Но ситуация на доске менялась слишком быстро. Стало ясно, что кишаурим — лишь маска очень древнего врага. Консульт подобрался так близко лишь для того, чтобы понять: самые потаенные планы ниспровергло нечто очень глубокое. Нечто новое.
Дунианин.
Это была не просто охота сына за отцом — что-то большее, гораздо большее. Если отмести хитроумные методы и невероятные способности, дунианин был Анасуримбором. Даже без пророчеств Завета — в самой его проклятой крови жила вражда. Кто такой этот Моэнгхус? И если сын способен за один год стиснуть в кулаке железную мощь Трех Морей, то чего отец достиг за тридцать лет? Что ждет Священное воинство в Шайме?
Скюльвенд был прав — дунианин получил уже слишком много. Нельзя отдать ему еще и Гнозис.
Ауранг, чья душа билась об удерживающие его печати Синтеза, улыбнулся странной, какой-то птичьей улыбкой. Сколько прошло времени со дня его последнего настоящего сражения?
Его дети продолжали извиваться и корчиться, поднимая к небу потрескавшиеся лица.
— Приготовьте это место,— приказал он.
— Но, Древний Отец,— сказал Юссирта, самый отважный из них,— можешь ли ты быть уверен?
Он был уверен. Он Военачальник.
— Анасуримбор идет по Геротскому тракту. Он остановится перед тем, как пересечь равнины, чтобы перестроиться и пересмотреть свои планы. Скюльвенд был прав, он не похож на остальных.
Обычный человек — даже Анасуримбор — поддался бы горячности, подгоняющей тех, кто видит долгожданную цель. Но не дунианин.
Люди. Во времена Первых войн они были подобны стаям диких собак. Как же они сумели так вырасти?
— Это близко, Древний Отец? — воскликнул второй, по имени Маорта,— Это уже началось?
Он посмотрел на несчастных тварей — свои жалкие орудия. Их осталось так мало...
— Жертва принесена,— сказал он, не отвечая на вопрос— Анасуримбора успокоит мысль о том, что он опередил нас. А когда он явится сюда...
До прихода дунианина Консульт может полагаться на свои инструменты. Теперь у Ауранга не осталось иного выбора, кроме как вмешаться самому. Осуществить то, что его орудия только изображали, и овладеть тем, чему они только подражали...
— Верьте мне, дети мои, мы застанем врасплох беспечных и нанесем удар. В сердце его жены живет предательство.
Они испытают, каковы пределы проницательности этого пророка. Они не отдадут ему Гнозис.
Тварь урчала и клацала зубами.
— Мы проверяли их лица с помощью булавок,— сказал Элеазар подчеркнуто насмешливым тоном, некогда присущим ему.
— И так вы обнаружили его? — Эсменет говорила резко и с неприкрытым сарказмом.
Элеазар насмешливо глянул на Ийока, хотя сейчас бессмысленно было переглядываться с ним. Как мало эти простолюдины знают о джнане!
— Мне следует объяснить это снова?
Ее накрашенные губы дрогнули в усмешке.
— Все зависит от того, когда он пожелает выслушать твой рассказ, не так ли?
Элеазар фыркнул, сделал еще один большой глоток из своей чаши. Она умна — в этом ей не откажешь. Чертовски умна.
«Нет-нет... его сюда втягивать не надо».
То, что она так быстро узнала об их открытии, говорило не только о ее способностях, но и об эффективности организации, которую она создала по приказу Воина-Пророка. Нельзя повторить ошибку, недооценив ее саму и ее ресурсы. Ее, эту шлюху, Супругу Воина-Пророка.
Эту... Эсменет.
Да, она красива. Такой стоит воткнуть... Так, как воткнули в лицо той твари. Да, очень хорошо.
Рабы разбили шатер всего одну стражу назад. Элеазар прибыл вместе с Ийоком, чтобы исследовать тварь — первую, попавшуюся им живьем,— и тут появилась она. Она просто вошла...
С ней пришел один из первородных, Верджау, или как его там (Элеазар был слишком пьян, чтобы запомнить имя), и еще четверо из этой гребаной Сотни Столпов. И конечно, у каждого имелась хора. Они стояли небольшой сплоченной группой в лучах вечернего света, пробивавшихся в шатер. Элеазар думал: неужели она не осознает своей неслыханной наглости? Сейен сладчайший! Они же Багряные Шпили! Никто не вмешивается в их дела, даже сам господин и хозяин. Особенно женщина.
