— Можно почитать? — спросил я.
Он забрал коробку обратно.
— Они для меня.
— Ну ладно, тогда, может, хотя бы расскажешь, о чём она пишет?
Он немного поразмыслил над вопросом, потом пожал плечами, не глядя на меня.
— По большей части о местах, в которых ей довелось побывать. Чуть ли не в каждом письме: «Ах если бы ты был здесь!»
— Но… она не пишет, почему она так поступила? Почему ушла?
Шва снова пожал плечами, по-прежнему не глядя на меня.
— В первых письмах говорила. Написала, что ей страшно жаль и что это не имеет никакого отношения ко мне.
Больше Шва на этот счёт ничего не сказал. Затем показал мне одно письмо:
— Это последнее. Написано примерно полгода назад.
Я взглянул на конверт. Обратного адреса не было.
— Оно из Ки-Уэста, Флорида, — сказал Шва. — Штемпель видишь?
Я попытался рассмотреть буквы, но Шва убрал конверт.
— Я ей напишу.
— Куда же ты напишешь без адреса-то?
И снова Шва пожал плечами.
— Ки-Уэст не такой уж большой. Может, на почте её знают. А если не получится, то я найду её как-нибудь по-другому.
Я мог бы пуститься доказывать, что, мол, это почти невозможно, но кто я такой, чтобы убивать мечту Шва? Если этот парень умудрился раздобыть скрепку с самого «Титаника» и украсить своей физиономией огромный рекламный щит, то ему вполне по силам найти собственную мать. Шва был человек настырный — вот, наконец, слово, которое я на диктанте сумел написать правильно.
Он долго всматривался в почерк на конверте.
— Когда-нибудь я скажу ей прямо в лицо, какой дрянной номер она отколола. И пусть она тогда мне в лицо скажет, как ей жаль.
Я отвернулся к своему шкафчику, закрыл его, повернул ключ в замке…
— Удачи, Шва. Я искренне желаю тебе найти свою маму.
Но когда я оглянулся, Шва уже и след простыл.
Придя домой после школы, я нашёл жилище пустым. Во всяком случае, мне так показалось. Я дважды прошёл мимо отца, сидящего в гостиной, не заметив. На третий раз я всё-таки сподобился увидеть его: он тихо, словно тень, сидел в кресле, ничем не выдавая своего присутствия и глядя потухшими глазами куда-то вдаль.
— Пап?
— А, Энси, — тихо сказал он.
— Что-то ты рановато с работы.
Он долго не отвечал.
— Да вот подумал, хорошо бы отдохнуть и отвлечься.
Что-то здесь не так.
— Как на работе? — спросил я. — Пробуете усовершенствовать Дранни? В смысле Манни.
— Работа-то в порядке, — ответил отец. — А вот я — нет. Меня сегодня уволили.
Я хохотнул — отец-то у меня, оказывается, шутник! Но он и не думал смеяться.
— Как это — уволили? Не может быть!
— Это называется «сокращение штатов».
— Так они кучу народа уволили, что ли?
Нет, как хотите, этого я понять не мог. Сколько я себя помнил, отец работал на «Пистут Пластикс».
Он покачал головой.
— Только меня.
— Вот гады!
Он шевельнул бровями.
— Впрочем, мне дали неплохой парашют.
— А?
— Выходное пособие. Достаточно денег на жизнь, пока не найду новую работу. Если найду.
— Маме сказал?
— Нет! — резко произнёс он. — И ты тоже ничего не говори. Я сам скажу… когда соберусь с духом.
Я хотел спросить, почему же он рассказал об этом мне, но придержал язык. Отец доверился мне, и я должен быть ему за это благодарен.
Я присел на диван. Чувствовал себя не в своей тарелке, но уходить не хотелось. Предложил отцу пива, однако он отказался — ему хотелось только посидеть в тишине, свыкаясь с ощущениями человека без работы. Как будто безработные дышат углекислым газом, а не кислородом.
— А у тебя что нового? — спросил он.
— Да не так уж чтобы много. Помнишь моего друга? Того, который вроде как невидимый?
— Припоминаю смутно, — ответил папа. Ну что ж, это лучше, чем «что-то не припомню».
И я выложил папе всю историю. Всё — и про мясника, и про щит, и про коробку с письмами.
— Убежала с мясником! — прокомментировал отец. — Это надо же!
