Да, это, должно быть, и есть то «вспоминание», о котором говорила Кардинал. Если так, то я согласен – черта с два это опишешь в каком-либо заклинании.
Прочтя, видимо, мои мысли, Кардинал с серьезным видом кивнула, потом повернулась к по-прежнему ошеломленному Юджио и сказала:
– Идите за мной. Отдохните немного, а потом займемся ритуалом.
Покинув коридор с историческими книгами и спустившись на несколько этажей, мы вернулись в круглую комнату на первом этаже Великой библиотеки, куда меня отвели с самого начала.
На блюде в центре стола по-прежнему лежали пирожки и сэндвичи, от которых поднимался парок, хотя прошло уже больше двух часов. Похоже, Священное искусство, которое было к ним применено, не только восстанавливает Жизнь поевшему, но и не дает остывать самой еде.
Неудивительно, что при виде такого зрелища мой аппетит снова разгорелся, но я обнаружил, что теперь, когда я знаю происхождение этой пищи, брать ее в рот как-то и не тянет. Глядя на нас с Юджио, стоящих столбом и борющихся с внутренними конфликтами, Кардинал холодно произнесла:
– Поскольку еда помешает вспоминать, я ее удалю, если вы больше не будете есть.
– П-погоди, не могла бы ты просто убрать ее куда-нибудь, чтобы мы не видели? Мы это все оставим на попозже, когда будем выбираться отсюда.
На мои упрямые слова девочка-мудрец легонько покачала головой и подняла посох. Тюкнула по краю стола – и блюдо со всеми своими пирожками погрузилось в столешницу.
Зато из пола поднялись три стула с высокими спинками; Кардинал рукой подала нам знак сесть. Усевшись, я вперился взглядом в девственно-чистый стол.
Не то чтобы я пытался усилием воли вернуть пирожки; нет, я пытался восстановить образ моего обожаемого меча, который сейчас был не со мной, – временное название «мой черный». Однако из-за того, что у меня было не очень много возможностей брать его в руки, представить его до мельчайших деталей у меня не получалось.
Пытаясь сделать то же, что и я, и, видимо, испытывая те же трудности, сидящий рядом со мной Юджио обеспокоенно произнес:
– …Кардинал-сан, а это вообще возможно? Представить высвобожденный меч, когда его самого под рукой нет, – это…
Однако сидящая напротив нас Кардинал дала неожиданный ответ:
– Лучше, когда его нет. Если он у тебя перед глазами, твое воображение на нем и застрянет. Тебе ни руки, ни глаза не нужны, чтобы ощутить, приблизить и выпустить скрытые воспоминания меча. Если ты видишь его мысленно – этого достаточно.
– Мысленно… а, ага… – пробормотал я и снова вспомнил тот раз, когда ожили стебельки зефирии. Если я правильно помню, я тогда не только не прикасался, но даже не смотрел ни на четыре Великих Цветка, делившихся Жизнью, ни на почти мертвые зефирии. Я просто верил и воображал. Воображал, как жизненная сила изливается, собирается и втекает.
Юджио, видимо, тоже что-то понял – он мелко закивал. Девочка-мудрец в черной мантии посмотрела на нас, чуть улыбнулась и торжественно объявила:
– Отлично! Итак, сперва как следует представьте себе ваш драгоценный меч, лежащий на столе. Не останавливайтесь, пока я не подам знак.
– …Понял.
– Сделаю, что смогу.
Ответив хором, мы с Юджио выпрямились на стульях и уставились на стол.
В прошлый раз я сдался секунд через пять, но сейчас продолжал упрямо пялиться. Спешить некуда. Для начала надо очистить сознание.
«Черный». Если подумать – мечу должно быть обидно, что его до сих пор зовут таким дурацким прозвищем, временным именем.
Год работы понадобился, чтобы верхняя ветвь Кедра Гигаса приняла форму меча; сделал это искусный чеканщик Садре в столице, и работу он закончил 7 числа третьего месяца. Сегодня было 24 число пятого месяца, то есть этот меч стал моим спутником меньше трех месяцев назад. Если не считать ухода и тренировок, я всего дважды доставал его из ножен – против прошлогоднего первого меча Академии Уоло Левантейна в тренировочном поединке и против первого меча Академии этого года Райоса Антиноса – в реальном бою. И все.
