— Направляй… струю направляй! — шипел эмир. — Видишь, благодать Аллаха на поднос льем.
— Слижем.
— Выпаривается быстро, зараза! Не успеем!
— Тогда чего мы ждем?
— А действительно?
Слизали. Закусили. И сошла на них благодать Аллаха. Теперь спешить было некуда, а потому настало время для беседы задушевной.
— Н-н-нет, ты мне ответь… ик!.. какие у Аллаха от меня секреты могут быть, Хызрочка?
— Пути Господни неисповедимы, — уклончиво бурчал «Хызрочка». Пять лет скитаний по Руси закалили его дух и тело, а потому организм «святого» более успешно боролся с «нектаром».
— Миссия… секретная, — продолжал обижаться Шахрияр. — Я, может, скоро сам стану миссией…
— Может, мессией? — полюбопытствовал Багдадский вор.
— Может, и мессией… вот ща еще разбулькаем…
Разбулькали.
— Детишек бы мне, — зарыдал эмир, осененный булькающей благодатью Аллаха. — Наследника хочу!
— Чего ж не делаешь? Такой гарем, любимая жена…
— Раньше, сам знаешь… ик!.. не успевали… обиделся я на них тогда очень… — хлюпал носом эмир. — А эта стерва в декрет не идет. Боится лишнюю ночь меня без сказки оставить. Думает, зарежу, дура! Предохраняется…
— Зачем тогда гарем держишь?
— Впрок. Тысяча первая ночь уже не за горами. Да и положено нам, понимаешь… для престижу.
— Далась тебе эта тысяча первая! Почему раньше нельзя?
— Слово дал, — грустно признался эмир, — пока сказки у нее не кончатся, я в гарем ни ногой… а вдруг завтра кирпич на голову?
— Да вашими саманными кирпичами мухи не убьешь.
— Все равно обидно. Хызр, выручай! Детишек хочу! Пусть Аллах пошлет!!!
На этот крик души «святой» не откликнуться не мог.
— Я тут как раз по этому вопросу, — доверительно сообщил он Шахрияру, не покривив душой.
— Неужто пошлет? — ахнул эмир.
— Запросто, — мотнул лопухами ушанки «святой», — но…
— Но? — жадно уставился на «Хызра» Шахрияр Что для этого надо? Все сделаю!
— Во-первых, молитву Аллаху вознести, как положено…
Эмир немедленно плюхнулся на колени и закрутился вокруг своей оси, пытаясь определить, где восток. В подземелье это сделать было трудно.
— Потом, потом. Не мельтеши, — осадил его вор. — Во-вторых, пожертвования сделай. Тут я тебе помогу… в смысле транспортировки к престолу всевышнего. Мечети такая ненадежная вещь…
— Точно, — пригорюнился эмир, — все воруют, шайтаны!
— Ну вот, накликал, — расстроился Багдадский вор, выпучив глаза куда-то за спину эмира.
А за ней странная полупрозрачная голубая личность деликатно пристраивала на золотой холм в самом центре сокровищницы старую медную лампу. Это был Омар, только что выкравший узилище Жасмин из самого глубокого ущелья, куда его брат обычно прятал непокорную девицу, и перемещавший ее поближе к людям. Коварный визирь даже не собирался как-то маскироваться. Наоборот, он старательно шаркал голубой ножкой по золотому склону, привлекая к лампе внимание загулявших алкашей.
— Свят, свят, — начал креститься Багдадский вор. — Кыш отсюда, нечисть поганая!
Омар обаятельно улыбнулся, указал призрачной рукой на лампу и испарился.
— А сколько Аллах берет за наследника, о почтенный Хызр? — нетерпеливый Шахрияр пытался вернуть «святого» к животрепещущей теме.
— Ща подумаем. — «Святой» огляделся. Он понимал, что все его «колесница» не вывезет. Ни в один, ни в два захода. А брать меньше не позволяла воровская совесть.
— Значит, так, — изрек авантюрист, обводя широким жестом зал. — Половину сейчас, а остальное будешь должен.
— Побойся Аллаха! — подпрыгнул эмир.
— Чё бояться? — удивился вор. — Для него ж стараюсь.
Аргумент был убойный. Шахрияр понял, что торг здесь неуместен, но сказалась восточная кровь и он все-таки попытался:
— А может, вторую половину наследники отдадут?
«Если наследники пойдут в меня, а не в евнухов, — мелькнуло в пьяной голове Багдадского вора, — то это вряд ли». Эта же мысль неожиданно пристыдила авантюриста. «Шакал я позорный! — покаянно затряс он головой. — Собственных детей граблю!» Десять долгих томительных секунд «Хызр» боролся со столь не вовремя проснувшейся совестью, но последней этого хватило, чтобы выдавить из «святого» требуемое.
— Ладно, уговорил, — буркнул он, — долги прощаю.
Сказал и понял, что теперь до конца жизни будет казнить себя за доброту. Однако слово не воробей. Багдадский вор тоже был человек чести, хотя и воровской.
— Пошли делить, — сердито скомандовал «святой», хватая лопату. — Ты начинай с той стороны, а я с этой. Аллахову долю налево, все, что останется — направо!
Второй лопаты у эмира не было. Он повертел головой, схватил первый попавшийся поднос и потрусил в другой конец зала. Багдадский вор не ждал. Он уже яростно работал лопатой. Увидев, с какой скоростью «Хызр» отшвыривает Аллахову долю налево, эмир понял, что надо спешить, ибо «святой», явно по рассеянности движется не по прямой, а плавно загибает вправо. Откуда только силы взялись? Поднос в руках эмира творил чудеса. Он рванул наперерез. Пути их пересеклись посередине зала. Лопата с подносом шкрябнули по каменным плитам сокровищницы и столкнулись, взметнув вверх последнюю кучку монет и старую медную лампу. Часть монет полетела налево, часть направо, лампа же рухнула посередине. Прямо в руки эмира и «святого». Они молча схватились за ее ручки и рванули в разные стороны. Силы были равны. Ручки лампы выгнулись дугой.
— Это наследникам, — пропыхтел эмир.
— Аллаху, — рыкнул «святой».
Они рванули еще раз. Ручки держались крепко.
— Соломоново решение, — предложил Шахрияр, отпуская ручку и выдергивая саблю, — делим пополам.
Багдадский вор сообразил, что если он не отпустит ручку со своей стороны, то при дележе может остаться без рук. Лампа с грохотом упала на пол. Эмир взмахнул саблей. Лампа испуганно ойкнула и прыгнула в руки «святого».
— Она к Аллаху хочет! — обрадовался «Хызр».
— Еще чего! Пополам!
— С Аллахом споришь? — возмутился вор.
— Ставь назад! — гаркнул вошедший в раж Шахрияр. — Зарежу!!!
— Меня? — возмутился «святой» и душевно погладил владыку Багдада предметом спора по чалме.