В шатре было жарко и смрадно из-за войлока, которым рабы покрыли стены, дабы приглушить звуки. Тварь приковали лицом вниз к грубому железному каркасу, подпиравшему потолок. К каждому ее лицевому щупальцу привязали по тонкому кожаному шнурку, расправляя их, как ребра зонта. С того места, где сидел
Элеазар, это казалось гротескной пародией на Кругораспятие. Лицо твари влажно блестело в свете лампы, как промежность. Кровь ритмично капала на тростниковые циновки.
— Мы намеревались,— сказал Ийок,— поделиться любой информацией, какую добудем.
А будет это правдивая или ложная информация, конечно, полностью зависит от того, что удастся узнать.
— О, я вижу...— отозвалась Эсменет. Несмотря на хрупкость, в кианском платье и накидке она выглядела впечатляюще.— И когда бы это случилось? — продолжала она.— Наверное, после Шайме?
Проницательная сука. Именно поэтому у них нет надежды просто заболтать это маленькое и незначительное предательство: Шайме лежал всего в нескольких днях пути.
Невозможное стало неизбежным.
Странно, как происходящие события обнажают противоборствующие части его души, еще недавно казавшейся сплошным болотом. Даже когда его смешила сама мысль о Шайме и кишаурим, что-то у него в душе бормотало, тревожилось и беспокоилось. Как в тот день, когда его дядья вытащили его на волнолом, чтобы научить плавать.
«Не сегодня, пожалуйста... В другой раз!»
Где же справедливость? Договор с Майтанетом и Тысячей Храмов был заключен в другом мире. Там не было ни слова о Консуль-те и Втором Армагеддоне. Все заявления Завета оказались неправдой... И уж точно там ничего не говорилось о живом пророке!
Как же они могли так обмануться? И теперь — решиться на убийство, обнажить кинжал и тут же обнаружить, что для этого убийства нет повода... Кроме самозащиты.
«Что я сделал?»
Уже несколько недель члены тайного совета Багряных Шпилей обсуждали один вопрос за другим. Является ли князь Атритау истинным пророком? А если является, то должны ли Багряные Шпили соглашаться на его требования? И что насчет Второго Армагеддона? Что с Консультом и шпионами-оборотнями? Они подменили Чеферамунни! Они правили Верхним Айноном от его имени! Что это предвещает? И как на это реагировать? Следует
ли Багряным Шпилям отступить, покинуть Священное воинство? Каковы будут последствия этого деяния?
Или нужно по-прежнему вести войну против кишаурим?
Жгучие вопросы, и ни на один не было ответа в отсутствие решительного лидера, поскольку именно решительности их верховному магистру явно недоставало. А ведь нападки уже начались — мелкие уколы, особенно обидные из-за их двусмысленности.
— Не надо намеков! — почти кричал он на Инрумми, Сароте-на и прочих.— Скажите прямо, что имеете в виду!
В этом все дело, полагал он. Как там конрийцы говорят про ай-нонов, требующих ясности? Значит, скоро полетят головы.
Самым недовольным был Ийок, хотя Элеазар вернул ему прежнее положение. Кому такое в голову придет — держать слепого в качестве главы шпионов? Еще до прихода Супруги пророка этот пожиратель чанва начал вопить, что он отказывается от должности, поскольку решение Элеазара — полумера. Что с «новыми фанатиками», как он называл их, надо действовать силовыми методами...
— Заткнись! — крикнул Элеазар,— Даже не думай об этом!
— И что? Будем терпеть унижения? Ты предаешь наш...
— Он видит, Ийок! Он читает наши души по нашим лицам! То, что ты говоришь мне, ты говоришь ему! Стоит ему спросить: «Что подумает об этом ваш глава шпионов?» — и в любом моем ответе он услышит именно эти твои слова!
— Ха!
В неведении была сила, Элеазар понимал это. Всю жизнь он считал знание оружием.
«Мир повторяется,— писал ширадский философ Умарту.— Если изучить эти повторы, можно вмешаться». Элеазар повторял эти слова, словно мантру. С их помощью он, как молотом, выковывал коварство своего разума. Ты можешь вмешаться, говорил он себе, несмотря на обстоятельства.