— Так что — я правильно поступил? Ну, что помог ему узнать правду?
Отец немного подумал.
— Вероятно, да, — сказал он. — Ты сделал это, потому что тебе так хотелось или потому что ему необходимо было её знать?
Я ответил не задумываясь:
— Ему необходимо было знать. Совершенно необходимо.
— Значит, твои намерения были хорошими. А это главное.
— А разве не говорят, что… как это… «благими намерениями вымощена дорога в ад»?
— Так-то оно так, но и дорога в рай тоже. А если ты будешь слишком долго раздумывать, куда ведут тебя твои благие намерения, знаешь, в какое место ты в конце концов угодишь?
— В Нью-Джерси?
— Я, собственно, хотел сказать «в никуда», но ты верно ухватил суть. — Лицо его опять потемнело. Очевидно, вспомнил о работе.
— Пап, мне очень жаль, что с тобой так получилось.
— Да ладно. Меня уволили из компании, чей самый большой вклад в развитие цивилизации — это пробка для писсуара. Не о чем жалеть. — Он заулыбался — так ему понравилось собственное высказывание — и тряхнул головой. — Хотя по временам я думаю, что Старик, Который Сидит Наверху, воздаёт мне за какие-то мои грехи.
«Старик, Который Сидит Наверху…» — мысленно повторил я и забеспокоился. Потому что вспомнил про другого Старикана наверху, в смысле — на втором этаже. С грехами.
— Э-э… пап… А они не сказали причину, почему тебя уволили?
— Вот в этом-то и закавыка! Намекнули, что кто-то пообещал сделать солидную инвестицию в компанию, но этот кто-то выставил одно условие — уволить меня.
Внезапно мне показалось, словно моя кожа натянулась, как целлофан на любовно завёрнутых стейках Ночного Мясника.
— Не укладывается в голове, — продолжал отец. — Не понимаю, кому это понадобилось?
Кто-то вложил кучу денег… но только при условии, что мой отец потеряет работу. Я знал только одного негодяя, который был способен на такую низость. Пару месяцев назад этот человек угрожал сделать так, чтобы мой отец лишился работы.
Когда я ворвался к Кроули, Старикашка, похоже, не удивился. Так, это первое подтверждение правильности моих подозрений.
— Мне нужно, чтобы кто-то выгуливал моих собак! — прорычал он.
— Мне наплевать! — сказал я. — По вашей указке моего отца уволили, гнусный вы старый хр…
— Поосторожнее, мистер Бонано! Мне не нравится, когда меня оскорбляют.
Я отошёл от него, сжав кулаки. Владеть собой очень трудно, особенно когда совсем не хочется. Но если я сейчас сорвусь, то наверняка станет ещё хуже. Этот гад может всю нашу семью наказать за мои проделки.
— Вы чудовище, — сказал я. — Отец пахал на эту компанию девять лет, и куда ему теперь прикажете податься?
Старикашка спокойно вернулся на своё место на диване в гостиной.
— А почему меня это должно волновать?
У меня возникло дикое желание вцепиться ему в глотку, но вместо этого я лишь испустил такой яростный вопль, что все собаки залаяли. А когда они утихли, Кроули сказал:
— Может, я смогу предложить твоему отцу какую-нибудь рядовую должность. — Он скривил губы в самой отвратительной ухмылке, которую мне когда-либо доводилось видеть. — Поломойки, например… или сторожа. Или собаководилы.
Только я собрался доходчиво разъяснить старому хрычу, куда ему засунуть эту рядовую должность, когда он вдруг проронил:
— Хотя постой… есть у меня один новый ресторанчик… моё последнее приобретение… — Он задумчиво уставился куда-то вдаль, почёсывая висок, как будто эта мысль посетила его только что, хотя ведь ясно же — прикидывается.
— О чём это вы?!
— Я решил, что одного ресторана мне мало, вот и прикупил ещё один в нескольких милях отсюда. Итальянский.
— И чтобы мой отец мыл в нём полы? Забудьте!
— Этого я и ожидал. — Кроули не сводил с меня глаз, видимо, наслаждаясь моментом — совсем как дрянной мальчишка, обрывающий крылышки мухе. — Вообще-то я думал о другом. Мне нужен деловой партнёр для этого нового ресторана. Управляющий. Который хорошо знает итальянскую кухню.
