Сашка посмотрел вдоль ограды ШНыра, туда, где за лесом лежал поселок. А что, если… Другой такой возможности не представится!
— Пропу?стите меня? Я туда и обратно! — быстро спросил он.
Гамов почесал нос указательным пальцем перчатки. Перчатка была, конечно, во всех отношениях гамовская. Ею можно было выбить нож и не порезаться.
— В Копытово, что ли? Вообще-то не положено! Но так и быть, топай, только меня не выдавай, что я тебя пропустил! Но учти: там полно патрулей.
— Разберусь, — ответил Сашка.
Гамов, пожав плечами, показал ему на овраг. Мол, переплывай, и вперед. Никто не держит. В движении своего соперника Сашка уловил нетерпение. Гамов был совсем не прочь остаться единственным поклонником Рины в мире живых.
В воду Сашка, конечно, не полез, а, чутко прислушиваясь к шорохам, пошел по насыпи вдоль оврага, отыскивая место, где можно переправиться. Кто-то, нагнав его, коснулся плеча. Сашка увидел Фиа. Гамов недовольно смотрел ей вслед, но удерживать не пытался.
— Я с тобой!
— А берсерки тебя не хватятся? — спросил Сашка.
— Они меня боятся. Считают, что у меня не все дома. Ты же так не думаешь? — Фиа остро взглянула на Сашку.
Сашка хотел заверить ее, что более здорового человека он не встречал, но вовремя сообразил, что это будет звучать как издевка, и просто мотнул головой. Фиа успокоенно кивнула и, взяв Сашку за рукав, потянула его в овраг:
— Идем! Здесь притоплена пара бревен, сможем переправиться!
Лезть в холодную воду Сашке не хотелось:
— Да ну. Скоро мостик.
— А за мостиком — четверка берсерков и арбалет на треноге. Его вчера весь день устанавливали. Гамов разве не сказал? — удивилась Фиа.
В оправдание Гамову Сашка вспомнил, что тот предлагал ему переправиться через овраг вплавь. А что он не послушал — это уже его сложности.
— Ты давно знаешь Гамова? — спросил Сашка.
— Не слишком. Раньше я считала, что он самовлюбленный индюк. А теперь вижу, что он заботливый! Увидел, что я мерзну, шапку мне мигом достал и это вот… — Фиа ущипнула за рукав свой летный полушубок. — Правда, мне неприятно, что Гамов под всех подстраивается.
— Подстраивается? Он? — недоверчиво спросил Сашка.
— Да. Ему важно всем нравиться. С берсерком он был один, со мной — другой, с тобой — третий. Его так много, что он никакой. Он сам предает себя.
— А ты не предаешь?
— Я — нет. — Фиа так это сказала, что Сашка ей сразу поверил. Фиа — всегда Фиа. Еще он подумал, что она могла бы стать миражисткой. Что-то в ней было такое миражистское, не идущее на компромиссы.
Над притопленными бревнами ходила темная вода с синеватым изломанным льдом. Сашка присел и вытащил кусок льда: он был тонок и прозрачен. Сашка поднес его к лицу Фиа, и она вдруг показалась ему загадочной и прекрасной, как древний портрет в полумраке галереи. И тогда Сашка провел по льду пальцами, точно пальцы могли ощутить выпуклости масла.
— Зачем ты это сделал? — с волнением спросила Фиа.
— Я ничего не делал! — сказал Сашка.
— Но зачем-то ты же сделал это ничего? — уточнила Фиа.
Осторожно ступая по притопленным бревнам, они добрались до середины оврага. Фиа поскользнулась и издала короткий возглас, далеко разнесшийся над водой. Их услышали. Кустарник затрещал. Кто-то яростно пробивался сквозь него в их сторону.
— А ну, кто там? Стой! — донесся хриплый, прерываемый бегом голос.
Возвращаться, чтобы укрыться за забором ШНыра, было уже поздно. Вперед, только вперед! Рванув Фиа за руку, Сашка прыгнул на топкий берег, упал на колени, вскочил, и они, петляя, помчались по лесу. Что-то мелькало сзади и справа. В темноте свистели. Наудачу выпущенный болт сбил кору с сосны в трех шагах от Сашки. Еще два болта пролетели выше, цепляя тесные ветви. Сообразив, что берсерки определяют направление их бега по треску кустарника и движениям вершин молодого подлеска, Сашка стал петлять, стараясь двигаться там, где деревья росли не так тесно. Это сработало. Больше по ним не стреляли, но свист стал ближе и резче.
