Потом прибор взял советский полковник. И тоже рассмотрел его. И тоже закивал. Американец прибор не взял. Просто закивал.
Генерал повернулся и крикнул что-то в сторону своего вертолета. Из салона выскочил офицер с «дипломатом». И, придерживая фуражку, побежал к джипу. Подбежал, отдал честь и отдал «дипломат».
Генерал поднял «дипломат» на капот и открыл замки. И что-то вытащил из него. Что-то прямоугольное и небольшое по размеру.
— Что это? — сам себя спросил капитан.
— Это доллары, — ответил американец, — наша национальная валюта.
Генерал передал пачку русскому полковнику. И еще одну — вьетнамскому. И еще одну — американскому.
Все трое пролистнули пачки. Американец — быстро, как бы между делом. Русский и вьетнамец — внимательно, мусоля пальцами отдельные бумажки.
Генерал перевернул «дипломат», и пачки высыпались на капот.
— Это очень много денег. Очень много долларов, — сказал янки. — Я никогда не видел столько долларов.
Генерал бросил прибор в «дипломат», передал его офицеру, козырнул и пошел к своему вертолету.
Полковники стали раскладывать деньги. На три равные кучки.
— Сволочи, — сказал капитан, — б…ди! Они продали прибор. Они продали прибор китайцам! За ваши вонючие доллары! Они продали и вас и нас. Оптом. За ваши вонючие доллары! Они убили нас, чтобы спрятать концы. Мы были обречены. Мы были обречены сразу. Когда еще даже не сели в подлодку. Наш гад полковник выдал наш маршрут. И время нашего прибытия. Чтобы послали вас. Вы знали, когда мы будем на месте! Вы ждали нас! Капитан схватил американца за грудки.
— Вы же все знали, гниды! Все знали…
— Мы не знали. No! Мы ничего не мог знать! Если бы мы знали, мы не стали бы умирать! Мы бы стали убить вас! Мы ничего не знать! No! No!
— «Не знать»? Да, верно! Вы бы не подставились. Зачем вам было подставляться под наши пули? Вы не знали. Тоже не знали. Вас тоже подставили. Под наши выстрелы. Нас всех подставили. Всех одинаково подставили!
Китайский вертолет поднялся и, сделав круг, ушел туда же, откуда прилетел.
Полковники придержали поползшие от ветра по капоту доллары.
— А потом, когда мы взяли над вами верх, они подключили вьетнамцев. Чтобы прикончить нас. И вас. Чтобы прикончить всех. И остаться с деньгами. И вьетнамцы нашли прибор. Потому что нас пытали. И убивали. Ты слышишь, янки, они пытали и убивали нас, чтобы отдать прибор нашим хозяевам. Они все были в сговоре. Кроме нас. Кроме тех, кто умирал. За их вонючие доллары. Ты слышишь, янки!..
Полковники положили доллары каждый в свой портфель, и вьетнамец жестом доброго хозяина пригласил их к столу, который уже накрыла их челядь. Откушавшие пилоты американского вертолета сместились в сторону, на травку.
Вьетнамец разлил из большой плетеной бутыли какое-то вино и поднял свой стакан. И что-то сказал. И все протянули к его стакану свои стаканы. И чокнулись. И выпили вино. До дна.
— Я не выпущу их отсюда, — вдруг очень спокойно сказал капитан, — ни одного! Даже если я умру. Даже если я три раза умру. Я не выпущу их…
— И я не выпущу! — сказал американец. — Я их буду мокать!
— Мочить.
— Yes! Я их буду мочить! Всех!
— Тогда ты туда! Я сюда! И… по команде.
Полковники пили и ели экзотические фрукты, а по дальним кустам, обдирая животы о колючки, ползли их бывшие подчиненные и их бывшие пленники. Все ближе и ближе. На расстоянии плевка.
Выстегнуть обойму, осмотреть патрон, чтобы, не дай Бог, не был учебным, чтобы не заклинил, не встал на перекос. Воткнуть магазин обратно, до щелчка, сдвинуть предохранитель, передернуть затвор.
…Передернуть затвор…
Интересно, дополз янки? Или нет? Готов или замешкался?
…Интересно — успел русский?..
Будем считать, что дополз. Будем считать, что готов. А если не дополз и не готов, хрен с ним. Не упускать же такую дичь из-за того, что один из охотников опоздал. Не откладывать же охоту на завтра!
