– Ну, как? – осведомился со сцены Хатч. – Что скажешь?
– Слов нет, – искренне сказал я. – Я в отпаде.
– Эх, как жаль, что мои ребята никогда этого не услышат! Но я возьму у Шагирры партитуры и попробую сделать парочку вещей у нас в группе. А тексты по-русски напишем.
– Думаешь, в нашем мире кто-то захочет это слушать?
– Да уж! – Хатч сделал презрительный жест. – Это уж точно не шансон, в кабаке под него рюмку не опрокинешь.
– Не хочешь спеть что-нибудь? – спросила Шагирра с лукавой улыбкой.
– Нет, – я покраснел до кончиков пальцев. – Петь после тебя – это дурной тон. Хотя недавно я слышал одну эльфийскую песенку, и она мне очень понравилась.
– Что за песенка?
– Хатч, – попросил я Валеру, – помнишь песню «Greensleeves»?
– А то! – Хатч тут же начал наигрывать нужный мне перебор. – Си-минор пойдет?
– Да мне без разницы, – сказал я, поднялся на сцену, встал рядом с эльфийкой и, извините за выражение, запел. Шагирра посмотрела на меня с изумлением, а потом весело и жизнерадостно расхохоталась.
– Никогда не слышала такого сольфеджио! – сказала она, аплодируя мне. – Нет уж, дорогой Нанхайду, эту песню надо петь так. Валерэль, давай сначала!
И она запела ту песню, которую я услышал в исполнении Джармена Крейга – оказывается, по-эльфийски она так и называлась, «Ye liett amier Tien». Шагирра пела ее просто божественно, ее голос звучал так проникновенно, так печально и так красиво, что у меня сердце сжалось. Записать бы ее пение и слушать потом сутками, до слез в глазах, до транса! Мне безумно хотелось подпеть ей, но я не решался и только стоял на сцене, закрыв глаза, и наслаждался по полной.
– Когда-то эта песня была одной из первых, что я спела со сцены, – сказала Шагирра, допев балладу. – Очень старая песня, ее еще моя прабабушка пела. Где ты ее услышал?
– Один парень изобразил.
– Я рада, что тебе нравятся наши песни. Люди обычно не очень-то жалуют нашу музыку, считают, что эльфийские лэ слишком заунывны.
– Дураки так считают, – возмутился я. – Лично я готов слушать тебя сутками.
– Спасибо, – Шагирра перестала улыбаться. – Послушай, а ты собираешься идти в замок в этом виде?
– В каком? – не понял я.
– В кольчуге, с этими мечами. Тебя просто не пропустит стража. Надо тебя переодеть. – Шагирра взяла меня за руку, обратилась к музыкантам: – Перерыв на час. Девочкам надо привести себя в порядок.
Эльфийка отвела меня в свой номер и начала разбирать свой гардероб. Поскольку Марика и Шагирра были примерно одного роста и одной комплекции, подобрать для меня платье и прочие детали туалета не составило проблемы. В гардеробе Шагирры оказался традиционный наряд эльфиек из клана Айонна – темно-красные туника и обтягивающие штаны, расшитые черным шелковым шнуром, длинная накидка с капюшоном, сапоги и перчатки, – превративший меня в форменную готку. Когда я глянул на себя в зеркало, то услышал удовлетворенный вздох Марики – видимо, моей квартирной хозяйке этот наряд пришелся очень по душе.
– Так-то лучше, – сказала Шагирра. – Сейчас подберем тебе украшения, и ты станешь неотразим…. Нанхайду!
– Шагирра, – решился я, – расскажи мне о ваших пророчествах.
– Разве Салданах тебе ничего не говорил?
– Говорил, но слишком мало. Я только знаю, что если я потерплю неудачу, погибну сам и погублю много народа. Когда я был у Салданаха, мне было видение последней битвы с войсками Магисториума. Там, на поле боя, были все, с кем я встретился в этом мире и кого считаю моими друзьями. Там были эльфы, и они сражались на моей стороне. Но все они погибли. И я сам был убит.
– Наверное, это было вещее видение, Нанхайду. Я плохо знаю пророчества, – Шагирра глянула на меня своими потрясающими глазами. – Но одно могу сказать точно: судьба моего народа связана с судьбой куклы Меаль. Она не должна достаться силам зла. Если Меаль окажется у Риската или у магов Магисториума, звезда Аэндр-Тоэль никогда не взойдет для эльфов. Мы исчезнем из этого мира навсегда.
– А корона Амендора?
