Мокрист, готовый сквозь землю провалиться от стыда, выдавил:
— Командор, я смущен, и, похоже, вполне искренне.
— Правда? – Ваймс вытаращился на него. – Похоже, не только железная дорога находит новые пути!
Впервые не готовый к быстрому ответу, Мокрист обернулся посмотреть, что стало с Рисом и его командой.
Рис пересек пещеру почти бегом. Он направился прямо к ее центру, к Каменной лепешке. Там он осмотрелся по сторонам и требовательно воскликнул:
— Где Ардент? Я хочу, чтобы его привели сюда, вместе со всеми его приспешниками, каких еще можно найти. Хотя наверняка большинство из них сбежало: здесь полно выходов.
— Я поймал негодяя, сир! – крикнул Башфулл Башфуллсон.
Гномье собрание перешло в обыкновенный бесконечный гномий гомон, сопровождавшийся всеобщим судорожным вздохом, когда Ардента вытолкнули вперед. Мокрист не мог разгадать выражения его лица. Но как человек настроений, Мокрист чувствовал, что Ардент пребывает сейчас далеко за пределами здравомыслия, в то время как Рис оставался спокойным и хладнокровным, как никогда, хотя, вероятно, испуганным внутри. Впрочем, Мокрист готов поставить целое состояние на то, что на самом деле Король не боялся вообще. В его поведении было что-то, что внулашо абсолютную уверенность: сегодня его день (или ее, мелькнула в его сознании мысль).
Сидя на священной Каменной Лепешке, Рис сказал стоявшему перед ним Арденту:
— После Соглашения Кумской Долины ты пользовался благосклонностью, но ты думал, что будет правильным попытаться отнять у меня королевство. Ты призывал тех, кто мучил семьи, избрать свой путь. Что подумают обо мне люди, если я проявлю хотя бы малую толику милосердия к тебе? Ты умен, и многие гномы хорошо отзываются о тебе, но ты использовал свой ум, чтобы подорвать законы и сделать гномов глупыми порочными преступниками в глазах других народов. Что ты скажешь теперь перед моим лицом и перед лицом своего рода?
Ардент молчал.
— Отлично, - сказал Король. – Нет ответа. Ты не оставляешь мне выбора. В былые времена король казнил бы такого, как ты, и это было бы в порядке вещей.
Раздался скрежет металла, и Король поднялся с топором в руке. Тень ужаса промелькнула на лице Ардента.
— О, я вижу, - сказал Король. – Тогда быть может, я как… ты знаешь… как реформатор, как ты всегда говорил с усмешкой, - возможно, я поступлю с тобой, как должен поступить реформатор. Тебя будут судить. И я прослежу, чтобы среди присяжных были семьи тех, кого глубинники пытали, и выжившие гости со свадьбы в Лламедосе, и все прочие, в чьи жизни ты вторгся. Они могут быть милосердны, и я вынесу вердикт.
Ардент хранил молчание.
— Уведите его и закуйте в цепи, - сказал Король. – Но сохраните ему жизнь как напоминание для меня о том, что быть королем – работа не из легких.
Когда Ардента под бурные аплодисменты увели, Король повернулся к собравшимся гномам.
— Я хочу, чтобы кто-нибудь привел сюда моего друга Альбрехта Альбрехтсона, который, к нашему стыду, был схвачен и посажен в темницу. Возможно, те, кто отправится его выпускать, передадут ему кувшинчик бренди и, если возможно, убегут. Его чувство юмора довольно пикантно.
Рис опустился на Каменную лепешку и сказал голосом, который эхом разнесся по пещере:
— Думаю, в подобные времена уместно было бы обратиться к вам так: «Мои братья гномы…» - Тягостное настроение повисло в воздухе. – Но сегодня я скажу: «Леди и джентльмены…» Я здесь не только затем, чтобы вернуть себе Каменную Лепешку, на которой за столько лет сидело множество заметных и важных ягодиц. Интересно, много ли из них было женских?
Резкий судорожный вздох, казалось, вытянул весь воздух из помещения.
— Услышьте меня! Всем известно, что пол гнома хранится в секрете, если он не примет другого решения. А еще я напоминаю, что несколько лет назад в Анк-Морпорке состоялся модный показ только для гномов. Я был там, инкогнито, и заметил некоторых из вас, покупавших там что-то, возможно, чтобы носить в уединении собственного дома? Мадам Шарн сделала в тот день много денег и теперь хочет открыть свой магазин здесь. Здесь, в Шмальцберге! Кого-нибудь пугает эта мысль? В эти дни, я думаю, что нет. И сейчас, друзья мои, я хочу дать вам самое важное: правду. Знаете… Эта вещь, которая остается, когда лжи больше нет. А теперь я говорю, что больше не хочу быть вашим Королем.
