— Конечно! Парус как крыло у птицы! — загорелся Борис.
— Верно, — сдержанно ответил Михаил. — Но у птиц нет подводной части, как у шлюпок. Значит, на шлюпку кроме ветра действует еще и... Что?
— Вода! — хором крикнули Мошкины.
— А когда про ветер все изучим, — робко спросил Хихикало, — тогда уже все-все? Больше учиться не будем?
— Будем,—сказал Михаил. — Тогда мы перейдем к влиянию крена и дифферента на управление шлюпкой. Потом — к бегучему такелажу грота. Затем...
— Головушка моя!—простонал Хихикало, прервав его.
«Снабженцы»
Не хватало всего: гвоздей, шурупов, не было мачты для паруса. Да и самого паруса не было. А на парус деньги нужны! Паруса на свалке не валяются!
«Так мы на парусах в Таллин никогда не уплывем, даже и через три лета», — мрачно размышлял Борис. Он и его компания уже знали, что означает кодовое название «Напавтал». Но им больше нравилось: «Напавосвет» — на парусах вокруг света. Такое название Борис придумал. Он и его компания по-прежнему мечтали похитить шлюпку — но только полностью оснащенную! Мечтали научиться у Михаила навигации и управлению парусом. Мечтали совершить «обманную» кругосветку. Но их раздражало то, что шлюпка все еще далека от завершения. Глядишь, и лето кончится, а они не успеют выполнить свой хитрый план.
Однажды Борис сказал Михаилу:
— Мишк, вы стройте, а нам лучше снабжение поручи!
— Действуйте, — согласился Михаил.
И Борис со своей компанией начали действовать. В тот же день с большой тележкой, позаимствованной у отца Бориса, «снабженцы» отправились по дворам.
Они остановились около старичку, сидящего на лавочке, и Борис деловито сказал:
— Металлолом собираем. У вас есть?
— Цветные металлы, — уточнил Хихикало. — А вообще, любые. Старичок рысью проследовал в сарай и мгновенно вернулся с помятым чайником и дырявым медным подносом.
— Молодцы!—он погладил Молчуна по голове. Молчун кивнул.
— На переплавку, — сказал Борис парню у следующего дома. Парень быстро притащил лист дюраля.
— Мартенам! — сообщил Борис женщинам в соседнем дворе. Жители дружно несли старые тазы, миски, кастрюли, алюминиевую проволоку, погнутые бронзовые краны. А мужчина в соломенной шляпе подарил большущий кусок свинца.
— Хотел на донные грузила, но для такого дела ничего не жаль!
Жители, довольно улыбаясь, смотрели, как ребята, с трудом толкая тяжело нагруженную тележку, покатили ее во двор школы. Скрывшись за школой, «снабженцы» подналегли и выкатили тележку на соседнюю улицу через другую калитку.
Остановились они у приемного пункта вторсырья, и Борис, постучав в закрытое окошко, зычно спросил:
— Кто-кто в теремочке живет?
В окошко высунулся подслеповатый приемщик:
— Давай на весы.
Хихикало подмигнул приятелям и побежал куда-то вдоль забора. Приемщик распахнул ворота. Борис и Молчун с тележкой проследовали за ним под красочным плакатом на высоких стойках: «Сдавай старье нам как сырье! Металлы вторичные будут первичные!»
Борис и Молчун взвешивали свой груз партиями. Все сразу не взвесишь. Как известно, за железо — одна цена, за медь и олово — другая.
Приемщик записывал. «Снабженцы» относили металлолом за угол к общей куче и, отодвинув доску в заборе, незаметно передавали Хихикало. Славка, быстренько обежав вокруг, относил те же самые тазы и кастрюли обратно на тележку.
— Да что у вас там — залежи? — удивлялся приемщик, показывая куда-то за ворота.
— Ага, — кивал Борис. — Не меньше чем у вас!
— А вы бы снова на тележке, — предлагал он.
— Не надо, — отнекивался Борис, кивая на спешащего Хихикало. — Он у нас двужильный.
Наконец, Хихикало умаялся, и решили закончить.
— Больше нет, — сказал Борис. И получил деньги.
— Ну, мы в расчете. Заходите еще, — приветливо кивнул приемщик, поправляя очки на веревочке. — Рад.
— И мы,— ответил Борис. Хихикало захихикал, Молчун кивнул. И они заторопились прочь.
