чинам УБН и к невиданному скандалу в Вашингтоне!
Слушая эту болтовню, я делаю вид, будто говорю по телефону с Майами, хотя на том конце никого нет. То мямлю, то изрекаю что-нибудь глубокомысленное, но по большей части слушаю, хмурюсь и вообще изображаю тяжесть творческого процесса. Иногда для пущей достоверности поглядываю на Натана. Парень — наш с потрохами.
За завтраком Гвен напомнила мне о необходимости больше молчать, говорить басом, медленно и не трогать руками лицо. Я рад, что она такая вдохновенная болтушка.
Джин Кули покоится позади закрытой деревенской церкви на маленьком заросшем кладбище, среди сотни других могил. Я велю Слейду и Коди снять могилу и все вокруг, а сам отхожу для еще одного важного телефонного разговора. Натан, полностью вошедший в роль и уверенный в себе, предлагает встать на колени за могилой, Гвен одобряет эту идею. Я киваю издали, не отрывая от уха трубку и беззвучно шевеля губами. Натан выжимает из глаз еще несколько слезинок, Слейд делает «наезд» камерой.
Считается, что в Уиллоу-Гэп пятьсот жителей, но где они все, непонятно. Собственно, городок представляет собой заросшую сорняками улицу с четырьмя разваливающимися домами, сельской лавкой и прилепившейся к ней почтой. При виде немногочисленных прохожих Натан начинает нервничать. Он знает этих людей и не хочет, чтобы его видели со съемочной группой. По его словам, большинство жителей, в том числе его родня и друзья, обитают за городом, на узких сельских дорогах и в долине. Они подозрительны по природе, и я уже понимаю, почему он захотел нас сопровождать.
Школы, в которой они учились с Джином, больше нет; школьников из Уиллоу-Гэп целый час везут на автобусе.
— Вот отсюда и бегут, — бормочет Натан себе под нос. Он нехотя показывает нам четырехкомнатный домик, в котором они с Джином когда-то прожили целый год. — Это последнее место, где мы жили с отцом, — объясняет он. — Мне было лет шесть, Джину десять.
Я уговариваю его сесть на щербатую каменную ступеньку и поведать на камеру обо всех адресах, где успели пожить они с Джином. Он забывает, что стал кинозвездой, и мрачнеет. Я спрашиваю об отце, но его этот разговор не привлекает. Он даже злится и повышает на меня голос, а потом опять начинает лицедействовать. Через несколько минут Гвен, его союзница, не одобряющая меня, хвалит Натана на все лады.
Мы прохаживаемся перед домиком, я изображаю творческую погруженность в себя. Наконец я спрашиваю, где теперь живет его мать.
— Минутах в десяти отсюда, вон там. Но мы же туда не идем, да?
Я вынужден согласиться и опять отхожу — до чего надоели эти телефонные переговоры!
Проведя в Уиллоу-Гэп и вокруг добрых два часа, мы увидели достаточно. Я даю понять, что не слишком доволен сегодняшним материалом, даже проявляю раздражение.
— Ничего, он скоро остынет, — шепчет Гвен Натану.
— Где лаборатория Джина? — интересуюсь я.
— Ее больше нет, — отвечает он. — Взорвалась вскоре после его смерти.
— Отлично! — ворчу я.
Мы собираемся и уезжаем. Второй день подряд у нас на обед бургеры и жареная картошка на выезде с федеральной автострады. В пути я завершаю очередной воображаемый телефонный разговор и сую телефон в карман. Поворачиваясь к Гвен, я даю понять своим видом, что у меня важные новости.
— В общем, так. Тэд все время ведет переговоры с семьей Альваресов в Техасе и с Маршаками в Калифорнии. Если помните, Натан, я рассказывал вам обе эти истории. В юного Альвареса агенты УБН всадили четырнадцать пуль. Маршак спал в комнате общежития в своем колледже, когда они ворвались и пристрелили его спящего. Вспомнили?
Натан, не отрывая глаз от дороги, кивает.
— В семье Альварес нашелся один знаток английского языка, готовый все нам рассказать. Маршак-старший возбудил против УБН дело, хотя адвокаты советуют ему поумерить пыл. Он настроен по-боевому и не намерен молчать. Оба они могут прилететь в Майами в этот уик-энд — за наш счет, конечно. Оба работают, поэтому снимать придется в субботу. Два вопроса, Натан. Первый: вы хотите участвовать? Второй: вы готовы вот так взять и сорваться?
— Ты говорил ему о документах УБН? — подсказывает Гвен, не давая Натану ответить.
— Еще нет. Сам узнал только сегодня утром.
— Что за документы? — интересуется Натан.
— Кажется, я вам рассказывал, что наши юристы затребовали документы УБН по некоторым делам, в том числе по делу Джина. Вчера федеральный судья в Вашингтоне, можно сказать, удовлетворил наше ходатайство. Посмотреть документы мы можем, получить их — нет. УБН перешлет их копии из Вашингтона в свое отделение в Майами, и мы получим к ним доступ.
— Когда? — спрашивает Гвен.
— Уже в понедельник.
— Хотите увидеть дело Джина, Натан? — осторожно спрашивает Гвен.
Он не спешит с ответом, поэтому я продолжаю:
— Нам покажут не все, но там будут фотографии места преступления и показания всех агентов, может, даже того осведомителя, который вас выдал. Ну, и баллистическая экспертиза, результаты вскрытия со снимками. Очень увлекательно.
Натан стискивает челюсти и цедит сквозь зубы:
