Ответа у Бонзы не было. Несомненно, Усикава раскопал какие-то улики. И, вероятно, решил, что, если пронаблюдать за Тэнго Каваной, можно будет понять, где прячется Аомамэ. А потому снял соседнюю квартиру, поставил там камеру на штативе — и следил за Тэнго, видимо, уже не первую неделю. Значит, между Каваной и Аомамэ существует связь? Но какая?
Ни слова не говоря, Бонза перешел в соседнюю — отапливаемую — комнату к телефону, снял трубку и набрал номер апартаментов в квартале Сакурагаока района Сибуя. Двум своим подчиненным он приказал немедленно вернуться в квартиру, где нашли Усикаву, и оттуда наблюдать, как ведет себя Тэнго Кавана — молодой здоровяк с короткими волосами. Просто верзила, узнаете сразу. Выйдет из дома — оба двигайтесь незаметно за ним и следите, куда направляется. Из виду не упускайте. Срочно выезжаем к вам на подмогу.
Вернувшись в комнату с телом Усикавы, Бонза сообщил Хвостатому, что они немедленно едут в Токио. Тот лишь коротко кивнул, не требуя объяснений. Он движется, куда ему скажут, и делает, что велят. Выпустив из комнаты Бонзу, Хвостатый запер дверь на ключ, чтобы не заглядывали посторонние. Затем они вышли во двор и из десятка машин на стоянке выбрали черную «Ниссан-Глорию». Сели в нее, и Хвостатый повернул ключ зажигания, торчавший в замке. Бензобак, как всегда, был полон. Номера на машине подлинные. Превышение скорости им теперь ничем не грозило.
Когда они уже выехали на скоростную, Бонза вспомнил, что санкции на поездку от Руководства так и не получил. Это может обернуться неприятностями, но позже. Черт с ними. Нужно решать проблему немедленно. Лишь срочно приехав в Токио, можно выяснить, что происходит. Бонза нахмурился. Иногда Организация как система раздражала его. Правил и предписаний становилось все больше. И все же он знал: вне Организации ему не выжить. Все-таки он не волк-одиночка, а лишь одна из тысяч шестеренок, которые вертятся в точности так и туда, как и куда им укажут.
Он включил радио, послушал последние — восьмичасовые — новости. Когда те закончились, выключил радио, опустил спинку кресла и немного подремал. Проснувшись, понял, что голоден (когда они ели-то в последний раз?), но застревать в кафе на стоянке не было времени. Нужно спешить.
Бонза не знал, что в эти минуты Тэнго Кавана уже встретил на детской горке Аомамэ. И куда они отправятся дальше, было ему не ведомо. Как и то, что в вечернем небе над Тэнго и Аомамэ висели теперь две луны.
Труп Усикавы покоится во мраке холодной комнаты. Больше в комнате никого. Свет погашен, дверь заперта на замок. Через окна под потолком в комнату проникает бледное лунное сияние, но увидеть его Усикава уже не сможет. А потому никогда не узнает, сколько же лун на небе — одна или две.
Часов нигде нет, сколько времени — непонятно. После отъезда Бонзы с Хвостатым прошел то ли час, то ли два. Если бы сейчас в комнате кто-нибудь был, он бы здорово испугался, заметив, как губы Усикавы зашевелились. Ибо сцена вряд ли вписывалась в рамки здравого смысла. Ведь Усикава, конечно же, мертв, и труп его давно окоченел. Но тем не менее губы его задвигались. А потом нижняя челюсть задрожала — и рот со скрежетом распахнулся.
Случайному наблюдателю наверняка бы почудилось, будто Усикава хочет что-то сообщить. Передать живым какое-то важное Знание мертвых. Еле сглатывая слюну от ужаса, бедняга стал бы ждать, что же дальше. Какая тайна откроется сейчас ему?
Но изо рта Усикавы не вылетает ни звука. Вместо слов или дыхания оттуда появляется шестеро LittlePeople — каждый сантиметров пять высотой. В своих миниатюрных одеждах и обуви они топчутся по языку, поросшему каким-то зеленым мхом, перелезают через кривые грязные зубы и один за другим выбираются наружу. Словно горняки, что под вечер возвращаются из своей шахты на земную поверхность. Только лицо и одежда у LittlePeople — без единого пятнышка. Этим существам не ведомы ни грязь, ни износ.
