— Эрико Фукада нас более не интересует. Нам безразлично, где она и чем занимается. Свою миссию она выполнила.
— Какую миссию?
— Слишком деликатная тема, — осторожно сказала трубка, выдержав новую паузу. — Прошу извинить, но от дальнейших объяснений я вынужден пока воздержаться.
— Советую не путать, кто в каком положении, — произнес Тамару. — Мяч сейчас в наших руках. Мы можем позвонить вам когда захотим, вы нам — нет. Вы даже не знаете, кто мы. Разве нет?
— Вы правы. Пока инициатива в ваших руках. И мы не знаем, кто вы. Но это разговор не телефонный. Я и так уже рассказал вам больше, чем дозволяют мои полномочия.
Тамару выдержал паузу.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Над предложением подумаем. Нам тоже нужно посовещаться. Возможно, через несколько дней позвоним.
— Ждем вашего звонка, — ответила трубка. — Но повторяю: переговоры не повредят ни одной из сторон.
— А что будет, если мы отклоним ваше предложение?
— Тогда нам придется делать все по-своему. Сил на это у нас достаточно. Хотя методы, скорее всего, будут жестче, и это доставит немало хлопот вашим людям. Кем бы вы ни были, выбраться из этой истории невредимыми вам не удастся. Такой поворот событий не будет приятен ни вам, ни нам.
— Наверное. Но для это понадобится время. А ситуация, как вы сказали, требует скорейшего разрешения.
— Возможно, время понадобится. А возможно, и
нет.
— Не начнешь — не поймешь?
— Именно так, — согласилась трубка. — А кроме того, обращаю ваше внимание на один важный момент. Если пользоваться вашей метафорой, мяч пока действительно в ваших руках. Но вы, похоже, еще не поняли основных правил этой игры.
— Правило только одно: не попробуешь — не поймешь.
— Но если игра не заладится, это приведет к весьма неинтересным результатам.
— Для обеих сторон, — подчеркнул Тамару.
В короткую паузу, повисшую на сей раз, уместилось все недосказанное.
— Как вы поступите с господином Усикавой? — спросил Тамару.
— Скоро заберем его. Видимо, сегодня ночью.
— Квартира не заперта.
— За это спасибо, — сказала трубка.
— Кстати, глубоко ли ваши люди скорбят по поводу кончины господина Усикавы?
— Смерть любого человека для нас глубоко прискорбна.
— Скорбите глубже, рекомендую. Это был по-своему способный человек.
— И все же недостаточно способный. Я правильно понял?
— Даже самые способные на свете люди не способны жить вечно.
— Это вы так думаете, — уточнили на том конце линии.
— Разумеется, — отозвался Тамару. — Я так думаю. А вы — нет?
— Ждем вашего звонка, — холодно произнес собеседник, будто не услышав вопроса.
Ничего не ответив, Тамару повесил трубку. Продолжать разговор нужды не было. Появится — всегда можно опять позвонить. Выйдя из будки, он направился к припаркованной у обочины старенькой и неприметной темно-синей «Тойоте-Королле». Сев за руль, он дал газу — и минут через пятнадцать остановил машину у входа в безлюдный парк. Убедившись, что поблизости никого, выкинул в мусорный контейнер полиэтиленовый пакет, полотенца, резиновое кольцо и хирургические перчатки.
— Смерть любого человека для них глубоко прискорбна… — пробормотал он, поворачивая ключ зажигания, и пристегнул ремень безопасности.
А ведь это — самое главное, подумал он. Скорбеть о любом из умерших людей. Хотя бы недолго.
Глава 26
Телефон звонит во вторник после полудня. Аомамэ сидит на коврике для йоги, широко разведя ноги и разминая подвздошно-поясничные мышцы. На взгляд со стороны, ничего сложного, но майка уже взмокла — хоть выжимай. Прервав тренировку, Аомамэ берет одной рукой трубку, другой — полотенце, чтобы стереть пот с лица.
— Головастика в том доме больше нет, — произносит Тамару. Как всегда, безо всяких алло и приветов.
— Больше нет?
— Его убедили.
— Убедили… — повторяет Аомамэ. Похоже, Тамару какой-то силой его оттуда убрал.
