— М-да. Сосет с причмоком.
Тут уж ничего не попишешь — иногда человек, даже храбрый и благородный, вынужден говорить неприятную правду. Ситуация действительно сосала с причмоком.
Для освобождения из подвала он перебрал все мыслимое: от постройки лестницы до окна из пустых пятидесятипятигаллонных бочек до истошных воплей о помощи, будто его жгут живьем. Но даже на платформе бензиновых бочек ему не хватало рычагов сдвинуть от окна мусорный контейнер.
Император слышал, как в переулке снаружи скулят Фуфел и Лазарь.
Остальные подвальные окна заложены кирпичом, все стальные пожарные двери на засовах, а лифты, разумеется, давно пропали из шахт вместе с кабелями (Его Величество выяснил это, целый час отжимая двери металлической укосиной, оторванной от полки, на которой вместе с неведомым зверем Четом лежал, свернувшись калачиком, Томми Флад). В лифтовый колодец сочилась пыльная морось сумерек. Именно в этом свете Император понял, что отсюда ему не выкарабкаться, а также — что до заката осталось опасно мало времени: свет был тускло-оранжевый.
Он будет драться — о да, без боя он не сдастся, но даже великолепно проворный фехтовальщик пал под натиском атакующих котов. Каковы же его шансы — во тьме, с одной металлической рейкой? Он уже проверил все пустые бочки на предмет катализаторов — может, удалось бы сжечь противника замертво, пока он не проснулся, — но тщетно. В бочках хранили сыпучие продукты или что-то твердое, но если б даже и не, как ему самому при этом не задохнуться от чада горящих котов?
И тут, размышляя о том, как спастись от пламени, Император сообразил, как можно спастись и от котов. Он пробрался обратно в кладовку, где лежали Томми и Чет, и зажег драгоценную спичку — собраться с мыслями. Да, засов с двери никуда не делся, а еще тут столько бочек и стеллажей, что хватит эту самую дверь забаррикадировать. Спичка погасла, и он на ощупь добрел до Томми и потрогал его за спину — холодное мясо. Подхватил своего бывшего друга под мышки, стащил с полки и через всю кладовку — за дверь, стукнув по ходу о порог. А за нею отвалил на сторону — и скривился от хруста мертвых котов, когда Томми обрушился на них своим весом.
Обратно во тьме и на ощупь — пока не почувствовал под пальцами кошачью шерсть. Взялся за вроде бы передние лапы и спиной вперед поволок огромного бритого кота по полу через кладовку обратно. Чет оказался легче Томми, но не намного. Император запыхался. Но времени на передышку не было. Лучик света в лифтовом колодце потемнел и покраснел.
За окном жалобно затявкал Фуфел.
— Бегите, гвардейцы, бегите! — крикнул Император. — Прочь отсюда! Утром я вас отыщу! Кыш!
Он ни разу в жизни не повышал на гвардию голоса — даже когда ей грозила опасность. Лазарь заскулил, получив такой приказ, но затем послышалось ворчание Фуфела — его уносили в зубах за холку. Через квартал-другой и до него дойдет. Гвардия вне опасности.
Император задвинул металлическую дверь, подергал за нее, пока не услышал щелчок. Потом чиркнул предпоследней спичкой и осмотрел простой засов, в последний раз окинул взглядом кладовку, стараясь запомнить, где тут бочки и полки. Отныне перемещаться придется в полной темноте.
Когда спичка догорела, Император услышал, как в помещении за дверью кто-то зашевелился. Справа от него — высокий стеллаж. Он схватился за него покрепче и перевернул, загородив дверь. Да, открывается-то она наружу, но все равно ж не повредит. Чем больше преград возведет он между собой и котами-вампирами, тем лучше. Он нагреб руками одежды с пола, кинул на стеллаж, отступил к задней стене кладовки, загораживая путь наступления котов всем, что попадалось под руку. Словно заваливал за собой тоннель. Наконец забрался на ту массивную полку, где лежали Томми и Чет, и съежился лицом к двери. Нащупал рукоять кухонного ножа у себя на копчике за ремнем, вытащил его и взял на изготовку.
До его слуха снаружи доносились звуки явно кошачьей природы — мяуканье, шипенье и хриплые вопли. Твари проснулись и зашевелились. В дверь вопросительно царапнулись — затем ее принялись неистово драть когтями, будто там кто-то включил пескоструйный аппарат. А потом все вдруг резко стихло. Император слышал только собственное сопенье.
