Как уже говорилось, Джефф Тэйбор был занудой из Гарварда, а в четвертом закутке «кубика» сидел Тим Рейнолдс, выпускник Пенсильванского университета. Он второй день подряд не сводил с доктора математики глаз. Мисс Армстронг его не замечала. Внутренняя политика фирмы диктовала сотрудникам достаточно суровые правила поведения, но самым жестоким был запрет на романтические контакты. Если между двумя юристами вдруг вспыхивала любовь (все-таки юристы – тоже люди), то кто-то из них должен был уйти. Если о взаимной симпатии, не говоря уж о флирте, становилось известно руководству, нарушители подвергались строгому наказанию, хотя об этом во внутренних правилах не упоминалось. Среди новичков циркулировали слухи о том, как годом ранее уволили незамужнюю сотрудницу, а женатого партнера, который уделял ей непозволительно много внимания, отправили в ссылку – в Гонконг.
На четверых обитателей «кубика» приходилась одна секретарша. Звали ее Сандра, а проработала она в фирме долгих восемнадцать лет. Сандре удалось как-то раз пробиться в высшую лигу и стать личным секретарем старшего партнера, но перегрузки наверху оказались не для нее. Бедняжке подыскали работу полегче, и сейчас в ее обязанности входило опекать несмышленышей, всего три месяца назад покинувших студенческую скамью.
Первая неделя, хвала Создателю, подошла к концу. Кайл не имел никакой возможности вставить в счета хотя бы один час своего рабочего времени. Однако в понедельник ситуация изменится. Выйдя на улицу, Макэвой остановил такси и попросил подвезти его к отелю «Мерсер» в Сохо. Машины вокруг едва ползли, поэтому Кайл вытащил из кейса пакет, доставленный федеральной экспресс-почтой из Питсбурга. Рукой Джоя на конверте было написано:
«Вот тебе отчет. Не уверен, что в нем есть какой-то смысл. Черкни пару строк».
Кайл отказывался верить в то, что Бенни Райт был в состоянии контролировать ежедневную лавину корреспонденции фирмы: полторы тысячи юристов, с утра и до поздней ночи выполнявших свои профессиональные обязанности, исписывали тонны бумаги. Помещение, где эта лавина сортировалась, напоминало вокзал небольшого городка. Оба друга пришли к выводу: простой конверт с маркой явится достаточной гарантией неприкосновенности их переписки.
Отчет был подготовлен частным агентством, которое занималось в Питсбурге обеспечением личной безопасности граждан и физических лиц. Текст на восьми страницах обошелся Кайлу в две тысячи долларов. Речь в документе шла о некой Илейн Кенан, двадцати трех лет, проживавшей в настоящее время в Скрэнтоне, штат Пенсильвания, в одной квартире с подругой. Первые две страницы содержали сведения о ее семье, образовании и местах работы. В Дьюкесне Илейн проучилась всего год; судя по дате рождения, на момент неприятного эпизода ей еще не исполнилось и восемнадцати. После колледжа она время от времени ходила на лекции в пару школ в окрестностях Эйри и Скрэнтона, но диплома так и не получила. Весной предыдущего года Илейн проучилась один семестр в университете Скрэнтона. Она считала себя убежденной сторонницей демократов, о чем свидетельствовали наклейки с лозунгами двух избирательных кампаний на заднем бампере старенького «ниссана», что был зарегистрирован на ее имя. Если верить добытой агентством информации, Илейн не имела недвижимого имущества, огнестрельного оружия и счетов в зарубежных банках. В полицейском архиве хранились данные о двух мелких нарушениях закона: оба были связаны с употреблением запрещенного в ее возрасте алкоголя, оба рассматривались в суде. Второй случай потребовал вмешательства специалистов по алкогольной и наркотической зависимости. В качестве адвоката выступала местная жительница Мишлен Читс, более известная среди горожан как Микки. Обращал на себя внимание тот факт, что Илейн на полставки работала в юридической конторе «Мишлен Читс и компаньоны». Мисс Читс пользовалась репутацией опытной сутяжницы, докой по разводам, рьяно отстаивавшей интересы несчастных жен и готовой кастрировать их подлых мужей.
