Колонна ехала с раз и навсегда заданной скоростью. Сорок километров в час. Водители зевали. Но не спали. Потому что в правую скулу им дышали бодрствующие штурманы. Или надсмотрщики. Не суть важно, как их называть. Важно, что они сводили на нет возможность ДТП по причине непроизвольного засыпания водителей. Это было их главной и единственной обязанностью. Через каждые четыре часа пары менялись.
Темп задавала головная машина. Она же отсматривала состояние дороги. И сметала к обочине весь опасный встречный автотранспортный мусор. И пригашивала их бьющие в глаза фары. И должна была принимать на себя их, если это было неизбежно, удар.
Вторая машина дублировала первую.
Третья прикрывала колонну с тыла. Четвертая была на подхвате. В пятой спал «банкир» и его телохранители. И все вместе они предназначались исключительно для того, чтобы защитить и обезопасить «КамАЗы». Обезопасить «груз».
— Через два километра Ивантеевка, — сказал «штурман» первой машины.
— И что с того?
— Ничего. Просто говорю. Чтобы говорить. Чтобы не спать. И тебе не давать.
— А ты не говори. Ты лучше смотри, чтобы сбоку кто-нибудь не выскочил.
— Кто? Все, кто может выскочить, давно спят.
— И тем не менее.
— Ладно. Черт с тобой.
«Штурман» внимательно посмотрел по сторонам.
— Все чисто. Никаких отблесков. Впрочем… Нет. Это встречные машины бликуют.
— Какие машины?
— Хрен их знает какие. Скорее всего перегонщики. Потому что целая колонна.
Головная машина проскочила перекресток. И поравнялась с головной машиной встречной колонны. А дальше… А дальше никто ничего не понял. Но сильно удивился. И еще больше испугался.
Потому что встречная машина, громко сигналя и мигая фарами, рванулась навстречу головной. Удар был неизбежен, и водитель инстинктивно нажал на тормоза. Машины столкнулись лоб в лоб. Но столкнулись не сильно, потому что успели погасить скорость. По крайней мере не так сильно, чтобы все мгновенно умерли. Но достаточно сильно, чтобы водитель и «штурман» ткнулись лбами в руль и лобовое стекло и потеряли сознание. А пассажиры второго ряда свалились под сиденье. В хвост первой машины въехала вторая.
В это время встречная колонна распалась на две разошедшиеся к обочинам части. И каждая встречная машина мгновенно, со скрежетом тормозов развернувшись, притерлась к борту иномарок. С двух сторон. Так, что невозможно было открыть дверцы. С боковых дорог ударили фары еще нескольких машин. А сзади, поперек магистрали вырулили два грузовика, перекрывая путь к отступлению.
Ехать было некуда. Дорога кончилась.
— А! Падлы! — закричала братва, вываливая из карманов пистолеты. — Мочи их, ребята, пока они, гады, не попрятались!..
А никто и не собирался прятаться. И даже наоборот…
В салонах встречных машин зажегся свет. И братва увидела наведенные на них автоматы. И тела, защищенные тяжелыми бронежилетами. И лица, прикрытые пуленепробиваемыми забралами. И еще братва увидела пулеметчиков, расставивших сошки своих «ручников» на крышах грузовых машин.
Против каждого их пистолетного ствола было по меньшей мере три автоматных. Плюс пулеметы. И была перспектива очень скоротечного, на десяток автоматных выстрелов, боя.
Конечно, можно было сопротивляться. И назло попортить несколько бронежилетов. И поцарапать несколько касок. И умереть. Потому что даже убежать было нельзя. По причине невозможности открыть дверцы автомобилей.
— Ну что? — сказал из ослепляющего света фар голос. — Будем громко изображать героев? Или будем тихо сдаваться?
Братва подняла руки. Кроме тех, кто еще не очухался…
Захват прошел без жертв. И даже без привлекающих, постороннее внимание выстрелов. Захват прошел так, как и должен проходить, когда операция планируется и осуществляется «спецами».
— Всем отбой, — сообщил по рации руководитель операции.
В трех километрах по обе стороны дороги облаченные в гаишную форму бойцы убрали запретительные знаки, свернули дорожные шипы и разрешили водителям продолжить движение.