На счет «три». И чтобы ни одна сволочь!..
Раз!
Два!
Три!
Капитан Кузнецов встал из-за кустов. В рост. Наверное, он не встал бы так в бою, наверное, в бою он стрелял бы из положения лежа. Но это был не бой. Это была месть. И жертвы должны были видеть своего палача. Иначе какая же это месть.
Жертвы должны видеть своего палача! И должны бояться этой мести. Этой праведной кары. Пусть даже в последние мгновения своей жизни!
Капитан встал и нажал на курок. Он стрелял от бедра одной длинной бесконечной очередью. Справа, — налево. От заметавшихся, как зайцы, бойцов охраны к отобедавшим и вернувшимся к джипу полковникам. Вьетнамцы, даже не успевшие перехватить оружие, падали один за другим. Но один исхитрился. Один оказался очень ловким и самым спорым. Он успел передвинуть автомат на живот и стал стрелять, еще даже до конца не повернувшись. Его пули взрыли землю у самых ног капитана. Следующей очередью, задрав дуло всего лишь на миллиметры, он мог достать его. Поперек груди.
Но не достал. За дальними кустами и так же в рост встал еще один боец, еще один мститель. И тоже нажал на курок. Две очереди, с двух сторон, перекрещиваясь траекториями, били живых людей в спины и грудь. Спастись от них было невозможно.
— Нате, сволочи! Получайте, сволочи! — орал и трясся от выстрелов капитан Кузнецов.
И что-то такое же, но по-английски кричал лейтенант Джонстон.
Лейтенант и капитан стреляли в смертельно ненавистных врагов. В русских, американцев и вьетнамцев.
До полного опустошения магазинов. До сухого щелчка пустого затвора.
Все!
В стороне, безумными глазами глядя на кровавое побоище, высоко задрали вверх руки два американских пилота. Два единственных человека, оставшихся в живых.
Лейтенант Джонстон подошел к джипу.
— Стой! — крикнул ему капитан. — Я сам! Только я.
— Нет, ты — своего. Я своего! — жестко сказал американец и, вогнав в автомат новый магазин и передернув затвор, поднес дуло к голове полковника. Своего полковника.
— Pig! — сказал он и выстрелил.
И плюнул в лицо своему бывшему командиру.
Но его командир ничего не почувствовал. Ни выстрела, ни плевка. Его командир был мертв.
Жив, еще жив был советский полковник. Он зажимал рукой грудь и пытался отползти под джип. Правой рукой он царапал кобуру.
Капитан Кузнецов подошел к нему и пнул по пытающейся нащупать оружие руке.
— Ты узнал меня, полковник? Полковник смотрел на вставшего над ним человека с автоматом.
— Ты узнал меня? — еще громче сказал Кузнецов. И даже пригнулся, чтобы было лучше видно его лицо.
— Капитан… — еле слышно сказал полковник.
— Ты узнал меня!
Полковник осел на землю и обессиленно закрыл глаза.
— Стоять! — заорал капитан. — Я сказал стоять! — И дал полковнику пощечину. И еще одну. И еще.
Полковник открыл глаза.
— Ты знал? Ты знал, что нас должны убить? Всех? — спросил капитан. — Ты знал? Говори! Полковник кивнул глазами.
— Ты посылал нас, чтобы продать узкоглазым прибор? Так? Да?
Капитан тряхнул полковника так, что у него клацнули зубы.
— Отвечай! Урод!
Полковник застонал. И изо рта у него потекла струйка крови.
— Отвечай!!
— Да, — тихо сказал полковник.
— Кому ты должен был передать деньги? Кому?! Говори! — в самое ухо закричал капитан. И ткнул полковника кулаком в рану. — Говори, гнида!
— Полковнику Михееву! Спроси…
— Су-ка! — сказал капитан и, вскинув автомат, выстрелил полковнику в лицо. — Все вы суки!
И сел где стоял. И, обхватив голову руками, замер. И на земле под его головой стало растекаться мокрое пятно. Но, наверное, это были не слезы. Наверное, это была кровь.
— Пошли, — тронул его за плечо лейтенант Джонстон. — Здесь уже нет живых. Пошли.
— Куда?
— В вертолет. Я доставлю тебя, куда ты скажешь.
— Куда?
— Куда ты скажешь… Быстро в машину! — крикнул по-английски лейтенант испуганно замершим пилотам. И повел в их сторону автоматом.