Гомон и вздохи зазвучали с удвоенной силой, размышления вполголоса всего большого народа, а все взгляды сосредоточились на Короле. Магия развеялась, а может, наоборот, усилилась от тихого звука зажженной командором Ваймсом спички. Толстая сигара светилась, как маяк.
Ваймс улыбнулся и кивнул Королю, и Мокрист понял, что Ваймс, скорее всего, знал всегда, или, по крайней мере, с момента знаменитого приключения нескольколетней давности, когда он был послом на выборах Риса Низким Королем.
Толпа расступилась, пропуская Альбрехта Альбрехтсона, чтобы тот мог предстать перед Низким Королем, который приветствовал его традиционным столкновением шлемов[86].
— Добро пожаловать, старый друг. Сожалею, что мое отсутствие причинно тебе… неудобства. Виновные заплатят за это, - громко сказал король, оглядев толпу. А потом, уже спокойно, он вновь обратился к Альбрехту: - Ты прибыл в подходящий момент. Я как раз на середине своего заявления.
— Я слышал, - сказал Альбрехтсон. – Что ты делаешь? Тебе не следует уходить в отставку.
— Отставку? – рассмеялся Низкий Король. – О, я так не думаю, друг мой. Вот увидишь.
Вновь повернувшись к толпе, Рис глубоко вздохнул.
— Для многих из вас, - заговорил он, - это будет ошеломительной новостью, но я женщина, как и ваши матери. Поэтому на самом деле я ваша Королева!
Вот опять. Знаменитый гномий судорожный вздох. Даже Альбрехтсон оказался поражен. Мокрист бросил взгляд на Аэрона и заметил, что кулак гнома лежит, о, так легко на рукояти меча. Башфуллссон стоял прямо за Альбрехтом, пристально наблюдая за ним. Ваймс осторожно положил тлеющую сигару на скальный выступ и напрягся. Будет интересно, подумал Мокрист.
— И если вы думаете, что Королева в качестве правителя хуже Короля, то не думаете ли вы, что ващи матери уступают вашим отцам? – Королева рассмеялась. – Я вижу, многие из вас в смущении. Это хорошо. Рано или поздно вы перестанете смущаться, но помните, что смущались.
Атмосфера в зале заметно изменилась.
— Я вижу, - продолжала Королева, - что в теплой груди есть истина, которой не может быть отказано, но мы, гномы, все отрицаем, строим маленькие мирки внутри большого мира. Стоило бы спросить, от чего мы убегаем, - не от себя ли самих. Да, мы гномы, но мы могли бы стать лучше наших предков, застрявших в своих норах.
Королева оглядела собравшихся гномов:
— Итак? Найдется ли гном-мужчина, который бросит мне вызов?
Взгляды обратились на Альбрехтсона, который выглядел задумчивым, но не двигался с места. Башфуллссон немного расслабился.
И вдруг Королева вскинула указующий перст:
— Подков Рудолом! Я всегда считала тебя уравновешенным гномом, у которого в голове все винтики на месте, пусть и с левой резьбой!
Мокрист почувствовал ликование тех, на кого не указывал палец, и страдания Подкова Рудолома, и задумался: голос Низкой Королевы действительно изменился, или он всегда был таким? Она не угрожала, но угроза висела в воздухе. Она держала их в руках, и пальцы уже сжимались. Гном попятился назад, когда указала на него и сказала:
— Где сейчас твои глубинники, Подков Рудолом?
В голосе подкова звучала паника:
— Не мои глубинники, моя Королева!
Это было возможно, потому что Аэрон передал Королеве толстую папку. Королева облизнула палец, пролистнула несколько страниц, просмотрела их и сказала:
— Правда? Тогда, должно быть, меня неправильно проинформировали. – Она повернулась к остальным. - А если бы мне сказали неправду о вас?
Но собравшиеся смотрели на переворачивающиеся страницы, вытягивая шеи, стараясь увидеть, не было ли в списке их имен… Это было смешно. Они были у нее под каблуком.
86
правило гномьего этикета, которым посторонним практически невозможно овладеть, - традиционное столкновение шлемами, чуть менее энергичное, чем жесткий прием с улиц Анк-Морпорка, известный как «Поддельносамогонный поцелуй», но не настолько легкий, чтобы можно было посчитать тебя неженкой.