...Если бы сторож лесопилки не дремал в тенечке, он узрел бы удивительную картину. Сквозь щель забора на территорию склада просунулась рука с длинным остроконечным крючком. Тюк! — острие крючка с размаху воткнулось в одну из досок, сложенных в штабель. Доску подтянули к щели, перевернули на ребро, и она с тоненьким скрипом исчезла за оградой.
В зарослях бузины, за оградой, Молчун и Хихикало принимали доски, которые Борис вытаскивал крючком, и аккуратно складывали на тележке. '
...Затем нечто удивительное случилось и на стадионе.
Когда разрядник по прыжкам в высоту воткнул в песок длинный фибергласовый шест и, разминаясь, сделал круг по беговой дорожке, — шеста на прежнем месте уже не было. Вместо него торчала какая-то сучковатая жердина.
А Борис, Молчун и Хихикало, держа шест под мышкой, уносились прочь по пустынному, изнывающему от зноя переулку.
Они пробегали мимо двора Бориса, и тут их внезапно окликнул Борисов отец:
— Эй! Сейчас московский прибывает, — привычно забубнил он. — Срочно везите фрукты на вокзал. О цене договоримся. Все, что сверх, — вам. По рукам?
— Нам некогда, — ответил Борис. — Мы рыбу ловить.
— У тебя, я гляжу, одна рыбалка на уме! — вскипел отец. — Каждый день целыми днями на море пропадаешь! А рыбы домой не приносишь! Да кто ж на такую толстую удочку ловит?! — уставился он на шест. — Не удочка, а мачта!
— Ага, — просиял Борис.
— Ты теперь никогда ничего не получишь от меня, — подчеркнул отец. — Тунеядец! Чему вас только в школе учат! Вас учат родителям по дому помогать?
— По дому, а не по вокзалу, — огрызнулся Борис.
— Что, что?! — взорвался отец.
На крыльцо вышла мать, высокая плечистая женщина, и приказала мужу:
— Не барин. Сам фрукты отвезешь. У нас с тобой детства не было, так пусть хоть у сына будет! Иди, иди, сынок, рыбку лови, — ласково сказала она.
— А где моя тележка? — буркнул отец.
— Сам ищи, — сказала мать и важно удалилась. Отец взглянул на Бориса.
— Наверное, пропала, — безмятежно ответил Борис.
— Сам вижу, что пропала! — гаркнул отец. Ребята помчались к морю.
Знал бы отец Бориса, что тележка спрятана за углом, в густом бурьяне на пустыре, только бы они ее и видели вместе с досками! Отец бы с ходу заявил: «Пусть только заявится тот, кто увел ее со двора и нагрузил без спросу?!» А сам поспешил бы к себе во двор — разгружать, ворча под нос: «Тележка — моя, а я вот не помню, что было в ней, когда ее стащили?! Попробуй докажи!»
— У нас дома один я — мужчина, — похвастался Борис дружкам.— Отец маму слушается, а она — меня.
— А что я говорил?!—ликующе закричал Женька, увидев доски и шест. — Я сразу сказал: надо их сразу забрать! Надо было их еще раньше забрать в нашу команду!
— Молодцы, — изумился Михаил и подозрительно взглянул на сияющих «снабженцев». — Где взяли?
— Там их нет, — хихикнул Хихикало. — Нам подарили. Ей-богу!
— Кто подарил?
— Да отец мой, — не моргнув глазом сказал Борис, грозно покосившись на Славку. — Отец говорит: «Мне для тебя никогда ничего не жаль! Все что хочешь, проси!»» Вон они только сейчас это слышали. Слышали? — обернулся он к дружкам.
— Слышали, — подтвердил Хихикало. — На всю улицу орал! «Ничего не жалко!» — орал. «Проси, что хочешь!» — орал.
Молчун закивал.
— Доски отцу не нужны, они на паркет не годятся!—уверял Борис. — Ему дубовый паркет нужен.
— Повезло, что дубовый, — поверил Михаил. — На кладбище кораблей одно гнилье осталось. Я сегодня был. — И улыбнулся. — А нам доски в самый раз. Мы из них весла выстругаем.
— Весла,—согласился Борис. — А шест... мачту мы в «Спорттоварах» купили.
— Ну да, — подтвердил Хихикало. — На стадионе... Около стадиона, — спохватился он.
— Мачта — блеск! — воскликнули братья Мошкины.
— А вот и деньги, — Борис показал Михаилу пятнадцать рублей. — Мы металлолом сдали. И еще сдадим. Будут деньги на парус! За мной! — приказал он своей компании.
