На всех парах (ЛП)

Он вздрогнул, когда карета подскочила на очередном ухабе. В карете были сиденья с дополнительными подушками, но даже они не могли превратить путь в Убервальд во что-то, кроме кары небесной, а каждая выбоина на дороге становилась источником существенного дискомфорта. Путешествие продвигалось очень медленно, хотя остановки у семафорных башен вдоль маршрута следования позволяли его секретарю Стукпостуку получить ежедневный кроссворд, без которого день лорда Ветинари был бы неполным.

Снаружи раздался грохот.

— О боги! Неужели нам обязательно попадать в каждую выбоину на дороге, Стукпостук?

— Извините, сэр, но, кажется, Ее Светлость даже сейчас не в состоянии держать под контролем бандитов вокруг перевала Вилинус. Зачистки проводятся регулярно, но, боюсь, этот маршрут и так считается наименее опасным.

Снаружи послышался крик, за которым последовал еще залп. Ветинари задул свою лампу для чтения за мгновение до того, как свирепо выглядящая особа ткнула наконечником арбалетной стрелы в окно кареты, в которой теперь царила тьма, и сказала:

— Живо выходи со своим добром, иначе тебе несдобровать, понял? И без фокусов! Мы убийцы!

— Лорд Ветинари спокойно опустил книгу, которую читал, вздохнул и сказал Стукпостуку:

— Погляди-ка, Стукпостук, на нас напали убийцы. Разве это... не мило.

Теперь и Стукпостук слегка улыбнулся.

— Да, сэр, это так мило. Вы всегда рады встрече с убийцами. Не буду мешать вам, сэр.

Ветинари закутался в плащ и вышел из кареты со словами:

— Не нужно насилия, джентльмены. Я отдам вам все, что у меня есть...

Не прошло и двух минут как Его светлость снова забрался в карету и дал сигнал кучеру ехать дальше, как ни в чем не бывало.

Чуть позже, из явного любопытства Стукпостук спросил:

— Что случилось на этот раз, милорд? Я ничего не слышал.

— Они тоже ничего не слышали, Стукпостук, - сказал лорд Ветинари. - О боги! Остается удивляться, почему они не научились читать. Тогда они узнали бы герб на карете, который достаточно информативен.

Когда карета вернулась к тому, что можно было бы назвать чудаковатой манерой передвижения, Стукпостук сказал:

— Но ваш герб черный, сэр, на черном фоне, и сейчас очень темная ночь.

— Ах да, Стукпостук, - сказал лорд Ветинари с мимолетной улыбкой. - Знаешь, я как-то не подумал об этом.

Что-то неотвратимое ощущалось в замке леди Марголотты. То, как медленно, скрипя каждым шарниром, открывались большие двери. В конце концов, существует такое понятие, как социально приемлемая атмосфера. В самом деле, что за вампир позволит себе жить в замке, который не скрипит и не стонет на каждом шагу? Игори не представляли себе ничего иного, и сейчас дворецкий Игорь пригласил лорда Ветинари и его секретаря в пещероподобный зал с колышущейся завесой паутины, свисающей с самого потолка. А еще было ощущение, странное чувство, будто в подвале кто-то кричит.

Но, разумеется, отметил Ветинари, здесь была чудесная леди, которая заставила вампиров понять, что восставать из могилы с такой скоростью, что от этого начинает кружиться голова, довольно глупо, и которая убедила их хотя бы немного убавить свою ночную активность. Кроме того, она ввела в Убервальде моду на кофе, чтобы, по-видимому, вытеснить одну страсть другой.

Леди Марголотта была маленькой женщиной, и равно небольшим был разговор, случившийся за великолепным ужином несколько дней спустя.

— Это глубинники. Опять глубинники, да, Хэвлок? Столько времени прошло! Боги, это даже хуже, чем вы, мой дорогой, предполагали. Как вам удалось это предвидеть?

