Но в школе обстановка резко переменилась. Моя особа влилась в круговорот событий, информации, эмоций. В результате я уже окончательно запуталась в природе своих мыслей, потому что они шли сплошным потоком, и трудно было их рассортировать, где моя, а где чужая. В таком бешеном ритме прошел день.
16
Вечером, встретившись с ребятами на остановке, я поспешила поделиться с ними своими «достижениями», а в конце с интересом спросила:
— А у вас как получилось? Вы думали после вчерашнего занятия?
— А что тут думать, — надменно произнес Костя. — Я — это я, целое, единое и неделимое… Я же не маньяк, чтобы делиться на половинки.
— Ну да, ты у нас не маньяк, ты у нас гений… из шестой палаты. Наполеон тебя не сильно беспокоит? — с улыбкой подколол его Андрей.
— Да ну тебя… К твоему сведению, у меня нет раздутой мании величия.
И, немного погодя, добавил:
— Великие люди этим не страдают.
— Конечно, — засмеялся Андрей, — другого ответа я и не ожидал.
— Ладно вам, а то сейчас затянете старую песню о главном. Вы мне по существу скажите, — с нетерпением проговорила моя особа.
— Да что говорить, — ответил Андрей. — Сэнсэй вчера много чего полезного поведал. Тут мозгам работы не на один год хватит. Я вчера только и делал, что думал, правильно ли я сформулировал цели будущего или все же их частично нужно подкорректировать на основе новой информации.
— Ну ты, блин, и выражаться стал, — хмыкнул Славик. — Ты случайно не в академию наук нацелился?
— Нет уж, с меня Сэнсэя достаточно.
— Это точно, — промолвила я. — А медитация как у тебя получилась?
— Ты знаешь, гораздо лучше, чем вчера. Мысли как-то меньше лезли в голову. Сразу концентрация улучшилась, и ощущения стали четче.
— А у тебя, Тань, что-нибудь получилось?
— Да, честно говоря, я медитацию не делала, и думать не пробовала. Я вчера так устала, что еле до кровати добралась. А утром, пока братишку в садик отвела, пока за молоком сходила, а тут и школа. Когда тут толком подумаешь, столько дел!
— Правильно, — поддержал ее оправдания Костик. — Надо не думать, а действовать. Молодость для того и дана, чтобы действовать, а старость для того, чтобы думать.
— Ага, — подтрунил над ним Андрей, — и будешь в старости скрипеть своим дряхлым голосом, думая последними остатками мозгов: «Если бы молодость знала, если бы старость могла».
Ребята вновь засмеялись, подшучивая над Костиком.
— А у тебя как дела? — спросила я у Славика.
— Нормально.
— А нормально, это как?
— Так же, как и у вас.
— Все ясно, — усмехнулся Андрей, безнадежно махнув рукой в его сторону.
17
На следующей тренировке мы как обычно разминались перед началом занятий. В зал зашла толпа мужчин внушительного вида во главе с Володей.
— Ого, сколько народищу! — удивился Андрей.
Виктор, усмехнулся и сказал Стасу:
— Это называется «пара человек».
— Не понял?
— Да Володя мне вчера звонил там по одному делу и говорит в конце, что приедет на тренировку с парой своих парней.
— Ничего себе, да тут с полвзвода, наверное, будет, — с улыбкой произнес Стас.
— Вот, вот и я о том же.
Володя подошел, здороваясь, к Сэнсэю, стоявшему невдалеке от нас. Старшие ребята поспешили присоединиться к ним.
— Сэнсэй, ты не возражаешь? — кивнул Володя в сторону своих ребят.
— Да какие проблемы, — как всегда просто ответил Сэнсэй.
— Ты не смотрел вчера вечером телевизор?
— Когда? Тут и так времени в обрез.
— Представляешь, кого вчера показывали — нашего Сан Саныча!
— Нашего Сан Саныча?! — удивился Женька. — Сколько лет, сколько зим ни слуху ни духу.
— О! Зато сейчас таким крутым стал! Говорит, мол в каких-то пещерах жил, познавал искусство русского боя. А сейчас называет себя русским ниндзя. И самое интересное, демонстрировал твои же приемы, Сэнсэй. Только с той лишь разницей, что теперь он всем рассказывал, что это давно забытый старославянский стиль, им же возрожденный.
— Во дает! — ухмыльнулся Стас. — Да, Володя, если бы ты тогда Саныча так крепко не зацепил, сейчас бы с ним в доле был.