Нет. Кто-то движется. Шелест одежды, за ним — утробное урчанье. И звук этот раздавался в самой кладовке, Император мог бы поклясться. Он стиснул нож в зубах и чиркнул последней спичкой. В кладовке все было так же, как он запомнил накануне: перевернутый стеллаж, куча тряпья, бочки… Но теперь из-под полок текла лента тумана — и неуклонно приближалась к нему, покачиваясь крохотными урчащими волнами.
13
Где представлены хроники Эбби Нормал, коей, испакощенной коварным позором крысиной соски, предстоит отыскать себе убийцу
Ну откуда мне было знать, что моя трагическая провальная карма дотянет свои склизкие щупальца и обдолбованит моего героического Фу до полного несоответствия нашему раскаленному порнороману?
Я тащемта по-крупному перессала из-за того, что легавые чуть не зацапали Графиню, посему мне до зарезу надо было загрузить Фу, на что у меня не было ни шанса, птушто едва я вернулась в наше любовное логово, как приникла к утешительным объятьям Фу и нежно завалила его на пол, где целовала его по-французски, пока он типа не подавился от экстаза. А потом просто отлепил меня, словно я плюха «Жвачки-Вкуснячки», из которой высосали всю «вкуснячку».
И сам весь такой: «Не сейчас, Эбби. У нас кризис».
«Эт у тя щаз кризис бует, ботана кусок, — я такая выдаю ему на самом своем достоподлинном хип-хопском диалекте. — Када мой сапог упорет тя по мудям».
А он такой в тотальном игноре моих оскорбленных чувств и типа весь: «Джеред, дверь запри! Она дверь открытой оставила!»
И Джеред тут такой трюхает по всей студии к выходу, а я вся: «Ты мне сапоги растянешь».
А Джеред весь: «Крысиный туман! Крысиный туман!»
Тут я ему такая: «Ты чего крысиным туманом обзываешься, сцуко? Кто тебе волосы держал, когда ты вылакал весь пазырь крем-де-мента и целый час рыгал зеленым?»
А Фу мне: «Эбби, смотри», — и показывает на пластиковые клетки, что у него на журнальном столике, кагбэ пустые такие, а вдоль плинтуса по комнате такой пар вьется, ползет из-под холодильника на кухне и что не.
Тут я ему: «Для тупых, s'il vous plait».
И Фу мне такой: «Крысы на закате проснулись вампирами. И мы с Джередом стали кормить их кровью, которую Джоди с собой не взяла, — в поилки им наливаем. А потом вдруг поворачиваемся — и тех, кого еще не напоили, нет в клетках. Смотрим — из некоторых клеток туман ползет и тянется к пакетам с кровью».
«И они кусаются», — выдает Джеред.
«Ага, еще как», — Фу грит. Задирает штанину, а там его раз десять за ногу покусали.
Тут я ему: «Не смей без меня вампиться».
А он мне: «Нет, для этого мне в себя их кровь влить надо, а я старался ею даже не пачкаться».
Тут вдруг такой ручей тумана у меня по сапогу ползет (а на мне мои красные «доки»), а из него голова вылупляется.
А Фу такой хвать теннисную ракетку типа фиг знает откуда да как дерябнет эту крыску по башке, она через всю комнату так и полетела. И в стенку тресь, а за ней весь кометный хвост этого тумана.
Верняк, ага — теннисной ракеткой! ЧЗХ?
Поэтому я вся такая: «А ракетку ты где взял? Это что у тебя — тайный приход по теннису?»
«Мимо кассы, — Джеред такой встревает, точно я и впрямь что-то мимо кассы ляпнула. — Алло? Нам перессывать пора, что они нас сожрут, Сестрица Неврубон».
И тут весь этот пар опять в кучку собирается — и прыг на меня, а Фу снова эту туманную полукрысу через всю комнату об стенку — шварк.
Поэтому я такая: «Поал, не дурак. И что будем делать?» И типа на кнопку показываю у себя на солнечной куртке, птушто Фу батарейку новую поставил, от лэптопа, и я прям вся готова жарить грызунов.
А Фу мне такой: «Не, пока рано. Надо прикинуть, как их изучать. Мне нужно их обратно в крыс превратить. И вычислить, как этот туман себя проявляет. В смысле — технически это невозможно».
