Злокоготь проглотил овощ. Поход За Замороженной Картошкой закончился полным провалом.
17. ПОХОД ЗАКОНЧЕН
По лицу Иккинга струились слезы. Злокоготь запрокинул свою громадную башку и заревел так, словно его проткнули гигантским копьем.
Дракон изрыгнул огромный сноп леденящего синего пламени, и оно взвилось к небу, как водопад, низвергающийся снизу вверх. Языки этого пламени взлетели так высоко, что один из них коснулся небольшого белого облачка, и оно тотчас же замерзло, окрасившись хрустальной голубизной. А потом Злокоготь медленно опустился в холодные волны, и через минуту от него не осталось ничего, кроме больших кругов на воде, разбегавшихся всё шире и шире.
Вот они добежали до «Решительного пингвина», и лодчонка бешено закачалась на волнах. Круги пошли дальше, выплеснулись на берег Истерии и покатились по Проливу Торова Гнева.
Иккинг сидел на дне лодки, не в силах поверить вслучившееся. Ему все казалось, что сейчас Злокоготь всплывет со дна морского, выплюнет Картошку или отдаст ее каким-нибудь другим способом. Но круги на воде становились всё слабее и слабее, и в конце концов растворились совсем, а вместе с ними растворилась и последняя надежда юного Викинга.
Это был КОНЕЦ.
Теперь ближайшая к Иккингу Картошка росла в тысячах и тысячах миль от варварского Архипелага, в большой западной стране, которую те, кто в нее верил, называли Америкой.
— Он с-с-смылся! — изумленно прошептал Беззубик.
Наверху, над обрывом, выстроилось всё Племя Истериков. Они разразились радостными криками:
— ЗЛОКОГОТЬ УШЕЛ! ЗЛОКОГОТЬ УШЕЛ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ МАЛЕНЬКИЙ РЫЖИЙ МАЛЬЧИК, ПОБЕДИТЕЛЬ СТРАШНОГО ЗЛО-КОГТЯ!
Вдруг с неба неслышно и мягко посыпался снег — синий, как нос Брехуна Крикливого. Он падал из замерзшего облачка над головой у Иккинга.
Синий снег сыпался, как конфетти, ложился на Иккинговы волосы, на белую спину Одноглаза и на голову Беззубика между рожек.
— Да, ТЫ есть Избранный! — торжественно провозгласил Норберт Сумасброд, не в силах поверить своим глазам. - ТЫ избавил нас от Злокогтя. ТЫ снял Проклятие с Истерии!
И тут Иккинг страшно рассердился.
Не на Норберта, а на богов.
Долгих шесть месяцев он ждал прихода весны, молился Тору, чтобы лед поскорее растаял, и именно теперь, когда они с Камикадзой прошли через столько испытаний, совершили практически НЕВОЗМОЖНОЕ, именно теперь, в самый неподходящий момент, Тор по-велел льдам вскрыться и освободил Злокогтя.
А этот нелепый синий снег стал просто последней соломинкой. Как там сказал Сопляк Мордоворот?
«Скорее снег станет синим, как нос Брехуна Крикливого, чем ТЫ станешь Вождем Племени Лохматых Хулиганов!»
Боги попросту насмехались над ним, играли в кошки-мышки...
Иккинг погрозил Небесам кулаком.
— Не хочу я быть Избранным! — заорал он, обращаясь к ясному синему небу. — Не хочу я быть Вождем Племени Лохматых Хулиганов! И не хотел я снимать никакое дурацкое Проклятие Норберта! Я хотел только снять Про-клятие с Рыбьенога! Хотел спасти друга...
Но диковинный синий снег сыпался и сыпался, не обращая внимания на слова Иккинга.
Иккинг заплакал.
— Хотел просто спасти друга... — всхлипывал он. — Рыбьеног мне доверял. Он думал, что я всё сделаю как надо... — Влруг он с внезапной надеждой обернулся к Норберту.
— У тебя есть ЕЩЕ ОДНА Картошка? — спросил он.
Норберт Сумасброд покачал головой.
— Мой папа привез только ОДИН такой Овощ, — проговорил он сквозь стиснутые зубы. —- Вот почему он такой драгоценный...