Разбитые иномарки оттянули к обочине, предварительно сняв с них номера. Братву запихнули в микроавтобус.
В «КамАЗы» и уцелевшие иномарки сели другие водители. И другие «штурманы». Они повели машины совсем не туда, куда они направлялись, повели машины в строго противоположную сторону.
Дело было сделано. Опасный груз остановлен в самом начале пути. Шантажировать страну было нечем…
— Машины пропали, — доложили Мозге.
— Что?! Как так пропали?! В каком смысле пропали?!
— В прямом пропали.
— Когда и где?!
— Неизвестно. Пока неизвестно.
— Тогда почему вы решили, что они пропали? Если неизвестно…
— Колонна не прошла контрольный пункт. И не вышла на связь.
— Как же это могло?.. Их же там чуть не три десятка! Как они могли пропасть? Почему вы не знаете никаких подробностей?
— Мы же говорим, что нет связи. Что колонна исчезла…
Мозга сел на ближайший стул. Потому что стоять не мог. Ноги не держали.
Мозга лучше, чем кто-либо другой, понял, что проиграл. В любом случае проиграл. Потому что того выступления, тех заявленных, но не осуществленных планов, тех взятых на себя и невыполненных обязательств ему никто никогда не простит. Потому что прощать хвастовство в их обществе не принято. И уж тем более хвастовство, в которое были вложены бабки. Чужие бабки.
Мозга был уже мертв. Хотя пока был жив. Мозга был лишь временно жив. До момента, когда авторитеты узнают о его позоре. И о причиненном им убытке.
Мозга проиграл. Вчистую…
«Груз» завернули в ближайший город. Не самый крупный, но такой, где был военный гарнизон. С солдатами. Офицерами. Штатным вооружением. И телефоном, по которому можно было вызвать подмогу, если бы этих солдат, офицеров и штатного вооружения оказалось бы мало.
«КамАЗы» подогнали к самым воротам КПП. И нажали на клаксоны. Из здания как ошпаренный выскочил дежурный.
— Вы чего гудите?! Мать вашу!..
И осекся. Потому что перед ним стоял незнакомый полковник.
— Здравия желаю, товарищ полковник!
— Фамилия!
— Сержант Грищенко!
Теперь, если полковник был настоящим полковником, а не липовым, он должен был прикопаться к внешнему виду личного состава. А если не прикопаться, то вызвать подозрение.
— Воротник застегните, сержант Грищенко. И физиономию протрите! Она у вас в клеточку! От полотенца, на котором вы спали!
— Виноват, товарищ полковник.
— Кто есть из офицеров?
— Капитан Филимонов. То есть я хотел сказать, дежурный по части капитан Филимонов.
— Где он?
— В штабе. Спит.
— Разбудите! Впрочем, нет. Вначале откройте ворота.
Ворота открыли и запустили «КамАЗы» внутрь.
В кабинах «КамАЗов» сидели, а на подножках стояли сумрачные гражданские.
— А эти?.. — нерешительно показал сержант.
— Эти со мной.
«КамАЗы» поставили возле гаражей. Охрана разбрелась по окрестностям. Кто по нужде, кто покурить. Но так по нужде и так покурить, что заняли все ближние «высотки» и перекрыли все возможные подходы.
Из штаба вылез заспанный капитан.
— Ваши документы! — жестко потребовал полковник.
Капитан полез во внутренний карман кителя.
— Почему здесь размазано? А здесь подтёрто?
— Где? Где подтёрто?
— Ладно, не важно. Другое важно. В общем, так, капитан. Я вынужден посвятить вас в дело особой важности. И особой конфиденциальности. В этих машинах находится ценный военный груз, который не должна ни одна живая душа… Сдаю его под вашу персональную ответственность. Вместе с машинами.
— Но я…
— Вопросы после. Пока обеспечьте надлежащую охрану. Грузу. И вот этим вот, — показал полковник на братву.
— А вы?..
— Мы не можем задерживаться здесь дольше чем на полчаса. Так что поторопитесь. Где у вас телефон?
— В штабе.
— Проводите. И распорядитесь об охране.
— Грищенко!
— Я, товарищ капитан.
— Тащи сюда караул…
