«Перекинь шнур через плечи, – приказал он мне, – и встань ногами на оба конца, будешь потихоньку стравливать, когда потяну. Если я сорвусь, держи крепко и со шнура не сходи. Понял?» Я кивнул и сделал, как было сказано. Работа была несложная. Надо было только не мешать Гхажшу, делать очередной шаг вверх. Лез шагхрат неторопливо, основательно забивая каждый крюк и тщательно проверяя, как он держится.
Когда Гхажш добрался до площадки наверху, на стене, за ним, осталась лестница из забитых в стену крючьев и натянутого между ними шнура. «Ну что, Взломщик! – крикнул он мне сверху. – Давай сюда, начинается твоя работа».
Я посмотрел на верёвочную лестницу на чёрном боку башни. Не хоббитское это занятие, лазать по отвесным стенам. Но сколько всего нехоббитского я делал за это лето…
– Подожди! – остановил меня Гхажш, когда я поставил ногу на первую ступень. – Сейчас я здесь прилажу кое-что. Гхай! Где ты там? Помоги Чшаэму!
– Бегу, спешу, подковы с каблуков слетают, – ответствовал Гхай, неспешно подходя ко мне. – Чего надо-то?
– Паутянку кинь мне, – высунул голову из-за железного столба на вершине Гхажш. – И стремя сделай парню, он не умеет.
– Да запросто, – Гхай сбегал к стоянке и притащил свой лук и ещё один моток шнура. Потом достал из поясного бэгга клубок тонкой нити, привязал её к наконечнику стрелы и выстрелил вверх. Стрела описала дугу и скрылась за краем башенной площадки.
– Есть! – донеслось сверху. – Шнур вяжи!
– Уже! – отозвался Гхай, привязывая к нити паутянку. – Тяни!
Шнур начал разматываться, змеей уползая вверх. Через несколько мгновений сверху упал свободный конец.
– Мог бы заодно и сапоги привязать.
– Я их с Чшаэмом пошлю, – пообещал Гхай, взял мой кугхри, продёрнул конец шнура через кольца на ножнах и рукояти и усадил меня в получившееся большое стремя. – Огхр! Иди сюда, надо Чшаэма поднять!
– Я на голову не больной, этого обломка на такую верхотуру вручную затаскивать, – сказал Огхр, появляясь из-за башни и ведя в поводу бактра. – Ты посмотри на него, у него плечи шире моих, и брюхо вон какое наел.
Я невольно взглянул на себя. Насчёт брюха Огхр явно сказал для красного словца.
– Руками держись за шнур, – сказал Гхай, привязывая второй конец шнура к бактру, – ногами упирайся в стену и быстро-быстро перебирай, а то носом по стене проедешь.
Я хотел кивнуть, но Огхр тронул бактра с места, и я оказался на верхушке башни, не успев даже сказать «Мама!».
Наверху было пусто и ветрено. Из массивных зубцов-оснований на краю площадки косо вверх поднимались рыжие от ржавчины столбы в пол-обхвата толщиной. Верхушками столбы подпирали решетчатый шар размером в три размаха рук, но не ржавый, а покрытый зеленоватым налётом. Внутри шара ничего не просматривалось, похоже, он был пуст.
– Осматривайся, – сказал Гхажш, принимая от меня сапоги. – Вход здесь есть, это мы точно знаем. В книгах написано, что назгулы, когда летали на своих крылатых тварях, пользовались верхним входом Башни Багрового Ока. Но как входить, мы не знаем. У тебя глаз свежий. Смотри.
– А это точно та башня? – спросил я, обходя площадку по кругу. – Может, какая другая есть?
– Нет, – покачал головой Гхажш. – Никакой другой здесь нет. Да и во всей пустыне нет. В пустыне башен не строят. Весь город был одноэтажный. От Ворот и до Нурнона эта башня единственная. После извержения пустыня изменилась, старые карты врут, но если смотреть на то, что не изменилось: Гора, озеро Нурнон, Ворота, Паучий перевал, – то башня стоит там, где и должна стоять. Направление, расстояние, всё совпадает.
– А город? – я посмотрел на окружавшую башню пустыню. – Никаких же следов от города нет.
– Я же говорил, город был во впадине. Здесь всегда строят во впадинах. Ветра меньше и к воде колодцы ближе копать. Сейчас всё под песком, и никто не знает, сколько его лежит над крышами. Но подземелья должны быть свободными. Здесь за тысячи лет столько ходов накопали… Весь камень для строительства города добывали прямо под ним. Там много чего должно быть в этих подземельях.
– Понятно, – я ткнул пальцем в грубо высеченное изображение глаза на ближайшем ко мне зубце. – Это что?
– Это знак Багрового Ока, – сказал Гхажш, подойдя. – На всех девяти зубцах такие, под каждым столбом.
– А почему вокруг яблока ободок зелёный? – спросил я. – Если Око багровое, то ободок вокруг зрачка должен быть красный, а он зелёный…
– Не знаю, – Гхажш пожал плечами. – В книгах Изенгарда об этой башне мы мало что нашли. Про эти глаза вообще ничего. Под одним из них ещё надпись есть, вон под тем.
– Покажи.
Надпись была высечена в камне корявыми, угловатыми рунами Тёмного наречия. Четыре коротких строчки.
– Ещё бы знать, что написано, – вздохнул я.
– Знаем, – тоже вздохнул Гхажш. – Только это не помогает. Лицо его приобрело странноватое, пугающее выражение, он глубоко вдохнул и на одном выдохе прочитал, гортанно и резко:
– Не пугай меня так, – попросил я, когда затихли отзвуки этого мрачного заклинания. – Словно назгулов вызываешь. Даже темнее становится.
– Это солнце садится, – рассмеялся Гхажш. – Какие назгулы. Кольца сгорели, Призраки тоже. Это заклинание должно открывать вход. Мы так думали. Но оно не открывает. Даже не показывает где он.
– А на Всеобщем, что оно означает? – спросил я. – На Всеобщем можешь сказать?
– Могу, проще простого, – Гхажш снова вдохнул. Я напрягся, но на этот раз небо не темнело:
«Я бы не так перевёл», – это произнёс Огхр. Я и не заметил, когда он успел оказаться на площадке.
– Я бы тоже, – подтвердил Гхажш. – Но не чета нам с тобой словники голову ломали. Ты хоть одну песню сочинил за всю жизнь?
– Нет, – покачал головой Огхр. – Мои песни в железе.
– Вот и я – нет, а словники говорят, что стих этот корявый, но к смыслу заклинания ближе всего. Им видней.
