Глава 22
Коварная штука – бьёрнингский мёд. Пьётся он легко и веселит сильно, и просыпаться на следующее утро – сущее мучение. Всё тело расслаблено, шевелиться совершенно не хочется, а голова пуста, как кружка после пира. Когда тебя толкают в бок, кажется, что в пустотах головы катаются медные звенящие шарики. Нехорошо.
– Вставай, – это Гхажш толкал и тряс меня, – просыпайся.
– Отстань, – сказал я и попытался перевернуться на другой бок. Не получилось.
– Вставай, вставай, – Гхажш, ободрённый моим откликом, удвоил усилия, – солнце уже к полудню. Разоспался, завтрак проспал и обед проспишь.
Обед проспать не хотелось, и я с неохотой разлепил глаза. Лицо Гхажша в полумраке землянки казалось довольно помятым.
– Ну и вид у тебя, – заметил я ему, с трудом садясь. – Как будто ты на лице сидел.
– Ты бы себя видел, – незлобливо отозвался Гхажш. – Ваш народец не только пожрать, но и выпить большие мастера. Ты хоть знаешь, сколько вчера выпил?
– Нет, – ответил я. – Не считал. Мне показалось, что не очень много.
– Вот за это тебя «медвежата» и полюбили, – усмехнулся он, – сами-то они своего пойла медового больше пяти кружек не пьют. С ног валятся. А ты, когда со мной и Бэролом сидел кружки четыре одолел да потом ещё с каждым, с кем плясал, по кружечке за дружбу выпил. Они там теперь про тебя сказку сочиняют, о половинчике-королевском стрелке, что выпил пятнадцать кружек, десятерых переплясал и своими ногами спать ушёл.
– Четырнадцать, – поправил я.
– Что? – не понял Гхажш. – Что, четырнадцать?
– Четырнадцать кружек получается: четыре с вами и ещё десять, когда плясал.
– Значит, пятнадцатую они для круглого счёта придумали. Поднимайся давай. Или не можешь? Голова болит?
– Пустая, – пожаловался я. – Как высохший орех пустая. Звенит.
– Тогда пей, – Гхажш протянул знакомую склянку с шагху. – Один глоток: мало осталось.
– Не надо, – оттолкнул я его руку. – Не хочу. Воды бы холодной.
– Это снаружи, сколько угодно. Проводить? Или сам до ручья доберёшься?
Я попытался встать. Ноги, против ожидания, держали хорошо, и хотя голова кружилась, и меня изрядно раскачивало в разные стороны, но до дна оврага я спустился сам, ни разу не упав.
Моё появление у ручья на своих ногах и без поддержки вызвало радостный одобрительный рёв «медвежьей стаи». Похоже, что все бъёрнинги, кроме Бэрола да, может быть, ещё двух-трёх, пребывали здесь, отмокая и остужая холодной водой горящие глотки. Пока я умывался и пил, они о чём-то оживлённо урчали между собой. Наверное, заносили в свою сказку мой очередной «подвиг».
– Сразу видно бывалого воина, – раздался за моей спиной голос Бэрола. – Учитесь, сосунки. Вы вот со вчерашнего и встать не можете, а половинчик – хоть сейчас в путь. Верно говорю, половинчик?
Чтобы не обижать его, я кивнул. Но, на самом деле, одно упоминание о пути вызвало у меня содрогание. Какое там идти куда-то, я до землянки еле добрёл.
– Хорош, – оценил моё появление Гхажш и снова протянул скляницу. – Хлебни всё-таки, ты мне живой нужен.
С отвращением я взял шагху и, преодолевая спазм в горле, влил в себя полглотка. Некоторое время ничего не происходило, но потом по телу разлилось тепло, в голове перестало гудеть, и, вообще, стало лучше.
– Подобное лечи подобным, – наставительно заметил Гхажш. – На будущее скажу, незнакомых напитков пить надо поменьше. И знакомыми тоже не злоупотреблять. А то дорвался. Нажрался до поросячьего визга. Жрать и спать…
– Свинячье дело, – закончил за него я. – Я понял. Что ты меня грызёшь, как плохая жена. И так тошно.
– Потому и грызу, чтобы в следующий раз тошно не было, – усмехнулся Гхажш. – Мы с тобой в походе, а не на гулянке. Если бы ты спьяну болтанул чего лишнего? «Медведи» – ребята простые. Могут и живого на куски порвать. Или на пчёлок выставить, мёдом обмазав.
– Да какие здесь пчёлы, – отмахнулся я.
– Дикие, – неожиданно жёстко ответил Гхажш. – А также осы, шмели и шершни. Ты думаешь, если Бэрол нас как дорогих гостей принимает, то и не наблюдает за нами? Он мужик тёртый, хитрый и себе на уме. Он в королевских стрелках лесником был. Следы в лесу распутывал. Если бы в нём какое-то лишнее сомнение зародилось, то моё с ним знакомство не помогло бы. Так что встряхнись, обедаем, с благодарностью прощаемся и уносим ноги, пока нам их не вырвали. Это у «медведей» запросто. У них характер такой: сегодня они с тобой пьют да обнимаются, завтра глотку порвут. Обедать будем – сиди молчи и больше не пей, делай вид, что похмельем маешься. Понял?
– Понял, – протянул я уныло, подумав, что «делать вид» мне будет вовсе несложно.
Обед, собранный, как и прежде, на верхней кромке оврага, был не столь роскошен, как вчерашний пир, но почти столь же обилен. Мёд тоже был. И поскольку я «притворялся» больным с похмелья, то не смог устоять перед настойчивыми уговорами Бэрола и выпил полкружки. Гхажш посмотрел укоризненно, но ничего не сказал. Сам от выпивки отказался напрочь, сказав, что путь нам сегодня предстоит долгий. И, как не уговаривал его Бэрол погостить ещё у старого друга денёк или два, твердо стоял на своём, поминая королевскую службу и срочность дела. В конце концов, Бэрол смирился и прекратил уговоры. Даже приказал Борну, чтобы собрал нас в дорогу.
Заботами Борна мы с Гхажшем получили по мешку с провизией, баклажку мёда и одежду для Гхажша. Его собственная смотрелась на нём как с чужого плеча.
После полудня, вдоволь наобнимавшись, наулыбавшись и накланявшись, мы пустились в путь. Некоторое время нас по дну оврага провожала компания «медвежат» во главе с Борном. Бэрол очень жалел, что из-за болезни не может проводить нас сам, но и отпустить просто так, без провожатых, не пожелал. Гхажш отнекиваться не стал, лишь заметил, что нам довольно скоро придётся свернуть в степь, на юго-восток, а бьёрнингам там лучше не показываться. Чтобы не нарушать приказ короля.
Как бы то ни было, мы всё-таки остались одни. И вот тут-то Гхажш как с цепи сорвался. Так быстро мы ещё не бегали. Я Вам скажу, нелёгкое это дело – бежать в послеполуденной степи под палящим солнцем, да ещё после вчерашней пьянки. Мне было так тяжело, что я ни на что не обращал внимания, просто старался не отставать от Гхажша, да время от времени замечал, что солнце у нас то впереди, то слева, то за спиной.