Выбравшись изо рта, LittlePeople спускаются на столики под Усикавой — и, дрожа всем телом, начинают расти. В зависимости от ситуации, они способны принимать любые размеры — от трех сантиметров до метра. На этот раз они вырастают сантиметров до шестидесяти, перестают дрожать и друг за дружкой спускаются на пол. Лица их не выражают ничего. Хотя и масками не назовешь. Обычные лица, как у людей, только меньше. Просто мимика им сейчас не нужна.
Судя по их движениям, LittlePeople не спешат, но и не мешкают. Времени у них ровно столько, сколько требуется для выполнения работы. Не много, но и не мало. Все шестеро, как по команде, садятся на пол кольцом метра два в диаметре.
Вот один поднимает руку, вытягивает из воздуха тонкую нить сантиметров пятнадцать длиной — полупрозрачную, бело-кремовую — и опускает на пол. Второй делает так же. За ним еще трое. И лишь последний поступает иначе. Поднявшись с пола, взбирается обратно на столик, протягивает руку к шевелюре на приплюснутом черепе Усикавы — и вырывает оттуда волосок. Дзынь! Привычными движениями первый из LittlePeople сплетает вместе пять воздушных нитей с волоском Усикавы.
Вот так шестеро LittlePeople плетут новый Воздушный Кокон. На сей раз все молчат. И хором ничего не выкрикивают. Просто извлекают из воздуха нити, вырывают из шевелюры Усикавы волосок за волоском — и спокойно, методично выплетают ажурную конструкцию. Несмотря на мороз в зале, изо ртов у LittlePeople не вырывается ни облачка пара. Что наверняка удивило бы случайного наблюдателя, если б он здесь появился. Или уже не удивило бы — после стольких странностей, случившихся до сих пор.
Но как бы упорно LittlePeople ни работали (а они вообще никогда не отдыхают), — сплести Воздушный Кокон за одну ночь даже им не под силу. Для этого им необходимо как минимум трое суток. Но они, похоже, не очень спешат. До того, как труп Усикавы снова станет гибким и его сожгут в печи, остается еще два дня. Они это знают. И за две ночи как раз все закончат. В их руках — ровно столько времени, сколько нужно. А усталость им не знакома.
Усикава лежит на столиках в голубоватом лунном свете. Рот его распахнут, глаза под полоской ткани широко открыты. В его последнем взгляде застыл дом, отстроенный под ключ в Тюоринкане, и бестолковый пес, резвящийся на газончике перед входом.
А частица его души постепенно превращается в Воздушный Кокон.
Глава 29
— Тэнго, открой глаза, — говорит Аомамэ полушепотом. Тэнго открывает глаза. И время снова приходит в движение.
— Посмотри на небо, — просит Аомамэ.
Тэнго поднимает голову. Как раз в эту минуту облака расходятся и над голыми ветками дзельквы появляются две луны. Большая желтая — и маленькая, чуть кривая и зеленоватая. Маза и Дота. Даже краешек облака, проплывающего мимо, окрашивается в желто-зеленоватый. Будто подол длинной юбки чуть измазался в краске.
Тэнго смотрит на Аомамэ. Рядом с ним — уже не костлявая, вечно недоедающая десятилетняя пигалица в поношенных платьицах с чужого плеча, кое-как постриженная матерью «под горшок». От прежней Аомамэ почти ничего не осталось. И все-таки он узнаёт ее с первого взгляда. Ошибки нет. Взгляд этих глаз за двадцать лет ни капельки не изменился. Такой же волевой, уверенный, чистый. Взгляд человека, отлично знающего, что ему нужно. Те же глаза снова смотрят на него. И заглядывают ему в самую душу.
За двадцать лет, проведенных ею в неведомом Тэнго мире, Аомамэ превратилась во взрослую красивую женщину. Но Тэнго мгновенно впитывает все, что с нею произошло, в свои плоть и кровь. Ведь теперь он — из одного с нею мира. Ее опыт принадлежит и ему.
Нужно что-то сказать, думает Тэнго. Не получается. Его губы чуть подрагивают в поисках нужных слов, но ничего подходящего не находят. Изо рта вырываются лишь облачки белого пара — одинокие островки, затерянные в воздушном океане.
Глядя прямо ему в глаза, Аомамэ коротко — раз-два — качает головой. Он понимает, что это значит. Не нужно ничего говорить. Она стискивает его руку в кармане. Ее пальцы не разжимаются ни на секунду.
