Юрист

Но убивать эти хищники умели. Уж тут сомневаться не приходилось. Полиция штата продолжала молчать. Да и о чем говорить? Где свидетели? Где хотя бы одна зацепка? Убийца сделал свое дело тихо и чисто, не оставив даже гильзы. Нет ни предполагаемого киллера, ни сколь-нибудь вероятного мотива преступления.

Тишину у могилы нарушили громкие рыдания брата Мэнни. Нараспев произносивший молитву святой отец сбился, но тут же возобновил скорбный речитатив.

Кайл смотрел за ворота, неспособный из-за расстояния опознать в толпе посланцев Бенни. Было ясно, что они рядом: выжидают, следят за каждым шагом Макэвоя, Джоя Бернардо и Алана Строка, который на два дня покинул стены медицинской школы в Огайо. Из четверки друзей в живых оставались пока трое.

Когда священник смолк, послышались сдавленные всхлипы. После того как гроб забросали землей, люди начали расходиться. Что могло удержать их на кладбище после похорон? Кайл и Джой уступили дорогу родственникам, приблизились к свежему холмику.

– Думаю, наша новая встреча состоится очень не скоро, – мягко, но с непререкаемой твердостью в голосе сказал Джой. – Ты попал в дурную компанию, Кайл. Постарайся не впутывать меня в свои дела.

Отсутствующий взгляд Макэвоя покоился на кучке сырой глины. Джой Бернардо чуть повернул голову в сторону друга, губы его едва шевелились, словно он опасался, что каждое слово ловили скрытые микрофоны.

– Больше на меня не рассчитывай, ясно? Я и так влип по самые уши. Вот-вот свадьба, на подходе ребенок. Шпионские игры не для меня. Ты можешь продолжать, а я уже сыт ими.

– Понятно, Джой.

– Никакого «мыла», таинственных свертков и телефонных звонков. Никаких поездок в Нью-Йорк. Я не могу запретить тебе показываться в Питсбурге, но если вдруг будешь там, ко мне не заходи. Пожалуйста. Кто-то из нас троих – следующий, Кайл, и жертвой явно окажешься не ты. Твоя жизнь – слишком большая ценность. Без тебя им не обойтись. Попробуй-ка угадать, кому из нас достанется пуля.

– Не мы стали причиной его смерти.

– Ты в этом уверен?

– Нет.

– Они ведь были здесь, правда? И с определенной целью. Их цель – ты.

– Спасибо, Джой.

– Не стоит благодарности, Кайл. Поставь на мне точку. Да, еще кое-что: эту чертову видеозапись никто не должен увидеть. Все. Пока.

Дождавшись, когда Джой покинет территорию кладбища, Кайл последовал за ним.

Глава 29

В четверг, в половине седьмого утра Кайл вошел в кабинет Дугласа Пекхэма. Партнер стоял возле стола, как всегда, заваленного бумагами.

– Что с похоронами? – спросил Пекхэм, не отрывая взгляда от листа, который держал перед собой.

– Они состоялись. – Кайл протянул Дугласу еще один лист: – Вот подбивка ваших часов по делу банка «Онтарио».

Партнер пробежал глазами колонку цифр, поморщился:

– Всего тридцать?

– Целых тридцать.

– Ты не ошибся. Исправь на шестьдесят.

Кайл пожал плечами. «Вам виднее, сэр, вы босс. Если клиент готов заплатить двадцать четыре тысячи долларов за работу, которой не было, он с легкостью выложит и сумму, в два раза большую».

– В девять часов у нас слушание в федеральном суде. Выезжаем в восемь тридцать. Подготовь памятную записку и будь здесь к восьми.

В фирме еще не случалось, чтобы сотрудник на первом же году работы попал в зал суда. Мрачный ноябрьский день для Кайла вдруг стал ясным. Насколько он знал, никому из однокурсников не удавалось пока присутствовать на официальном слушании настоящего дела. Придя в «кубик», Макэвой начал просматривать электронную почту, когда на пороге выросла фигура Тэйбора – он держал высокий стакан кофе. Выглядел Джефф осунувшимся. После провала на экзамене он успел кое-как собраться с духом, и сейчас к нему постепенно возвращался былой гонор.

– Сочувствую, Кайл, – бросил Тэйбор, вешая плащ.

– Спасибо.

«Зануда» с шумом отхлебнул кофе, ему нужен был собеседник.

– Ты знаком с Эйч-У Прюиттом, партнером из секции судебных разбирательств? Он сидит двумя этажами выше.

– Нет. – Кайл кликнул мышкой.

– Верзила из Техаса, лет пятидесяти. Полное его имя – Харви Уэйн, но за глаза его зовут просто Уэйном, представляешь? Техасский Уэйн![14]

– Представляю.