— А господин Кавана, живущий в этом доме, — тот самый Тэнго Кавана, которого ты ищешь.
Мир вокруг Аомамэ расширился и сжался. Вместе с ее сердцем.
— Ты слушаешь? — спросил Тамару.
— Слушаю.
— Но сейчас Тэнго Каваны там нет. Уже несколько дней.
— У него все в порядке?
— Из Токио он уехал, но вроде жив-здоров. Головастик снимал квартиру на первом этаже его дома, чтобы за ним следить. Все ждал, когда там появишься ты. Фотографировал всех приходящих скрытой камерой.
— Меня тоже?
— Твоих снимков он сделал три. Но вечером. Ты в кепке, очках, замоталась шарфом. Но опознать можно. Появись ты там еще хоть раз, пиши пропало.
— Значит, я правильно вам доверилась?
— Если здесь вообще уместно слово «правильно».
— Но я хотя бы перестану беспокоиться.
— Этот человек теперь обезврежен.
— Потому что вы его убедили?
— Ситуация требовала корректировки, — говорит Тамару. — Окончательной и бесповоротной. Все фотографии я забрал. Главной мишенью Головастика была именно ты, а Тэнго Кавану он использовал как приманку. Потому и вреда ему причинять смысла не было. Так что, думаю, с ним все в порядке.
— Слава богу! — выдыхает Аомамэ.
— Тэнго Кавана преподает математику в колледже для абитуриентов неподалеку от станции Ёёги. Учитель, похоже, талантливый, но в неделю читает всего несколько лекций, так что зарабатывает, скорее всего, немного. Холостяк, живет скромно в старенькой съемной квартирке.
Аомамэ закрывает глаза и слушает, как бьется сердце. Граница, отделяющая ее от внешнего мира, растворяется и исчезает.
— Параллельно с работой в колледже пишет роман. Что-то очень длинное. Литературным негром для «Воздушного Кокона» он только подрабатывал. Но у него свои писательские амбиции. И это хорошо. Умеренное честолюбие развивает характер.
— Но как вы все это узнали?
— Посетил его квартирку, когда хозяина не было дома. Дверь была заперта, но я проник своим способом.
Не люблю вторгаться в чужие дома, но расследование этого требовало. Для одинокого холостяка жилище на редкость ухоженное. Газовая плита начищена до блеска. В холодильнике — чистота и порядок, никакой гниющей капусты. Одежду гладит. Сгодился бы в неплохие сожители. Не будь я гей, разумеется.
— А что еще вы узнали?
— Я позвонил в его колледж, узнал расписание лекций. Секретарша сообщила, что ночью с воскресенья на понедельник в какой-то больнице в префектуре Тиба умер его отец. Он срочно уехал на похороны, поэтому в понедельник его лекции отменили. Где и когда будут похороны, она не знала. Во всяком случае, его следующие лекции в четверг не отменялись. Видимо, к тому времени должен вернуться в Токио.
Конечно же, Аомамэ отлично помнит: отец Тэнго работал сборщиком взносов за «Эн-эйч-кей». Каждое воскресенье он брал с собой маленького Тэнго и обивал с ним чужие пороги, собирая с людей абонентскую плату. Не раз она встречала их на улицах Итикавы, но вот лица этого человека в памяти не осталось. Вспоминается только его худоба и униформа. Да еще то, что Тэнго был на него совсем не похож.
— Если Головастика там больше нет, могу ли я сходить повидаться с Тэнго?
— Даже не вздумай, — тут же отвечает Тамару. — Да, Головастика мне убедить удалось. Но, чтобы уладить дело, мне пришлось позвонить в «Авангард». И рассказать им об одной безделице, которая не должна попасть в руки полиции. Случись это, полиция начала бы проверять всех жильцов того дома, и на твоего друга Тэнго Кавану пало бы подозрение. Ликвидировать эту вещь самому мне было бы слишком рискованно. Пришлось бы тащить ее ночью на себе, да еще, не дай бог, отвечать на вопросы какого-нибудь случайного патрульного.
А вот в секте специально для этого есть и люди, и средства. Эти парни к такой работе привыкли. Все уберут так же быстро и чисто, как в свое время убрали другую «безделицу» из гостиницы «Окура». Ты понимаешь, о чем я?
