Глава десятая
Застава.
Вторник, 29 апреля.
Время: 01.18
Кэмпферу никак не удавалось заснуть. Он лежал и мучился мыслями о возмутительном неподчинении Ворманна. Хорошо хоть, что сержант Остер не стал брать пример со своего командира. Увидев черную форму, он тут же выполнил все приказания, а не начал упрямиться, как его капитан, на которого такие штуки не действовали. Правда, Кэмпфер и Ворманн знали друг друга еще с тех пор, когда никакой СС и в помине не было. Но теперь это не могло служить оправданием.
Остер быстро подыскал помещения для обоих взводов эсэсовцев и предложил использовать тупик коридора в задней секции замка для содержания пленных крестьян. Выбор оказался удачным: коридор уходил прямо в толщу горы и имел на конце четыре маленькие комнаты. Попасть туда можно было и из другого коридора, проходящего под углом к первому и ведущего прямо во двор. Кэмпфер пришел к выводу, что раньше это помещение служило складом, так как вентиляция здесь отсутствовала, а комнаты были без окон и каминов. Сержант проследил, чтобы оба коридора как следует освещались до самого конца и нельзя было незаметно подкрасться к солдатам СС, которые парами будут охранять арестованных.
Для самого штурмбанфюрера Остер нашел две просторные комнаты во втором этаже задней секции замка. Сперва он предложил ему поселиться в башне, но майор отказался: разместиться на первом или втором этаже было бы, конечно, удобно, но это значило оказаться НИЖЕ Ворманна. А на четвертом этаже — слишком высоко: каждый раз приходилось бы преодолевать немыслимое количество ступенек. Задняя часть крепости показалась Кэмпферу лучше. Окно у него выходило во Двор, а комната закрывалась огромной дубовой дверью с засовом. Майор реквизировал у одного из солдат Ворманна новенькую койку, положил на нее свой матрас, лег, а рядом поставил на пол фонарь с батарейками.
Тут внимание его привлекли кресты на стене. Похоже, они висят здесь повсюду. Забавно... Кэмпфер еще днем хотел спросить о них Остера, но потом передумал: тогда бы он потерял репутацию всезнающего человека. А она была особым даром людей СС, и ему следовало поддерживать свой престиж. Возможно, он спросит об этом Ворманна — конечно, позднее, когда опять начнет с ним разговаривать.
Ворманн... Он не мог выкинуть из головы этого человека. Парадокс заключался в том, что Кэмпферу меньше всего на свете хотелось находиться сейчас рядом с ним. Если капитан будет поблизости, то он не сможет уже чувствовать себя таким офицером СС, каким ему хотелось бы. Ворманн мог пристально посмотреть на него и сквозь форму и внешний лоск увидеть в холеном штурмбанфюрере насмерть перепуганного восемнадцатилетнего юнца. Тот день в Вердене стал поворотным пунктом в их отношениях.
...Британцы прорвали немецкую оборону и перешли в неожиданное контрнаступление. Огонь прижал их роту к земле, солдаты гибли один за другим. Наконец пулеметчиков накрыло гранатой, и англичане поднялись в штыковую атаку... Противнику удалось выиграть время, отойти и перегруппироваться, и им срочно надо было предпринять такой же маневр, но от командира — никаких указаний. Вероятно, он тоже убит. И вот рядовой Кэмпфер видит, что из их взвода в живых не осталось уже никого, кроме зеленого новобранца — добровольца по фамилии Ворманн, которому всего лишь шестнадцать, и он еще слишком мал для войны... Он жестом позвал юношу отходить вместе с ним, но тот лишь отрицательно покачал головой и пополз вперед — туда, где стоял замолкнувший пулемет. И через минуту по пехоте врага ударила первая очередь... А Кэмпфер тем временем лихорадочно полз назад. Он знал, что наутро сумасшедшего юнца будут хоронить.
Но Ворманна не похоронили. Он сдерживал неприятеля до тех пор, пока не подошло подкрепление. Его тогда наградили, вручили Железный Крест. А под конец войны он был уже унтер-офицером, и вместе с остатками армии уцелел после Версальского разгрома.
Кэмпфер же, сын бедного клерка из Аугсбурга, после войны оказался выброшенным на улицу. Он был без денег и крова — один из тысяч ветеранов разбитой армии, проигравшей войну. Никто не считал их героями; в новой республике они были просто недоразумением. И тогда он вступил в нигилистическую организацию, а оттуда уже недалеко было и до нацистской партии, куда его приняли в 1927 году. Потом, доказав свою преданность и чисто арийское происхождение, в 1931 году он стал членом СС. И с тех пор «Мертвая голова» была для Кэмпфера родным домом. Свой очаг он потерял после первой войны и теперь поклялся, что с помощью партии вернет себе все долги...
В СС его научили вызывать страх и причинять боль, а заодно — следить за ошибками вышестоящих и прятать свои собственные слабости и недостатки от агрессивных соперников по восхождению на «партийный олимп». Эту науку он усвоил особенно прочно и постепенно дослужился до поста первого заместителя Рудольфа Гесса, одного из самых известных ликвидаторов еврейского населения.
И снова он настолько прилежно учился, что был досрочно удостоен звания штурмбанфюрера и чести возглавить новый «центр переселения» в Плоешти.
Кэмпферу не терпелось поскорее оказаться на месте и развернуть кипучую деятельность. Только невидимый убийца ворманновских солдат стоял сейчас на его пути. Первым делом следовало обнаружить его. Это, конечно, не проблема, но все требует времени... Однако он хотел быстрее навести здесь порядок не только потому, что это задерживало его отбытие в Плоешти; гораздо больше ему хотелось заставить Ворманна наконец почувствовать свою беспомощность и некомпетентность. Быстрое решение проблемы — и он уже будет на пути к триумфу, оставляя упрямого капитана далеко позади.
Эффектная победа здесь имела и другое значение: она навсегда положила бы конец всяким воспоминаниям Ворманна об инциденте в Вердене. И если когда-нибудь тот попытается обвинить его в трусости перед лицом противника, Кэмпферу достаточно будет сказать, что Ворманн просто завидует ему и не может простить того, что он сумел выиграть там, где сам Ворманн потерпел полное поражение.
Шумно вздохнув, майор выключил надоевший фонарь. Да, необходимо как можно быстрее разобраться с этим убийцей. Так много дел впереди, столько важных событий ожидает его на новом месте...
