Машта рассмеялась, заметив мой жест:
– Ты что, ожидал, что это произойдет сразу? Потерпи пару дней, все будет. А теперь идем!
Через минуту, покинув зал, мы углубились в темные подземные проходы, пронизывающие горную толщу. Машта вела уверенно, не задумываясь выбирая направление среди разветвляющейся сети ходов. Наш путь, как и вчера, освещал закрепленный на ее плече фонарик. Фейри верхом на дикоше ускакала вперед. Дикоше темнота не мешала, как и любому из кошачьих, так что пет годился для разведки и без освещения, а Кроха определенно решила экономить силы и пока забыть о полете. Если будет совсем туго, придется занять кристалл у Машты, но пока я хотел обойтись без лишних одолжений, нужно добывать ресурсы самостоятельно, иначе даже элементарного уважения не заслужишь. Я и сам презирал просителей, с которыми сталкивался в виртуалках в прошлом. Игровой процесс большинства нормальных игр построен так, чтобы возможность заработать имелась всегда, достаточно изучить игровые возможности и слегка напрячь извилины. Но любители халявы, не желающие ударить палец о палец, не переводились. Стоять с протянутой рукой таким бестолочам никогда не зазорно, такое понятие, как стыд, им неведомо.
– Усыпальница, – задумчиво обронил я, шагая за шустро семенящей фигуркой девушки. – Слушай, Машта, я еще не до конца прояснил для себя весь этот механизм с воскрешением…
– Так и думала, что не оставишь без внимания, – насмешливо отозвалась низуши, не сбавляя шага. – Я тебя сейчас спрошу о личном, если не хочешь, не отвечай. После «песочницы» у тебя остался хоть один сейв?
Я насторожился. Но, помедлив, все же решил сказать правду:
– Да.
– Значит, об Усыпальнице пока можешь не думать. – Показалось или она украдкой облегченно вздохнула? – Если погибнешь, то просто возродишься в Колыбели, причем в том самом снаряжении, в котором сохранился первый раз.
– О, это радует – что не в голом виде. Но я все еще не понимаю – как. В «песочнице» для процесса репликации предназначались саркофаги. А тут что, возрождаешься на голом месте, из ничего?
– Ага. Именно так и выглядит. На самом деле, здесь просто технологии посложнее. Репликатор уже встроен в Точку Возрождения, потому и называется Колыбелью. Но лучше, конечно, до смерти не доводить. Смекаешь почему?
– В «песочницах» Репликатор всегда расположен в безопасном месте. – Я усмехнулся. Нашла, понимаешь, загадку. – Вот этот момент я и хотел прояснить. Если в долине постоянно идет вражда, то как игроки после возрождения возвращаются в крепость? Караулите вы их возле Колыбели, что ли?
– Когда удается – да. А вообще между изгоями и аборигенами существует условная договоренность – нередко нарушается, но все же более-менее действует. Ракши рассчитывают свое возрождение на утро, дионисы – на середину дня, изгоям достался вечер. Кстати, это время в долине – самое безопасное. Фазы Внутренней Сферы нестабильны, и точно предсказать, когда начнется прорыв, невозможно, поэтому все враждующие стороны предпочитают держаться подальше от руин, когда до «пересменки» остается не больше двух часов. Именно поэтому тебя и потащили вниз сразу, как только оказался в крепости, удачно вышло.
– Удачнее не придумаешь. Особенно когда тебя бросают на произвол судьбы без элементарных пояснений, что, собственно, происходит. Ладно, замнем. Ты сказала, что возрождение можно рассчитать, это как?
– Ты еще не забыл, что с каждой потерей сейва интервал воскрешения увеличивается на шесть часов? Здесь правила те же, что и в «песочнице». А напротив имен умерших в списках Усыпальницы всегда указан таймер возрождения. Далрокты следят за каждым воскрешением очень внимательно и запускают процесс так, чтобы игрок возродился в фазу, отведенную для изгоев.
Туннель изгибался бьющейся в конвульсиях змеей, поворачивая то влево, то вправо, но занятый разговором я не обращал на это внимания. Машта хоть и не оборачивалась, но ее голос, отражаясь от стен, доносился вполне отчетливо.
– Дошло, – после секундной заминки ответил я. – Зная момент появления в Колыбели, можно организовать встречу и сопровождение.