— Нет, не был бы, — сказал лукаво Женька.
— Почему?
— Ну, как почему? Если бы Володя его тогда не рихтанул хорошенько, то вряд ли тот когда-нибудь прозрел.
Ребята от души захохотали.
— Зря ты его тогда так, — промолвил Сэнсэй. — Все-таки пожилой человек, а старость уважать надо.
— Да он сам виноват, чего дергался, на рожон полез? — начал оправдываться Володя и уже мягче добавил: — Я ж его почти не трогал, так, просто нечаянно задел.
— Точно, точно, Сэнсэй, так и было, — подхватил Женька. — Как сейчас помню, выставил Володя кулак, а тот чуть ли не пять минут об него головой бился… Зато как на пользу пошло! Видишь, как сразу прозрел мужик, русским ниндзей стал.
Ребята опять захохотали.
— Да пускай себе забавляется, — добродушно махнул рукой Сэнсэй. — Нашел человек свою жилу, пусть крутится.
— А мы вчера на казарменном положении были, на дежурстве, — продолжал рассказывать Володя, — так насмотрелись с мужиками по телику, как Саныч ногами махал, да пацанов валял. Насмеялись от души, хоть молодость вспомнили. Мои новички и то на парсек круче… Вот решили сегодня приехать, поднатореть в настоящем искусстве. Так сказать, пополнить свои резервные знания.
— Дело благородное, — согласился Сэнсэй.
Дальше пошли воспоминания давно минувших тренировок и целый ворох смешных курьезов, которые были с ними связаны. В конце концов, в разговор подключились Володины ребята, и беседа на тему боевого искусства переросла в философский спор об отношениях между людьми.
— Да я с ними из принципа так поступил, — горячо отстаивал свою точку зрения один из Володиных ребят.
— Принцип — это тупое сопротивление действительности, сродни идиотизму. Принцип…
Не успел Сэнсэй договорить это предложение, как старшие ребята почти хором продолжили мысль Сэнсэя:
— … хорош только в точных науках как синоним аксиомы.
— Вот-вот, — подтвердил Учитель.
Володя несколько засмущался:
— Да я старался им это объяснить, как мог.
— Значит, плохо старался. То, что не доходит через разум…
— … будет вбито через тело!
— Ну, раз вы так все хорошо знаете, то зря смеетесь…
Смысл последних слов Сэнсэя до меня дошел позже, когда началась тренировка. Сэнсэй предупредил, что сегодня будем заниматься на полную мощность, поэтому кто не выдержит этот темп, тот может отойти в левый угол спортзала и заниматься там отработкой ударов, не мешая остальным. Мы нахохлились, как воробьи, с гордостью перешептываясь между собой:
— Чтобы мы, да не выдержали! — тихо сказал Андрей.
— Не говори, — подхватил Костя. — Да мы сейчас покажем, на что способны!
— Не впервой, — небрежно бросила я, вспоминая разминку старшего сэмпая.
Но наша спесь сразу же заметно поубавилась после первых минут разминки. Такой жесткой тренировки я еще никогда не видела. Это была целая школа выживания. Толпу гоняли по спортзалу в бешеном темпе с преодолением постоянно меняющихся препятствий. Не прошло и сорока минут, как многие из нас уже переползали эти сооружения чуть ли не на четвереньках, в том числе и моя особа. Кряхтевшая рядом Татьяна, произнесла:
— Кошмар какой-то! Это прямо как в юмореске: «Уважаемые дамы и господа! Товарищи и товарищи! Коряки и корячки…» Последнее точно относится к нам. Я сейчас чувствую себя коренным жителем этой области.
В левом углу спортзала появились первые «жертвы». Но наша компания упорно занималась дальше. А вот дальше стало еще хуже. После этого марафонского забега с серией различных упражнений мы начали отжиматься от пола, не знаю сколько раз, только помню, что счет давно перевалил за сто. Мои руки тряслись, как после отбойного молотка, а тело изгибалось, словно у гусеницы, пытаясь подняться не столько за счет этих «вибраторов», сколько за счет рывков спасительной задницы. Потому что, как мне показалось, только в этом месте еще сохранились хоть какие-то силы. Я все чаще и чаще стала поглядывать в сторону левого угла, где росло число жаждущих доползти до этого спасительного «оазиса». К тому же Татьяна предательски присоединилась к ним, маняще помахивая мне оттуда ручкой.