Дремлющий лес оживал. Впереди взлетела осветительная ракета и, лопнув, повисла в воздухе. Дожидаясь, когда ракета погаснет, Сашка и Фиа присели у корней упавшей сосны. Из своего убежища Сашка видел, как по краю поляны пробежали двое берсерков и скрылись в зарослях. Спустя минуту в ту же сторону проскочили еще двое преследователей — кажется, их сбил с толку треск ветвей после первой пары берсерков. Теперь хочешь не хочешь — приходилось отступать к шоссе. От короткой дороги на Копытово они отрезаны.
— Пошли! — прошептал Сашка и потащил Фиа туда, где лес сбегал с холма, а между редеющими деревьями плоско лежало поле. Сашка знал, что впереди будет болотце с торчащими из него черными сосенками, а сразу за болотцем — высокая насыпь дороги.
Постепенно лес затихал. Лопнула еще одна ракета, но где-то уже далеко. Сашка обрадовался, что берсерки взяли ложный след. Он уже озабоченно размышлял, как им перейти затопленное место, как вдруг впереди мелькнула быстро приближающаяся тень.
Все происходило в пугающей тишине. Берсерк несся на Сашку без единого крика, высоко выпрыгивая из снега. Он был легкий, совсем не грузный. Шапку с его головы сорвало ветвями, над белевшим овалом лица темнели короткие волосы. Он бежал стремительно, но Сашка воспринимал все так четко, что эта стремительность растягивалась в бесконечность. Казалось, мозг его так и печатает кадры. Арбалет был у берсерка за спиной. Он не тянулся за ним и бежал с топориком, готовя его к короткому резкому удару. Опомнившись, Сашка вырвал из кармана шнеппер, вскинул его, нажал на курок. Шнеппер не выстрелил. Когда Сашка понял, что все дело в предохранителе, берсерк был уже совсем близко. Захлебываясь ужасом и уже чувствуя на лбу место, куда ударит топорик, Сашка сдернул шнеппер с предохранителя и, инстинктивно упав на спину, выстрелил.
По локтю, которым Сашка закрывал лицо, что-то небольно скользнуло и, отклонившись, упало в снег. Сашка, с закрытыми глазами ожидавший добивающего удара, осторожно приоткрыл глаза. Следы берсерка обрывались в полуметре. Казалось, кто-то огромный просто выдернул его из следов, и все — нет! Пошарив в снегу, Сашка достал то, что, падая, оцарапало его локоть. Это был топорик, старинный, с выступом для пробивания нагрудников и шлемов. Топорик спокойно лежал в Сашкиной руке. Прирученный, мирный. Не верилось, что еще пять секунд назад им собирались просадить Сашке череп.
«Век шестнадцатый! — наудачу определил Сашка. — М-да, дрова им явно не рубили!»
Брать с собой топорик берсерка он не стал, но и бросать его в снегу было жаль, все-таки завидный трофей, и, приметив место, Сашка сунул его под сосновые корни, забросав раскисшими листьями и поверх листьев снегом.
Сашку била дрожь. Он понимал, что спасся чудом. Фиа наклонилась, трогая пальцем шнурки, превратившиеся в куски льда.
— Нам далеко идти? А то у меня ноги мокрые, — сказала она.
Сашка хорошо представлял себе местность. Вот шоссе с разделительным газоном. Вот бензоколонка. Вот ответвление дороги к Копытово. А вот тут «пьяная дорога», которую сейчас совсем развезло. Грязь такая, что всюду валяются куски рваных тросов — следы исправления самонадеянности джипарей.
— Не очень. Километров восемь… от силы девять…
— Ско-олько?
— А что, много?
— Для шныра, может, и мало. А для нормального человека — вешалка! — заявила Фиа.
— Может, тебе вернуться? — предложил Сашка.
Фиа упрямо мотнула головой:
— Нет! Ты меня когда-то спас, и я тебя не оставлю!
— Это был пустяк.
— Прошли годы. Пустяк вырос и стал большой услугой! — решительно сказала Фиа.
Они вышли к болотцу под насыпью и удачно переправились через него по старым шинам, которые кто-то набросал цепочкой от самого шоссе. Луна скрылась за тучами, и это было кстати. Иначе их легко обнаружили бы с гиел. В темноте они медленно тащились вдоль шоссе. Временами ночь вспарывали фары. Сашка и Фиа шли мимо строительных вагончиков, окруженных сцепленными дорожными барьерами. Вагончики охранял покрытый сосульками пес. Рядом с ним на веревке висела телогрейка и, точно приглашая, махала рукавами.
