Но, лежа без сна в темноте, он представлял, как его руки оказываются в наручниках, видел свое растерянное лицо на первых страницах газет и убитых горем родителей. Воображение услужливо рисовало зал суда и коллегию присяжных, которым он, Кайл, не имел сил посмотреть в глаза.
«Она не спит?» – спрашивает Джой Бернардо, когда Бакстер сопит и похрюкивает на софе.
Вопрос этот эхом отзывается в стенах зала.
Оставив позади аккуратные домики пригорода, поезд нырнул под землю, пересек по туннелю воды Ист-Ривер и выскочил на поверхность уже в Манхэттене. Кайл вышел из здания Центрального вокзала, на перекрестке Лексингтон-стрит и Сорок четвертой улицы поймал такси. По дороге к перекрестку – всего-то пятьдесят метров – он несколько раз судорожно оглянулся.
Юридическая фирма «Скалли энд Першинг» арендовала почти все верхние уровни здания по адресу Бродвей, 110 – сорокачетырехэтажного утеса из зеленоватого стекла, который высился в самом сердце делового района города. Прошлым летом Кайл десять недель провел в нем в качестве стажера. Стажировка представляла собой процесс обычного заигрывания солидной фирмы с наивным соискателем места: восторженный прием, болтовня с радушными сотрудниками в баре, три-четыре часа неутомительной работы. Будущее казалось сказкой, хотя все участники этого фарса отлично осознавали его истинную суть. Если режиссура оказывалась на высоте – а сбоев в «Скалли энд Першинг» не знали, – то по завершении учебы стажер превращался в полноправного члена большой семьи и жизнь его отныне текла по накатанному пути.
Стрелки часов в пустом вестибюле показывали почти десять утра. Все сотрудники уже давно сидели на рабочих местах. Когда кабина лифта замерла на тридцатом этаже, где располагалась приемная фирмы, Кайл пару секунд простоял перед массивной дубовой дверью с бронзовыми буквами. Сияющие литеры извещали посетителя о том, что он вот-вот ступит на священную территорию «Скалли энд Першинг». Две тысячи сто адвокатов и советников юстиции – крупнейшая в мире юридическая фирма, консультант доброй половины компаний, перечисленных в знаменитом журнале «Форчун». Офисы в десятке городов США и двадцати зарубежных странах. Сто тридцать лет здесь неукоснительно следовали профессиональным традициям. Эта фирма – магнит, притягивающий лучшие умы, которые только можно купить. Воплощение власти, престижа и денег.
Макэвой почувствовал себя беспардонным нарушителем границы.
Стены приемной были увешаны полотнами абстракционистов: в оформлении интерьера явно участвовал опытный дизайнер. Скорее всего это был выходец с Востока. Лежавшая на журнальном столике брошюра знакомила посетителей с картинами и прочими ценностями, имевшимися тут. Человек непредвзятый вполне мог бы подумать, что сотрудники каждую свободную минуту заходят сюда, чтобы полюбоваться произведениями искусства. Миниатюрная секретарша на немыслимо высоких каблучках записала имя Кайла в книгу и с обезоруживающей улыбкой попросила его подождать. Он принялся рассматривать затейливые полотна и скульптуры, не имея никакого представления о том, что он видит перед собой. Через несколько минут секретарша за его спиной негромко произнесла:
– Мистер Пекхэм готов вас принять. Его кабинет двумя этажами выше.
Кайл направился к лестнице.
Подобно многим юридическим фирмам Манхэтгена, «Скалли энд Першинг» не жалела денег на лифты, приемные и комнаты для переговоров – ибо там бывали клиенты и посетители. В помещениях же, где трудились рядовые юристы, безраздельно правил голый практицизм. Вдоль стен коридоров и холлов тянулись бесконечные ряды стеллажей. Секретарши и операторы компьютеров, все без исключения женщины, размещались в тесных закутках и могли рукой дотянуться друг до друга. Рассыльные и копировщики проводили целый день на ногах: нью-йоркская недвижимость слишком дорога для того, чтобы боссы выделяли этой мелочи хотя бы каморку. Опытным сотрудникам и младшим партнерам предоставлялись отдельные скромные комнаты с окнами, которые выходили на точно такие же безликие громады.