— Ну, мадам, Король Троллей спросил меня о том же самом, но все, что я могу сказать, - ответ лежит в неутомимой природе разумных существ. Короче говоря, они не могут быть довольны все одновременно. Вы же не думали, что флаги, фейерверки, рукопожатия, обещания после Кумской долины были подписью и печатью, положившими всему конец? Лично я всегда считал это просто антрактом. Короче говоря, Марголотта, мир – это то, что происходит, пока готовится новая война. Невозможно приспособиться ко всем и вдвойне невозможно угодить всем гномам. Видите ли, когда я говорю с Алмазным Королем, он является рупором всех троллей, он говорит от имени всех троллей. В своей своеобразной разумности они предоставляют ему решать все, что касается политики. С другой стороны, у нас есть вы, сударыня: вы говорите от лица своего народа в целом, и большинство соглашений, заключаемых вами, вполне приемлемы для остальных. Но гномы… Это настоящее бедствие. Когда вам кажется, что вы говорите с лидером гномов, из-под земли вдруг выскакивают какие-то глубинники с дикими глазами, и все договоры превращаются в ноль, все соглашения теряют силу, и нет никакой возможности кому-то доверять. Как вы знаете, в каждом руднике на Диске есть свой король – дезка-кник[2], как они его называют. Как можно вести дела с подобными существами? Каждый гном – сам себе тиран.

— Хорошо, - сказала леди Марголотта, - Рис Риссон неплохо справляется в сложившихся обстоятельствах, и верхушка общества Убервальда… - теперь Ее Светлость почти шептала, - во многом на стороне прогресса… Но да, как победить раз и навсегда – я тоже хотела бы это знать.

Его Сиятельство осторожно поставил свой бокал.

— Увы, навсегда этого не сделаешь. Звезды меняются, люди меняются, и все, что мы можем, - это помочь миру в будущем с осторожной и вдумчивой решительностью установиться в покое и равновесии, даже если это означает, что некоторые из особо серьезных угроз придется раньше времени препроводить в могилу. Хотя, я должен сказать, что тонкие и тщательные расспросы о вещах, происходящих в мире, позволяют мне предположить, что Низкий Король – с которым, как диктует протокол, я связался, прежде чем приехать к вам, - уже строит планы, а когда он вступит в игру, мы бросим все силы ему на помощь. Он делает большие ставки на будущее. Он считает, что время пришло, тем более что в Анк-Морпорке проживает самое большое гномье сообщество в мире.

— Но, мне кажется, его люди не слишком приветствуют преобразования. И должна признать, я понимаю, почему. Прогресс – такая беспокойная вещь, когда в одиночку пытаешься сохранить мир во всем мире. Такая… непредсказуемая. Могу ли я напомнить вам, Хэвлок, что много, много лет назад эфебские философы построили двигатель, очень мощный, очень пугающий. Если бы эти люди добились того, чтобы пар приводил машину в движение, вся жизнь сейчас могла бы быть совсем другой. Как управлять будущим, когда один идиот может построить механизм, способный изменить все?

Лорд Ветинари выплеснул последнюю каплю бренди в свой стакан и весело сказал:

— Мадам, только дурак будет стоять на пути прогресса. Глас народа – глас бога, разумеется, под чутким управлением вдумчивого правителя. Поэтому я считаю: если настало время парового двигателя, паровой двигатель придет.

— И что, по-твоему, ты делаешь, гном?

Молодой Магнус Магнуссон старался не обращать особого внимания на старшего гнома, чье лицо, насколько он мог видеть, отличалось выразительной мрачностью гнома, который сам никогда не был молодым, так что он пожал плечами и ответил:

— Без обид, о преподобный, но мне кажется, что я разгуливаю в одиночестве, обдумывая свои дела, в то время как другие, полагаю, обдумывают свои. Надеюсь, ты вкапываешься[3]?

Говорят, что кроткий ответ предотвращает гнев, но это утверждение имеет много общего с пустыми надеждами и сейчас признается откровенно неточным, поскольку даже тщательно обдуманный кроткий ответ с хорошо подобранными словами может привести неправильного человека в настоящую ярость, если он и так испытывал гнев, а это именно в этом состоянии старший гном сейчас пребывал.