Лунатизм. Сомнамбулизм. Внезапно Елена вспомнила весь тот кошмарный сон. И коридор с зеркалами, и бальный зал, и Дамона. Она отстранилась от Бонни.
– Я сама приведу себя в порядок, – сказала Елена, явственно слыша, как ее голос дрожит на грани истерики. – Нет… правда… я сама. – Она убежала в ванную, захлопнула за собой дверь и встала лицом к зеркалу, пытаясь успокоить дыхание.
Елена меньше всего желала разглядывать себя в зеркале. И все-таки она, дрожа всем телом, заставила себя в него заглянуть. Дюйм за дюймом Елена медленно сдвигалась в сторону, пока ее отражение не появилось целиком на серебристой поверхности.
Мертвенно-бледное лицо предстало ее взору. Под испуганными глазами виднелись синие тени. Пятнышки крови размазаны по всему лицу.
Елена медленно-медленно повернула голову и подняла волосы. Увидев свою шею, она невольно вскрикнула.
На идеально гладкой коже виднелись две свежие ранки.
Глава 9
– Я скорее всего, пожалею потом, но все таки задам тебе вопрос, – произнес Мэтт, переводя покрасневшие глаза с автострады на сидящего рядом Стефана. – Не можешь ли ты мне сказать ради чего нам понадобилось доставить эти супер особенные, совершенно недоступные и исключительно-полутропические сорняки Елене?
Стефан посмотрел на заднее сиденье, где лежали плоды их невероятно мучительного поиска, растения, с разветвленными зелеными стеблями мелкозубчатыми листьями, действительно а напоминали сорняки. Высохшие останки цветов на концах побегов выглядели на редкость жалко. Так что сложно было сделать вид, будто эти растения представляли собой какую-то эстетическую ценность.
– Ничего, если я скажу, что их можно использовать для изготовления исключительной натуральной примочки для глаз? – после недолгого раздумья предложил Стефан. – Или, допустим, ценнейшего травяного чая?
– Да? Ты правда хотел что-то такое сказать?
– Да нет, не особенно.
– Очень хорошо. Потому что, если б ты это сделал, я мог бы как следует тебя разукрасить.
Искоса глядя на Мэтта, Стефан радостно улыбнулся.
Его охватило странное чувство. Ничего подобного он не испытывал вот уже пять столетий, если не считать встречи с Еленой. Его признавали, его принимали.
Стефан делил тепло с настоящим другом, который не знал всей правды о нем, но все равно ему доверял. Который отчаянно хотел ему верить. Стефан сильно сомневался, что он заслужил такое отношение, но не мог отрицать того, что это отношение для него означало. Теперь он почти чувствовал себя… человеком.
Елена не сводила глаз со своего отражения в зеркале. Нет, это не сон. Не только сон. Ранки на шее безоговорочно это доказывали. И теперь, когда Елена их увидела, она ощутила странную легкость в голове, почти головокружение.
И в этом была ее собственная вина. Елена с такой убежденностью предупреждала Бонни и Мередит о том, чтобы они не приглашали никаких незнакомцев к себе домой. И все это время она забывала что сама пригласила Дамона в дом к Бонни ночью, когда они устроили «немой ужин» в столовой у Бонни, и Елена выкрикнула во тьму одно единственное слово: «Входи!»
И это приглашение распространялось на целую вечность. Дамон мог вернуться в любой момент, даже сейчас. Особенно сейчас, когда Елена была очень слаба, когда ее можно было так загипнотизировать, чтобы она своими руками открыла ему окно.
Выбравшись из ванной, Елена, минуя Бонни, заковыляла в гостевую спальню. Схватив свою сумку, она принялась запихивать туда вещи.
– Нет, Елена, ты не можешь сейчас отправиться домой!
– Как раз наоборот – я не могу остаться здесь, – откликнулась Елена.
Оглядевшись в поисках туфель, она обнаружила их у кровати и шагнула к ней. А затем, издав какой-то сдавленный звук, резко остановилась. На скомканной постели лежало одно-единственное черное перо – огромное, до уродливости огромное, с толстым, восковым на вид стержнем. Покоясь на белой перкалевой простыне, воронье перо выглядело отвратительно.