Новички довольствовались крошечными отсеками без окон, по три-четыре человека в каждом. Офисы свои они меж собой называли «кубиками». «Кубики» были расположены так, что чужой глаз их бы и не заметил. Узенькие пеналы со столами, фактически ненормированный рабочий день, придирчивость начальства и страшные нагрузки – вот с чем сталкивались молодые юристы в крупной фирме. Жуткие рассказы об их жизни Кайл слышал еще на первом курсе университета. «Скалли энд Першинг» была ничуть не хуже и не лучше других мегафирм, которые швыряют деньги, нанимая талантливых выпускников, а затем медленно убивают их непосильной работой.
Просторные кабинеты, располагавшиеся по углам каждого этажа, принадлежали «зубрам» – старшим партнерам фирмы, причем хозяин кабинета имел право обустроить его на свой вкус. Сорокаоднолетний «зубр» Дуглас Пекхэм, специалист по судебным разбирательствам, руководивший стажировкой Кайла, тоже был выпускником Йельского университета. За время стажировки Кайлу удалось установить с ним почти приятельские отношения.
Порог его кабинета Кайл переступил в самом начале одиннадцатого, вежливо уступив дорогу двум выходившим сотрудникам. Совещание, видимо, оказалось непростым: сотрудники были хмурыми, а Пекхэм умело скрывал раздражение.
После короткого обмена любезностями некоторое время оба воздавали должное «старому доброму Йелю». Кайлу было известно, что почасовая ставка Пекхэма равна восьмистам долларов и что работе он отдает не меньше десяти часов в день. Из этого следовало: затраченное на предстоящую беседу время Дуг уже не компенсирует.
– Мне, честно говоря, не очень хочется тратить два года на помощь обездоленным, – сказал Кайл, боясь отнять у хозяина кабинета лишнюю драгоценную минуту.
– А я, так же честно говоря, не могу винить тебя за это, Кайл, – мгновенно откликнулся Пекхэм. – Твой потенциал гораздо выше, перед тобой блестящее будущее. – Он раскинул руки, как бы приглашая гостя взойти на возвышение, где стоит трон. Владения Дуга и вправду впечатляли, но до королевских все же не дотягивали.
– Я предпочел бы заниматься судебными исками.
– Не вижу проблемы. Минувшим летом ты оставил тут весьма положительное впечатление. Я лично займусь твоим вопросом. Имей только в виду: разбираться с тяжбами – удел далеко не каждого.
Так они все говорят. Эксперт по судебным искам в среднем работает около двадцати пяти лет. Это работа на износ, вечные стрессы. Сейчас Дугу всего сорок один год, однако он вполне может сойти за пятидесятилетнего. Совершенно седой, темные круги под глазами, одутловатое лицо и складки на животе. Физическими упражнениями занимался последний раз, наверное, еще в университете.
– Срок, который мне дали, уже прошел, – напомнил Макэвой.
– Когда?
– Неделю назад.
– Чепуха. Не забывай, Кайл: редактор юридического вестника заслуживает особого отношения. Мы с радостью пойдем тебе навстречу. Я поговорю с Вуди из кадров и все улажу. По-моему, наша система подбора себя оправдывает. Новички, что вольются осенью в дружное семейство «Скалли энд Першинг», – лучшие из лучших.
То же самое говорят во всех крупнейших фирмах.
– Благодарю вас. Буду счастлив попасть в секцию судебных разбирательств.
– Я понял тебя, Кайл. Считай, дело сделано.
С этими словами Дуг бросил взгляд на часы: беседа закончена. Телефон на столе разрывался от звонков, за дверью были слышны голоса. Пожимая на прощание руку «зубру», Кайл подумал, что меньше всего на свете ему хочется стать вторым Дугласом Пекхэмом. Он не знал еще, кем хочет стать и станет ли кем-то, лишившись лицензии адвоката. Но в его планы вовсе не входило отдаваться бездушному Молоху, чтобы занять роскошный офис старшего партнера.
Возле двери кабинета стояли четверо сотрудников – одетые в дорогие костюмы молодые люди на год или два старше Кайла. Четверка со строгими, напряженными лицами ступила в логово льва, и, когда дверь захлопнулась, Макэвой услышал резкий, требовательный голос Пекхэма. Ну и жизнь! А ведь это наверняка не самый трудный день в секции судебных разбирательств. Настоящий ад разверзается в залах суда.
