Пальцы с хрустом сдавили шестигранник, внезапно заострившиеся грани врезались в кожу, Фесс заскрипел зубами от боли, но сдавил ещё сильнее.
Нет времени на сожаления и стенания. С ладони некроманта на каменные плиты башни закапала кровь.
— Где кошки, Суэльтен?! — Фессу показалось, что он проговорил это нормальным, обычным, чуть ли не будничным голосом; однако, если судить по перекосившимся и побелевшим лицам даже бывалых бреннерцев, прозвучало это… гм… не слишком обычно.
Монах тоненько взвизгнул и, закатив глаза, сполз по стене вниз. Остальные бреннерцы дружно повернулись к некроманту, а в следующий миг опрометью кинулись к лестнице, толкаясь и опрокидывая друг друга. Площадка мгновенно опустела, там остались только Фесс, бесчувственный монашек да невозмутимый отец Этлау.
— П-прекрасно выглядишь, Неясыть, — голос у инквизитора всё-таки дрогнул, броня хладнокровия дала трещину.
— Где я выгляжу? Как я выгляжу? — рассердился некромант. Он лично не замечал никаких изменений.
— Не видишь? Тогда лучше тебе этого и не знать, — отозвался Этлау. Потряс головой, шагнул к бойнице. — Если ты устроил этот… маскарад как прелюдию настоящего чародейства, настоятельно советую тебе явить это сейчас и, более того, сейчас же. Клешни уже взяли оба волнолома и вот-вот начнут высаживаться на пирсах.
Фесс не стал больше задавать вопросов. Маскарад… в голове у почтенного отца-экзекутора, похоже, слегка помутилось после отлучения от Святой матери нашей, вот что.
На котов, конечно, рассчитывать не приходится, подумал он, глядя на обеспамятовавшего отца Суэльтена. Ладно… справимся. Справимся на собственной крови — вон как славно течёт. Легко, быстро и красиво. Оттолкнуться от неё — что может быть проще и понятнее? Сила, которая всегда с собой, — и всё-таки чародеи весьма неохотно прибегали к этому. Очень легко было сорваться, пропустить точку возврата, после чего оставалась лишь одна дорога — прямиком в Серые Пределы.
Однажды он, Фесс, едва не угодил на эту дорогу. Давным-давно, в совсем иной жизни, когда и он тоже был совершенно иным. Тогда и Прадд, и Сугутор, и даже Атлика — все ещё оставались с ним. Великие бездны, сколько ж времени прошло… несколько веков, самое меньшее. Уже умерли и истлели все, кого он знал, — а сам некромант всё живёт, всё меряет зачем-то шагами этот мир. Вороньё следует за ним по пятам, тропа отмечена бесчисленными трупами — однако ноги несут его всё вперёд и вперёд, словно пущенное чьей-то неведомой рукою копьё.
Но сейчас цель близка, очень близка. Ещё немного, какие-то мгновения для метнувшего дротик — и остриё с хрустом вонзится в плоть врага.
Фесс не замечал, что кровь, капающая с его пальцев, сделалась иссиня-чёрной. Шестиугольник, ключ от клепсидры, раскалился — некромант меланхолически подумал, что уже должна была начать обугливаться кожа.
«Ну что, Сущность, не думала ты, что я поражу твоих наймитов твоим же оружием? Скавелл… там ты тоже говорила что-то… подобное, ты тоже дала мне силы уничтожить Червя, потому что его послали твои враги (хотя откуда враги у такой, как ты? С тобой могут сражаться только люди или эльфы с гномами, чьи жизни ты готова отнять). А сейчас я отправлю к праотцам присланные с твоих земель корабли вместе с готовыми к бою зомби, а ты лишь молча утрёшься. Я сделаю это с помощью твоего арсенала, часть которого унёс с собой; Чёрную башню и в самом деле могли стереть с лица земли, но, пока я жив и пока у меня в руке ключ от клепсидры, — я могу воздвигнуть свою собственную башню, там, где посчитаю нужным.
Пусть она поднимется лишь в моём воображении — это неважно. Я вновь взгляну в её книги, пройдусь по её коридорам, вспомню, как сидел у огня вместе с Рысей и рассказывал юной драконице сказки разных миров, как описывал ей Долину и тётушку Аглаю, у меня в ушах вновь зазвенит Рысин звонкий хохот, и мрачное вместилище Тьмы, цитадель Сущности, сделается тем, во что мы её превратили, — в наш дом, пусть и на короткое время.
Вот и библиотеки, вот и полки с фолиантами, уходящие в бесконечность. Той, первой Чёрной башне приходилось притворяться обычным строением; моя башня может выглядеть так, как ей и пристало — домом беспредельностей, пересечением безумных пространств».
Некромант засмеялся счастливо, легко и весело. Он нашёл то, что искал, и знал, что уже не сойдёт с правильной тропы, пусть даже она ведёт к Серым Пределам. В конце концов, такова твоя специальность, Фесс, — бродить у самых дверей Смерти, споря с ней за власть над упокоенными.
Краем глаза он заметил, как Этлау вздрогнул и попятился — ближе к ведущей вниз винтовой лестнице.
— Боишься, слуга трёх господ? — Фессу отчего-то это показалось чрезвычайно смешно. В самом деле, как можно служить разом и Спасителю, и Сущности, и ещё кому-то третьему, когда все эти силы готовы вцепиться друг другу в глотку?
Этлау что-то отвечал, но рот его раскрывался и закрывался совершенно беззвучно, словно плотный воздух перестал пропускать человеческую речь.
— Боишься, и правильно делаешь, — сообщил Фесс бывшему инквизитору. — Потому что я… ха-ха… сейчас устрою тут ма-аленький фейерверк. То есть что я, совсем наоборот. Будет темнота. Полная…
Он громко, нараспев принялся читать заклинание. Додревняя, архаичная, давным-давно вышедшая из употребления форма наложения чар — но те, кто впервые вывел и записал эту формулу в безвестно канувших веках, меньше всего думали о том, чтобы казаться в чьих-то глазах «современными». Едва ли и само такое слово существовало в их эпоху.
Этлау затрясся всем телом, упал на колени, умоляюще протягивая руки.
— Слишком поздно, ха-ха, — весело сообщил ему некромант, окончив пассаж. — Славное получилось заклинание, честное слово, славное! Ручаюсь, друг мой Этлау, ничего подобного ты ещё не видел. Да и я сам тоже, так что посмотрю с удовольствием.
Некромант скрестил руки на груди и замер у бойницы, с неподдельным интересом глядя на подступающие галеры — иные уже начали перекидывать штурмовые трапы на пирсы аркинской гавани.
— Умирайте, — бросил Фесс, охваченный всё тем же пьянящим безумием, сводящим с ума всемогуществом. Он не обращал внимания на изрезанную левую ладонь, на кровь, струящуюся куда обильнее, чем обычно при таких порезах; не замечал подползшего к нему на коленях и отчаянно вцепившегося в его плащ Этлау.