Однако оба раза черный меч помогал мне, проявляя способности, которые нельзя объяснить иначе как волей самого меча. И это несмотря на то, что именно я срубил его прежнюю ипостась, Кедр Гигас. Может, наше знакомство и краткое, но чувство единения и уверенности, когда я сжимаю его рукоять и запускаю навык мечника, было ничуть не хуже, чем с моими любимыми мечами в прошлом.
Несмотря на это, я не решался дать мечу имя; причина была в том, что я чувствовал – контраст с мечом Юджио, «Мечом голубой розы», слишком ярок, если их поставить вместе… может, поэтому.
Белый и черный. Цветок и дерево. Два меча, похожие и непохожие.
Вроде никаких оснований для этого не было, но с тех самых пор, как мы вышли из Рулида два года назад, меня все время преследовало одно и то же предчувствие. Что «Мечу голубой розы» и черному мечу судьбой назначено когда-то столкнуться между собой.
Разум говорил, что такого не должно произойти. Потому что у владельцев этих мечей, меня и Юджио, нет ни малейшей причины сражаться друг с другом. Но в то же время сердце подсказывало мне, что к самим мечам это не относится. В конце концов, именно «Меч голубой розы» срубил Кедр Гигас и бросил его на землю…
Несмотря на то, что в моем сознании царила отнюдь не пустота, а воспоминания и тревога, я продолжал мысленно рисовать на столе черный меч. Простое навершие рукояти в виде усеченного конуса… сама рукоять, обтянутая черной кожей… короткая дужка гарды… широковатый полупрозрачный клинок, словно сделанный из черного хрусталя – трудно поверить, что раньше это было дерево. Падающий на него свет собирается внутри, и бритвенно-острое лезвие красиво сияет…
Все части воображаемого меча сперва неуверенно подрагивали, но стабилизировались по мере того, как посторонние мысли уходили из головы. Вскоре меч обрел твердость, вес, даже теплоту; от него исходила густая аура.
Сосредоточенно глядя на блестящий клинок, я вдруг услышал идущий откуда-то голос.
«Глубже. Погрузись глубже. Пока не ощутишь память меча, всю его суть».
Чернота начала беззвучно распространяться от меча в стороны. Она скрыла стол, затем пол, и вот уже весь мир залила тьма. Я и глазом моргнуть не успел, как в этом лишенном света бесконечном пространстве остались только меч и я. Черное оружие молча поднялось, остановившись лишь тогда, когда навершие рукояти оказалось внизу, а острие вверху. Мое тело дернулось и распалось, сознание втянулось в меч.
Придя в себя, я обнаружил, что стал кедром, цепляющимся корнями за холодную землю.
Повсюду вокруг – густой лес. Но почему-то рядом со мной нет ни единого дерева. Широкий пустой круг, и я одиноко стою в его середине. Пытаюсь обращаться ко мхам и папоротникам, растущим у моего подножия, но они не отвечают.
…Одиночество.
Чувство страшного одиночества переполняет меня. Я хочу потереться ветвями о ветви других деревьев, я жадно тянусь к ним всякий раз, когда дует ветер, но, увы, не дотягиваюсь.
Может, дотянусь, если ветви будут длиннее. С этой мыслью я изо всех сил начинаю впитывать корнями энергию земли, а листьями – энергию солнца. Тут же мой ствол становится толще, ветви длиннее. Мои листья-иглы приближаются к светло-зеленым листьям дуба конара, растущего ближе всех.
Однако – ах, какая неудача. Я даже не успеваю прикоснуться к дубу конара – его листья желтеют, буреют и вянут; порыв ветра – и они опадают. Ствол и ветви теряют влагу, сохнут, гниют, и в конце концов он падает. И не только конара. Остальные деревья, окружающие пустую поляну, одно за другим сохнут и падают. Мох тут же скрывает их останки.
Какое-то время я горюю посреди выросшей поляны, потом вновь поглощаю энергию земли и солнца. Мой ствол со скрипом утолщается, ветви со скрипом удлиняются, растут во все стороны. Я поворачиваюсь к вершине ближайшего аогаси, отчаянно тянусь листьями.
Но – вновь его листья опадают, ствол гниет, лишившись Жизни, и дерево падает, прежде чем я успеваю до него дотронуться. И соседнее с ним. И еще одно. Деревья падают одно за другим, и пустое пространство вокруг меня снова расширяется.