К горлу подступила тошнота, и Елена отвернулась. Она едва могла дышать.
– Ладно-ладно, – смилостивилась над ней Бонни. – Если ты так скверно себя чувствуешь, я попрошу папу отвезти тебя домой.
– Ты тоже должна поехать. – Елене только сейчас пришло в голову, что для Бонни пребывание в этом доме так же опасно, как для нее.
«Да я могу сделать с тобой все, что захочу. И со всеми, кого ты любишь», – снова вспомнила она и повернулась, чтобы схватить Бонни за руку.
– Обязательно, Бонни. Тебе совершенно необходимо поехать со мной.
Наконец они отправились в дорогу. Маккаллоги решили, что у Елены случилась истерика, что она слишком остро на все реагирует или даже переживет нервный срыв. Но, в конце концов, они сдались. Мистер Маккаллог привез их с Бонни к дому Гилбертов, где они, чувствуя себя взломщиками, отперли дверь и прокрались внутрь, чтобы никого не будить.
Но даже здесь Елена никак не могла заснуть, лежала рядом с негромко сопящей Бонни, пристально глядя на окно спальни. Снаружи ветви айвы, покачиваясь, задевали по стеклу, но больше никаких движений до рассвета не наблюдалось.
Вдруг Елена услышала звук подъезжающего автомобиля. Она с легкостью различила хрипящее тарахтение машины Мэтта. Встревоженная, Елена на цыпочках прокралась к окну и выглянула в раннее марево еще одного серого дня. Затем она быстро спустилась вниз по лестнице и открыла входную, дверь.
– Стефан! – Елена еще ни разу в жизни никому так не радовалась.
Она налетела на Стефана, не успел он толком захлопнуть дверцу. Юноша отшатнулся от такого приветствия, и Елена почувствовала его удивление. Обычно она не вела себя так демонстративно.
– Я тоже тебе очень рад, – сказал Стефан, нежно отвечая на ее объятие. – Только цветы не помни.
– Цветы? – Елена отстранилась, взглянула на растения в руках Стефана, затем подняла глаза на его лицо.
Наконец она посмотрела на Мэтта, который как раз выходил из машины с другой стороны. Бледное лицо Стефана совсем вытянулось, Мэтт казался опухшим от усталости, а глаза были красными после бессонной ночи.
– Вам лучше войти в дом, – с легкой тревогой предложила Елена. – Вы оба ужасно выглядите.
– Это вербена, – чуть позже пояснил Стефан.
Они с Еленой сидели за кухонным столом. Через дверной проем было видно, как Мэтт растянулся на диване в гостиной, негромко похрапывая. Он прилег поспать, одолев три глубокие тарелки кукурузных хлопьев с молоком. Тетя Джудит, Бонни и Маргарет все еще спали наверху, и Стефан старался говорить потише.
– Ты помнишь, что я тебе про нее говорил? – спросил он у Елены.
– Ты сказал, что вербена помогает сохранять ясный разум, даже когда кто-то намеренно использует Силу. – Голос Елены был на удивление ровным.
– Верно. А это один из тех приемов, которые может применить Дамон. Он способен использовать силу разума даже на расстоянии и может сделать это независимо от того, спишь ты или бодрствуешь.
Слезы подступили к глазам Елены, и она опустила голову, внимательно разглядывая длинные стройные стебли с сухими остатками крошечных сиреневых цветков на самых кончиках.
– Даже во сне? – переспросила она, боясь, что на сей раз голос выдаст ее волнение.
– Да. Он способен заставить тебя выйти из дома или впустить его внутрь. Но вербена должна это предотвратить. – Стефан явно был очень доволен собой.
«Ах, Стефан, если б ты только знал!» – подумала Елена.
Дар опоздал всего лишь на одну ночь. И тут, несмотря на все ее усилия, на длинный зеленый листок упала слезинка.
– Елена! – Стефан был потрясен. – В чем дело? Скажи мне!
Стефан попытался заглянуть ей в лицо, но Елена крепко прижала голову к его плечу. Он обнял ее.
– Скажи мне! – негромко повторил Стефан.
Настал тот самый момент. Если Елена вообще собиралась ему обо всем рассказывать, это следовало сделать прямо сейчас. В горле стоял ком, нужные слова не шли на ум.