Вторую половину ставки Илейн отрабатывала в мэрии Скрэнтона, где числилась директором парка аттракционов, а ее годовой оклад составлял двадцать четыре тысячи долларов. Заботам об отдыхе и развлечениях сограждан она отдала без малого два года. До этого зарабатывала где придется.
Сведений о месте ее проживания было явно недостаточно. Илейн делила квартиру с двадцативосьмилетней женщиной, медицинской сестрой, которая тоже посещала лекции в университете. Она никогда не была замужем и, в отличие от Илейн, ни разу в жизни не переступала порог полицейского участка. Сотрудники агентства не спускали с Илейн Кенан глаз в течение тридцати шести часов. Вечером после работы первого дня она встретилась с подругой на автостоянке неподалеку от бара, где любили проводить время представители сексуальных меньшинств. Крепко держась за руки, обе вошли в заведение и опустились за столик, где уже сидели три женщины. Илейн пила диетическую колу, курила тонкие коричневые сигареты. Все дамы были одна с другой исключительно любезны – чтобы не сказать большего.
В черте города Скрэнтона расположился «Хейвен» – приют для женщин, где находят пристанище те, кто устал от семейных склок или пострадал от домогательств ненасытного супруга. Пребывание в приюте бесплатно, все услуги оказываются за счет частного фонда; персонал укомплектован добровольцами, и многие из них называют себя бывшими жертвами произвола.
Ежемесячный информационный бюллетень «Хейвена» приводил имя Илейн Кенан в списке «Консультанты». Сотрудница агентства позвонила из телефона-автомата Илейн домой, сказала, что стала жертвой изнасилования, и заявила, что ей необходимо выговориться. Пойти в приют она якобы не могла по целому ряду причин, а кто-то из знакомых рассказал о «доброй и отзывчивой мисс Кенан». Беседа заняла тридцать минут, и в ее ходе Илейн призналась, что тоже когда-то стала жертвой мужской похоти, а насильники, трое или четверо парней сразу, так и не ответили по закону за свое преступление. Разумеется, она выразила готовность оказать помощь. Собеседницы договорились встретиться утром следующего дня у входа в городской парк. Разговор их был записан от первого до последнего слова, встреча же, конечно, не состоялась.
– Она, видите ли, жертва, – буркнул Кайл, откинувшись на спинку заднего сиденья.
Той ночью, когда между ними произошел физический контакт, за месяц до предполагаемого изнасилования, Кайл крепко спал в собственной постели. Илейн голышом скользнула к нему под простыню и очень быстро получила то, чего хотела.
Таксист остановил машину возле «Мерсера». Макэвой сунул отчет в атташе-кейс, расплатился с водителем и по ступеням поднялся в вестибюль отеля.
Бенни Райт ждал его в номере на четвертом этаже с видом человека, который сидел там уже долгие часы. Обмена приветствиями не последовало.
– Как первая неделя? – осведомился он.
– Блестяще. Нас ориентировали по всем сторонам света – масса полезнейшей информации. Приписан к секции судебных разбирательств. – В голосе Кайла звучала почти гордость: какой-никакой, а все же успех.
– Отличная новость. Замечательно. Удалось услышать что-нибудь об иске?
– Ноль. К папкам нас даже не подпускали. Настоящая работа начнется с понедельника, пока был только вводный курс.
– Естественно. Тебе выдали ноутбук?
– Да.
– Марка?
– Думаю, она вам уже известна.
– Мне – нет. За новыми технологиями не угонишься. Я хотел бы на него посмотреть.
– С собой у меня его нет.
– Принесешь в следующий раз.
– Обещаю подумать об этом.
– А телефон? Еще одна волшебная коробочка?
– Нечто вроде.
– Покажи.
– С собой у меня его нет.
– Но фирма требует, чтобы с телефоном вы не расставались. Это так?
– Так.
– Почему же у тебя его нет?
– По той же причине, что нет и ноутбука. Вы хотите увидеть их, а я к этому пока не готов. В настоящее время они для вас бесполезны. Требование принести их сюда объясняется вашим желанием скомпрометировать меня, правда, Бенни? Как только передам вам что-то принадлежащее фирме, я нарушу закон, пренебрегу этическими нормами. Ничего другого вам сейчас и не требуется, верно? Но я не идиот, Бенни. Мне некуда спешить.