– Корону Амендора возложит на свое чело грядущий король Аэндр-Тоэль – тот, кто объединит всех эльфов, примирит их с людьми и сделает нас вновь счастливым и процветающим народом.
– Салданах говорил мне, что я должен снять чары с Меаль. Для этого я должен на ней жениться.
– Меаль наша последняя принцесса королевской крови. Павшее на нее проклятие лишило народ эльфов законной наследницы престола, и правящая династия пресеклась. Тот, кто станет избранником Меаль, по нашим законам получит полное право на престол Аэндр-Тоэль. А еще он получит всю мощь эльфийской Интэ-Квеаннар – великой жизненной магии, которая когда-то была душой моего народа. Я плохо себе представляю, что случится, если сила Интэ-Квеаннар достанется Рискату или имперцам. Думаю, в этом случае они просто получат власть над этим миром, которую никто никогда не сможет оспорить.
– Шагирра, я не могу жениться на Меаль, – сказал я, решившись. – Я говорил об этом Салданаху, вот почему он велел мне собрать камни из короны. Но я пока не вижу в этом никакого смысла, и поэтому спросил тебя о пророчествах.
– Что мешает тебе жениться на Меаль, Нанхайду?
– Любовь. Я люблю другую.
– Понимаю, – в глазах Шагирры вспыхнуло пламя. – Любовь тоже своего рода магия, не менее могущественная, чем Интэ-Квеаннар. Я уважаю твой выбор, Нанхайду. Однако теперь исход великого противостояния будет зависеть только от тебя.
– Почему?
– Ты должен будешь решить, как поступить с короной, когда вставишь в нее последний Камень Славы. Только ты, и никто другой.
– Значит, я должен буду отдать корону?
– Или оставить у себя, я так понимаю. Салданах сможет объяснить это лучше меня. Я всего лишь певица.
– Ты прекрасна, и твои песни просто чудесны.
– Спасибо, Нанхайду. Пойдем, нас ждут. Мне нужно репетировать, а тебе – привыкнуть к новому платью. Я хочу, чтобы завтра ты отправился в Дансбург в одеждах моего родного клана.
Джармен Крейг оказался парнем точным, как швейцарские часы. Ровно в шесть он вошел в нашу гостиницу, увидел меня и просто окосел от счастья.
– Марика, ты… да ты просто богиня! – вскричал он, всплеснув руками. – Не ожидал, клянусь, не ожидал. Ты ждала меня?
– Ага, – сказал я самым любезным тоном. – Какая будет развлекательная программа, Джарми?
– Нас уже ждут, – Крейг тут же предложил мне взять его под руку. – Пойдем.
На улице пришел мой черед разинуть варежку на весь просвет. Джармен прикатил за мной на самой настоящей карете – шикарном рыдване, раззолоченном с крыши до ступиц колес, украшенном фамильными гербами дома Крейгов, с кучером в ливрее и форейторами на задах. Лошади, запряженные в карету (отличные лошадки, надо сказать!), правда, с храпением попятились от меня, но я забрался внутрь – тут все было оббито малиновым бархатом в золотой цветочек. Джармен уселся напротив, и лицо у него просто сияло любовью.
– Едем! – крикнул он, постучав кулаком в стенку экипажа, и мы тронулись. Я успел разглядеть в окно Тогу, вышедшего нас проводить. Казанец лукаво улыбался. А еще у входа в гостиницу замерли изваяниями несколько хорошо одетых горожанок, которые с восхищением смотрели на карету и с завистью – на меня.
О, блин, так вот какие эмоции испытывала Вика Караимова, когда садилась в «Гелленваген» Русланчика! А я-то, убогий, считал, что могу стихами завоевать ее любовь…
– Слушай, – сказал я Крейгу, – а ты никогда не говорил мне, что так богат.
– Зачем? – Джармен пожал плечами. – В Лансане не принято кичиться своим богатством. И потом, я хотел, чтобы ты видела во мне мужчину, а не ходячий кошелек.
– Разумно, – сказал я и с одобрением посмотрел на парня.
Лошади шли самым неторопливым шагом, и поездка от гостиницы до усадьбы Крейгов заняла около часа. Там нас уже ждала Гризельда, разодетая, увешанная драгоценностями, нагримированная и окруженная толпой прибывших на очередной коктейль-парти соседей.
– Ах, мое золотце! – восхитилась она, увидев меня. – Ты не перестаешь меня поражать до глубины души. Ты просто ослепительна в этом вампирском туалете.