Норберт Сумасброд неуверенно перекладывал топор из руки в руку; его левый глаз отплясывал фанданго.
— Ума не приложу, что с тобой делать! — вскричал он, — Ты подстрелил меня, похитил мой Американский Овощ, откусил мне усы, скормил папу Пискуляторам и сжег мой Парадный Зал...
Его дрожащие руки, почти достигнув единогласия, потянулись к Иккинговой шее, но в последний момент всё-таки остановились.
— Но, с другой стороны, хоть это и кажется НЕВЕРОЯТНЫМ, ты снял Проклятие с Истерии, а я не могу не считаться с папиным Пророчеством. Так что НА ЭТОТ РАЗ я тебя прощаю. Но если ты еще КОГДА-НИБУДЬ попадешься у меня на пути, то, предупреждаю, я убью тебя наместе.
— Не беспокойся, — с горечью сказал Иккинг, — Я тоже не стремлюсь увидеть ТЕБЯ снова. Прости за Зал, за усы и за... В общем, за ВСЁ прости. Я просто хотел спасти друга.
Норберт Сумасброд вытащил из-за пояса Иккинговский меч и, чертыхнувшись, бросил его на дно «Решительного пингвина». Потом вылез на-берег, уселся в свои сани и помчался к себе в Истерию — страну, корабли которой впервые за пятнадцать лет могли свободно ходить пo морю, а всё благодаря тому, что Иккинг Кровожадный Карасик III снял Проклятие, хоть он и не за этим отправился в поход. Но, надо сказать, такие недоразумения часто случаются с Начинающими Героями.
А Иккинг и Камикадза, исполненные отчаяния, отправились на «Решительном пингвине» к далекому острову Олух.
Камикадза села у руля, потому что Иккинг от горя ничего вокруг себя не видел.
Дул свежий ветер, и «Решительный пингвин» резво мчался по волнам. Камикадзе ловко управляла лодкой, избегая столкновения с айсбергами. Будь у Иккинга повеселее на душе, он бы сполна насладился теплым ветром, обвевающим его лицо, потому что он ждал этого мига долгих шесть месяцев.
Ибо шесть долгих месяцев на Внутренних Островах стояла зима, а на викингов, привыкших к бесконечному плеску морских волн, эта ледяная неподвижность навевала страх и печаль. Казалось, само Время замедлило свой бег и впало в Зимнюю Спячку. Не осталось ничего — ни запахов, ни звуков, ни движения, только до хруста выбеленный мир да лютый холод, от которого кожа под железным шлемом горела, как ошпаренная.
Иккинг с нетерпением ждал, когда же кончится эта проклятая зима, и вот наконец свершилось — весна пришла и разбила зимние оковы. Море снова ожило, и ветер, кружащийся над болотистыми берегами, приносил призывные крики драконов и сладостный запах соленых брызг.
Но Иккинг был несчастен, как никогда в жизни.
— Не понимаю. — сказала Камикадза, нарушив получасовое молчание. — Зачем Зло-когтю нужно было съедать Страшно-Сказать-Какой-Овощ? И почему он вдруг ушел из Торова Гнева, хотя болтался там добрых пятнадцать лет? Что с ним стряслось?
Иккинг вздохнул.
— Знаешь, — сказал он, — не могу сказать наверняка, но вот что я думаю.Мне кажется, ЗЛОКОГОТЬ САМ СТРАДАЛЗМЕЕПАТИТОМ.
Камикадза от удивления открыла рот,
— Все симптомы налицо, — продолжал Иккинг, — Безумное поведение. Налитые кровью глаза. Пена у рта. Очень высокая температура. Драконы этого вида живут по нескольку тысяч лет, так что пятнадцать лет для него — всё равно что для нас две минуты. Вот почему он был такой злой и так болезненно выглядел. А сожрав Картошку, он мигом вылечился, и больше ему стало незачем тут оставаться. Вот он, конец Проклятия.
— А кто сказал, что жизнь твоего друга ценится выше драконьей? — проскрипел Одноглаз, занимавший собой почти всю лодку.
— Для меня она стоит ГОРАЗДО больше, — вздохнул Иккинг, — потому что я не был лично знаком со Злокогтем.
