Глава 1
Солнечные холмы Хоббитона. Они покрыты мягкой шёлковой травой. Они пахнут мёдом и ласкают глаза нежными оттенками разнотравья. На тёмном зелёном ковре разбросана россыпь кремовых и белых клеверных головок. Светятся солнышки ромашек. Кивают прозрачно-синими головками васильки. Медуница радостно раскрывает глубокие фиолетовые цветы навстречу деловым толстым, неповоротливым шмелям и торопливым пчёлам. Незаметная пастушья сумка, вся усыпанная меленькими белыми цветами, нежится под лёгким ветерком. Мягкие метёлки мятлика наклоняются и гладят лицо. Часами можно лежать в этой траве. Ветер ерошит волосы и приносит запахи и звуки. Мёд цветов и горечь полыни, шуршание травы и жужжание насекомых, дым далёкого костра углежога, спор играющих под холмом ребятишек и дальний скрип колёс.
Солнечные холмы Хоббитона, как давно я вас не видел. Наверное, с того самого дня…
Я тогда поссорился с отцом. Поссорился потому, что он задумал меня женить. Мне стукнуло тридцать три года, и я, как у нас говорят, уже вошёл в возраст. Вот отец и решил, что мне пора иметь жену. По правде говоря, мне совсем не хотелось жениться, едва выйдя из доростков, но меня он не спрашивал. Да это и не заведено у хоббитов. Так уж повелось, что супругов для своих детей выбирают родители. В нашем маленьком народе едва ли не все знают друг друга и почти все связаны сложным родством, поэтому родители, выбирая, долго выясняют, кем приходятся жених и невеста друг другу. Ещё дольше выясняют, какое у невесты приданое, и какое хозяйство у жениха. Если родители решат, что невеста и жених не подходят друг другу, то молодые никогда не смогут пожениться.
Думаю, что и дедушка Сэм никогда бы не женился на бабушке Розе, хоть они и любили друг друга. Кто он был? Сын садовника, у которого даже не было своего сада. А Хижинсы – род зажиточный. Но дедушке повезло. Поговаривают, что старый Хижинс, давая своё согласие на обручение, думал, что Сэм вернулся из странствий вовсе не бедняком. С мастером Бильбо Бэггинсом уже было так. Он-то, конечно, и до своего путешествия был не беден, но прожить всю жизнь, не работая, как прожил он её, вернувшись из дальних краёв, не смог бы. Вот Хижинс и решил, что дедушка Сэм тоже привёз сундук с монетами на крупе своего пони. Папаша Хижинс ошибся, о чём потом и жалел, но расторгнуть обручение – это почти как забрать жену из дома мужа обратно – уж было бы против всяких обычаев. Да и жалеть Хижинсу пришлось недолго. Дедушка Сэм, хоть и носил такое имя, простаком не был. Серый порошок, что подарила ему эльфийская царица, сделал его и богатым, и уважаемым. Каждый желал, чтобы Сэм Садовник прошёлся по его земле. А уж когда в наших глухих краях нежданно-негаданно появился король Элессар и вежливо попросил стариков избрать Мэром кого-нибудь из его друзей, старики думали недолго. После отъезда мастера Фродо Бэггинса за море, дедушка Сэм остался самым старшим из всех трёх и самым рассудительным.
Я-то всего этого, конечно, не помню, меня тогда и на свете не было, но дедушка Сэм любил поболтать с внуками под старость. События, описанные в Алой книге, он вспоминал нечасто, да и не любил этого делать. Как и дедушка Перегрин, впрочем. Оба на вопросы о тех временах говорили, что мастер Бильбо Бэггинс уже всё написал лучше, чем они могут рассказать. А вот о том, как он женился на бабушке Розе, и как они начали жить вместе, дедушка Сэм рассказывал часто. Очень ему нравилось вспоминать это.
Оно и понятно. Какие там подвиги совершал дедушка в чужих краях, об этом хоть пиши, хоть рассказывай, только несмышлёные малыши будут верить. Да и то, пока в доростки не выйдут, а там уж тоже смеяться начнут, как взрослые. А то и уважать перестанут, потому что шляться по чужим весям – занятие не для уважаемого хоббита. В глаза, ясное дело, говорить не будут, но уж за спиной вдоволь посудачат.
История женитьбы – другое дело. Дедушка сумел жениться на девушке, которую любил, и которая любила его. Об этом до сих пор многие из молодых хоббитов и хоббитянок, да и не только молодых, говорят с завистью. С тайной, понятно, завистью. Кто же при всех будет такое говорить? О таком можно только с ближними друзьями, да и то шёпотом. Но втайне завидуют многие.
В общем, отец решил меня женить, и рассчитывать на то, что мне, как и деду, повезёт самому выбрать себе невесту, не приходилось. Не то чтобы это меня сильно печалило. Я водился с молодыми девушками, но ни одна из них не запала мне в сердце, и я даже думал, что не так уж важно, кто из них станет моей женой. Но отец выбрал мне в жёны Настурцию Шерстолап!
Не могу отрицать, что за Настурцией было не просто хорошее, а отличное приданое – часть лугов Шерстолапов в пойме Брендивина. Далеко не каждый хоббитский род, даже и из очень уважаемых, имеет луга в брендивиновской пойме. У Брендибэков, например, они есть, а у нас, Туков, их нет. Всякому известно, что с пойменного луга травы можно взять раза в три больше, чем с обычного. А значит, и скота можно содержать побольше. Туки – род далеко не бедный, но упустить такое богатство и нам не позволительно.
Приданое за Настурцией было замечательное. Да и родство меж нами очень дальнее, почти никакого. И в зажиточности Шерстолапы почти не уступают Тукам. А то, что Шерстолапы – род менее уважаемый, чем Туки, для женитьбы даже хорошо. Всё это так. Но на всю жизнь связаться с этой старой дурой, чья рожа ещё противнее её нрава, и которую так никто и не взял замуж, несмотря на всё приданое?!
Когда отец объявил мне, что через неделю у меня с Настурцией смотрины, через полгода – обручение, а ещё через год – свадьба, я высказал всё, что думаю о Настурции и решении отца, хлопнул дверью и, благо, пони был осёдлан и стоял во дворе, вскочил в седло и был таков.
Если бы знал тогда, к чему это приведёт, остался бы дома. Среди нас, Туков, иногда рождается какой-нибудь непоседа, вроде дедушки Перегрина, который готов сорваться, куда глаза глядят, по первому же подходящему поводу. Из-за этого все остальные считают нас не вполне солидными хоббитами, хоть и не говорят о том вслух. Но я не такой. Я самый обычный хоббит, бросить родной Хоббитон и нашу уютную норку мне и в голову бы не пришло. Я был обижен на отца, но, вправду сказать, в глубине души понимал, что Настурция вовсе не худший выбор. Она не очень умна и отнюдь не красива, но глуп тот, кто ищет в женщине ум, а красота – товар быстро портящийся. Что до дурного нрава, то, говорят, у девушек, которых долго не берут замуж, часто бывает такой, но он меняется, когда у них всё-таки появляется муж. Да и приданое…