– Верно, – подтвердила низуши. – Но это еще не все.
– Не стесняйся, порадуй меня еще чем-нибудь экстремальным. – Я усмехнулся. – Люблю сложности в любом виде.
– Вижу, уже осваиваешься, раз начал острить, – не осталась в долгу разбойница.
– Ну не все же вам, низуши, зубоскалить.
– Кто бы говорил, – фыркнула, как кошка, девушка. – С таким-то ником…
– Не отвлекайся от темы, Машта.
– Я надеялась, что ты уже и сам сделал выводы. Это вообще-то полезно – напрягать тыковку.
– Вообще-то выводы я действительно сделал. Как это ни парадоксально, но получается, что самое выгодное воскрешение – через Усыпальницу, когда все сейвы уже закончились? Так? Ведь случайная смерть, если у тебя есть сейв, ведет к случайному появлению. И никакой подстраховки ждать не приходится.
– Это хорошо, что думать умеешь, – одобрительно кивнула Машта, не снижая темпа ныряя в очередной темный поворот. – Ладно еще, если возродишься во время ракшей или дионов, – есть шансы вырваться и добраться до крепости. Но если прямо в фазу Пламени – пиши пропало… Хаоситы не выпустят живым, снова отправят на перерождение или сразу в список Усыпальницы, если сейвы закончились. Да и это еще не все.
– Прямо как в воду глядел, что еще чем-нибудь порадуешь. Выкладывай уж, не стесняйся.
– Как в воду глядел?
– Хмм… оборот речи такой. Типа заранее предвидел.
Хотел бы я знать, на каком языке мы здесь общаемся, но явно не на русском, а на каком-то универсальном, внутрисистемном. Иначе мы вряд ли так хорошо понимали бы друг друга – низуши, далрокты, охтаны. Но русские идиомы, пусть и адаптированные, в этот язык все-таки не вписывались. Тут одно из двух – или постараться следить за своими выражениями, или оставить все как есть. Мне больше нравится второй подход – не хочу обеднять средства для самовыражения, пусть чужаки привыкают. А объяснить, если что, не затруднит. Лишний повод узнать друг о друге что-нибудь интересное. Перемычка между разными культурами.
– А?а… Я тебе говорила, что воскрешением в крепости заведуют далрокты? Они же и определяют, кого стоит воскрешать, а кого – нет. То есть запросто можно умереть, по сути, окончательной смертью, если ты ни как боец, ни как лидер, ни как ремесленник ничего собой не представляешь. Так что постарайся не умирать, Зуб, хотя бы до тех пор, пока себя как-то не проявишь. Понятно?
– Чего уж тут непонятного. Как вообще получилось, что в крепости заправляют эти четверо?
– Потому что у них это получается лучше всего. Далрокты – раса воинов и прирожденных властителей. Инитокс считается главой крепости и занимается распределением обязанностей, это ты сам видел на сегодняшнем построении, Чжер присматривает за сервис-центром в оружейке и ведет Летопись, Драхуб заведует Хранилищем, следит за торговлей и своевременными поставками необходимых припасов, ну а Керикс – что-то вроде начальника службы безопасности, бдит за обстановкой как внутри, так и снаружи крепости. И все по очереди дежурят на крепостной стене и патрулируют пещеры.
– Не маловато четверых далроктов для всей этой работы? – не без скепсиса уточнил я.
– Далрокты и праздность – понятия несовместимые. Постоянно в делах. Я ж говорю – они рождены для такой работы. Правят жестко, но рационально, ничего не оставляют без внимания и никому не дают спуску. Будь на их месте охтаны… Думаю, крепость давно бы уже пала.
– Не заметил, что охтаны такие уж любители бить баклуши.
– Что?
– Я имел в виду – бездельники. Скажи, эти списки в Усыпальнице… Туда попадают только игроки, погибшие в этой локации, или…
– Вспомнил кого-то из погибших в «песочнице»? – мгновенно смекнула Машта. Видимо, не только я тут такой «умный».
– Да. Был один хороший человек. И, кстати, лекарь. Он бы здесь пригодился. Насколько успел понять, лекарей у вас нет вообще.
– Увы, порадовать нечем. Не слышала о таких воскрешениях.