– А прозвище его звучит как Техасская Тростинка – вес Прюитта более четырехсот фунтов. Раздавит и не заметит. Учился в средней руки колледже, затем – Техасский университет и юридическая школа при нем же. Гарвард ненавидит всей душой. Пару дней назад отловил меня в коридоре, чтобы поручить дело, с которым справится любая секретарша. В ночь на вторник я шесть часов перебирал папки в архиве, расставлял их по цвету, как того захотелось Уэйну. Отложил в сторону десять самых толстых, страниц по четыреста. Черт, это же полтонны бумаги! Вчера в девять утра гружу их на тележку и толкаю ее в конференц-зал, где сидят около сотни юристов. На пороге стоит Уэйн. Знаешь, что он мне сказал?

– Что?

– К залу примыкает небольшая комната, дверь в которую не закрывается. Так вот, Уэйн, эта необъятная задница, приказывает мне сложить на полу папки так, чтобы дверь оставалась открытой. Ему нужна была подпорка! Я все сделал, выхожу в коридор и слышу за спиной его голос: «Из этих гарвардских мальчиков получаются неплохие носильщики»!

– Сколько кофе ты уже выпил?

– Это второй стакан.

– У меня не было и первого. Готовлю памятную записку для Пекхэма.

– Извини. Слушай, ты видел Дейл?

– Нет еще. Я был на похоронах, не забывай. Что-то случилось?

– Во вторник, после того как ты улетел, ей подсунули какой-то дьявольский проект. Боюсь, наша птичка вообще не спала. На всякий случай посматривай в ее сторону.

– Обещаю.

В половине девятого утра Кайл, Дуглас Пекхэм и старший партнер фирмы Ноэл Бард вышли на улицу. Когда работник гаража подогнал ко входу автомобиль Барда, последней модели «ягуар» черного цвета, Пекхэм мимоходом обронил:

– Кайл, сынок, за руль. Нам нужно на Фоули-сквер.

Макэвой хотел было запротестовать, но промолчал. Его спутники устроились на заднем сиденье.

– Не уверен, что найду кратчайший путь, – пробормотал Кайл, поворачивая ключ зажигания.

Какой скандал разразится, если он застрянет в пробке и эти два тяжеловеса опоздают на слушания!

– Только прямо. Бродвей, затем Нассау, а там увидишь, – пояснил Бард так, будто ездил этой дорогой каждый день. – И поосторожнее, моя чернокожая малышка второй день как выкатила из автосалона. Дилеру я выложил за нее сто тысяч. Подарок супруге.

Кайл не помнил, чтобы ему когда-нибудь приходилось так нервничать за рулем. Он не без труда отрегулировал зеркало заднего вида и, судорожно озираясь, влился в поток машин. Ситуация осложнялась тем, что Пекхэма мучила скука.

– Эй, сынок, всего пара имен. Знаешь Даррена Бартковски?

Замешкавшись на секунду, Кайл полувопросительно протянул:

– Да?..

– Так знаешь или нет?

– Я знаю всех сотрудников первого года, что работают в нашей секции.

– Что можешь о нем сказать? Общался с ним? Хорош, плох – каков? Не молчи, не молчи!

– М-м-м… Нормальный парень, помню его по Йелю.

– Каков он в работе, Кайл? Меня интересуют его деловые качества.

– По работе я с ним не сталкивался.

– Я слышал, его считают ленивым жеребчиком. Прячется от партнеров, тянет со сдачей проектов, крайне неохотно подбивает собственные часы.

«Если он вообще их подбивает», – подумал Кайл, маневрируя между бешеными желтыми такси, которые так и норовили боднуть правый бампер «ягуара».

– Тебе говорили, что он бездельник?

Пауза.

– Да. – Макэвою не хотелось признавать этого, но слухи не были беспочвенными.

Ноэл Бард счел своим долгом нанести решающий удар:

– Из всего вашего набора у него наименьшее количество подбитых часов.

Взаимное перемывание косточек считалось в фирме «Скалли энд Першинг» хорошим тоном, и партнеры участвовали в нем, пожалуй, даже активнее, чем рядовые сотрудники. На тех новичков, кто предпочитал срезать углы и покидать рабочее место ровно в шесть вечера, вешали ярлык «ленивого жеребчика», от которого было уже почти невозможно избавиться. Сами «жеребчики» не возражали: отсутствие перегрузок никак не сказывалось на их доходах, да и уволить лентяя можно было лишь в случае, если он обманывал клиента или запятнал себя любовной интрижкой. Их ежегодный бонус, по сравнению с другими коллегами считался мизерным, но кого волнует бонус когда в кармане лежит чек на сумму с пятью нулями? Такой, с позволения сказать, юрист мог проработать в фирме шесть или семь лет, прежде чем руководство извещало его о невозможности стать партнером и вежливо указывало на дверь.