— О'кей, — сказал Халлек. Ему хотелось верить Хаустону. На работе он взял отгул, и теперь им овладело желание отправиться домой и сообщить Хейди, что с ним все в порядке, подняться с ней наверх и заниматься любовью при солнечном свете в их спальне. — Верю!
— Если будешь по-прежнему терять вес, проведем полный курс обследования на ускорение метаболизма, — сказал Хаустон. — Я, конечно, тут развивал мысль о том, что мы мало что мыслим в метаболизме, но иногда подобное обследование дает очень много. Я, правда, думаю, что до этого дело не дойдет. Мне кажется, темп похудения замедлится: на этой неделе — фунтов пять, на следующей — три, потом — один. А там — встанешь на весы и обнаружишь, что снова набрал.
— Спасибо тебе. У меня, знаешь, гора с плеч. — Халлек крепко пожал руку врачу.
Хаустон улыбнулся заговорщически, хотя по сути дела, ничего не понял из того, что происходит с Халлеком. Главное — не рак.
— Для того мы и тут, Билли-бой.
Билли-бой направился домой, к супруге.
— Он так и сказал, что все в порядке?
Халлек кивнул.
Она крепко обняла его. Он ощутил соблазнительную упругость ее грудей.
— Пошли наверх?
Она посмотрела на него смеющимися глазами.
— Значит, ты — о'кей?
— Именно.
Они поднялись наверх. Секс был восхитительным.
Потом Халлек заснул и увидел сон.
7. ПТИЧИЙ СОН
Цыган превратился в громадную птицу — стервятника с гниющим клювом. Он парил над Фэйрвью, сбрасывая с себя пепел вроде каминной сажи.
«Худеющий», — скрипуче прокаркал цыган-стервятник, пролетая над парком, над клубом, над «Уолденбукс», что на углу улиц Мэн и Девон, над «Эста-Эста» неплохим итальянским рестораном Фэйрвью, над почтой, над заправочной станцией «Амоко», над современной стеклянной коробкой публичной библиотеки и, наконец, над засоленными пустотами к заливу.
Худеющий — всего одно слово, но оно несло в себе проклятие, и Халлек воочию в этом убеждался. Все в этом очаровательном городке Новой Англии, расположенном в самом сердце края Джона Чивера, все его преуспевающие, вежливые жители — все умирали от голода.
Он торопливо, быстрее и быстрее, шагал по главной улице, будучи при этом невидимым, — во сне все возможно, и с ужасом наблюдал последствия цыганского проклятия. Фэйрвью словно превратился в прибежище спасенных из концлагеря. Дети с большими головами и скелетообразными тельцами орали на богатых лужайках своих домов. Из кафе-мороженого «Вишня сверху», спотыкаясь и шатаясь, вышли две женщины в роскошных платьях. Их лица-черепа, обтянутые кожей, провалившиеся глаза, выпирающие скулы, шеи торчали из ямы между костлявыми плечами.
Появился Майкл Хаустон, он кое-как передвигался, напоминая огородное пугало на тонких ногах с крупными суставами, на его почти бесплотном остове свободно болтался костюм. В костлявых пальцах он держал сосуд с кокаином. «Попробуй! — завизжал он Халлеку голосом крысы, угодившей в капкан, — предсмертный крик животного. — Попробуй! Он ускорит твой метаболизм, Билли-бой! Попробуй! Попро…»
С растущим ужасом Халлек понял, что рука, протягивающая ему сосуд, вовсе не рука как таковая, а кости. Человек был ходящим и говорящим скелетом.
Он повернулся, чтобы бежать, но, как это бывает в кошмарах, не мог сдвинуться с места. Хотя Билли находился на тротуаре главной улицы, ему казалось, что он пытается бежать в глубокой и густой липкой грязи. В любой момент скелет — Майкл Хаустон настигнет его и… и коснется его плеча. А может быть, костяшки пальцев вцепятся ему в глотку.
«Попробуй! Попробуй! Попробуй!» — визжал крысиный пронзительный голос Хаустона. Визг этот приближался. Халлек знал, что, если обернется, это видение будет совсем рядом, вплотную к нему, глазные яблоки будут устремлены кошмарным взглядом из пустых глазниц на него, голые челюсти будут щелкать и раскрываться.
Он увидел Ярда Стивенса, выходящего из салона «Выше голову!», его халат развевался вокруг несуществующего более живота. Ярд каркал, как ворона, а когда обернулся к Халлеку, оказалось, что это вовсе и не Ярд, а Рональд Рейган. «Где мое остальное? — заорал он. — Где мое остальное?! ГДЕ МОЕ ОСТАЛЬНОЕ?!!!»
«Худеющий», — шептал теперь Майкл Хаустон в самое ухо Халлека, и теперь случилось то, чего он так опасался: костлявые пальцы скелета коснулись его, вцепились в рукав, и Халлеку показалось, что он сходит с ума от этого прикосновения. «Худеющий, совсем исхудал… Это была его жена, Билли-бой, его жена… А тебе — кранты. Совсем дело дрянь…»
8. БРЮКИ БИЛЛИ
Билли проснулся, сильно вздрогнув, тяжело дыша. Приложил ладонь ко рту. Хейди мирно спала рядом с ним, плотно укрывшись покрывалом. Весенний ветер шумел за окном в кронах молодой листвы.
Халлек бросил испуганный взгляд на спальню, чтобы убедиться, что Майкл Хаустон или его версия в виде скелета не присутствует в комнате. Нет, это была его обычная спальня, где ему знаком каждый уголок. Кошмар начал размываться в памяти… и все же какая-то его остаточная часть заставила Билли придвинуться ближе к Хейди. Прикасаться к ней он не стал — она спала всегда очень чутко, — зато оказался в зоне ее тепла и стащил на себя небольшую часть ее покрывала.
Всего лишь сон.
«Худеющий», упрямо повторил в сознании голос.
Потом он снова уснул.
Утром после кошмарного сна весы в ванной показали 215, и Халлек ощутил надежду. Только два фунта. Кокаин или нет, но Хаустон оказался прав: процесс начал замедляться. Посвистывая, он спустился вниз и съел яичницу из трех яиц и полдюжины сосисок из гирлянды.
По пути к станции электрички он смутно припомнил ночной кошмар. Но, скорее, это было не воспоминанием, а странным чувством, «дежа вю». Проезжая мимо «Выше голову!», салона, зажатого между «Отличным мясом» Фрэнка и магазином «Игрушки-радость», выглянул в окно машины и в какой-то миг ожидал увидеть несколько шатающихся, спотыкающихся скелетов, словно каким-то образом благополучный Фэйрвью превратился в Биафру. Но люди на улице выглядели прекрасно, просто превосходно. Ярд Стивенс во плоти помахал ему рукой, и Халлек жестом ответил на приветствие. Подумал: «Твой метаболизм предупреждает тебя — бросай курить, Ярд». Мысль вызвала легкую улыбку. К тому времени, как электричка прибыла на Большую Центральную, последние фрагменты страшного сна были забыты.
Успокоившись на счет потери веса, Халлек в следующие четыре дня на весы не становился вовсе и даже особенно их не вспоминал. И вдруг он чуть не угодил в постыдную ситуацию во время очередного судебного разбирательства перед лицом судьи Хилмера Бойтона, у которого юмора было не больше, чем у сухопутной черепахи. Ситуация получилась дурацкая — такие видишь в плохих снах в старшем школьном возрасте.
Халлек поднялся, чтобы заявить протест, и вдруг его брюки поползли вниз.
Собственно, он даже не встал, а только начал подниматься, когда обнаружил, что штаны стали соскальзывать с бедер, ягодиц прямо к коленям. Он торопливо сел на место. А наступил как раз тот момент, когда его протест был бы весьма объективен, и тот факт, что он вдруг сел на место, вызвал некоторое недоумение. Щеки его залила краска стыда.
— Это ваше возражение, мистер Халлек, или газовая атака?
Правда, только немногие из присутствующих слегка засмеялись.
— Ничего, ваша честь, — пробормотал Халлек. — Я… я передумал.
Бойтон хмыкнул. Процесс продолжался, а Халлека прошиб пот: он не представлял, как ему теперь подняться.
Десять минут спустя судья объявил перерыв. Халлек остался сидеть на своем месте, делая вид, что изучает бумаги. Когда комната почти опустела, он поднялся, держа руки в карманах брюк, надеясь, что выглядит достаточно естественно. Разумеется, он просто-напросто поддерживал штаны от сползания вниз.
