Ни бравый капитан, ни «скромный» Хасан Абдурахман ибн-Факир не подозревали, что за их спиной уже материализовалась очередная ловушка зловредного Люцифера, мимо которой пройти было практически невозможно.
Роскошный шатер, отделанный золотом и серебром, не заметить было действительно трудно, как и надпись над входом:
ШЕМАХАНСКАЯ ЦАРИЦА
Полог был задернут. Очаровательная суккубочка возлежала на подушках, слушала, как Кощей расписывает свои добродетели, и ждала, когда заказанная Люцифером жертва заглянет внутрь. Демон наслаждения осмотрела себя в ручное зеркальце и довольно улыбнулась. Не устоит. Против такого никакой «папа» не устоит. А уж она-то расстарается. Жизненные силы выпьет все до капли, а душу, так и быть, дьяволу откинет. Суккубочка посмотрела на свои изумительные формы, запакованные в полупрозрачные шаровары и газовую чадру, томно вздохнула и закатила глаза. Долго там этот факир свои байки травить будет? Она чувствовала, что еще немного, и не выдержит. Ей самой трудно сопротивляться своим чарам…
– Классный ты мужик, Хасан!
– Да я, если хочешь знать, – расчувствовавшийся факир так стукнул себя в грудь, что по объемистому животу пошли волны, – даже даром…
Зазвучавшая за спиной музыка спасла Кощея от непоправимой ошибки. Капитан со своим новым проводником подскочили как ошпаренные. Прямо на Илью в ритме танца двигалась неземная красавица, но ассоциации она вызывала настолько земные, что у капитана даже потемнело в глазах. Танец живота «шемаханская царица» выполняла с таким изяществом, полупрозрачные одеяния поднимали волну таких дремучих первобытных инстинктов, что все мысли о Марьюшке вылетели из головы капитана. Наваждению просто невозможно было противостоять. Это был самый критический, самый опасный момент за все время спасательной экспедиции. Люцифер как никогда был близок к успеху, и план его непременно бы удался, если б на пути суккубочки не появился Кощей. Флюиды демона наслаждения не обошли Его Бессмертия стороной. Он тоже танцевал. Страстно. Зажигательно. Старательно оттесняя красавицу от конкурента. Жировые складки на его животике трепетали так эротично, что Илья рухнул на песок и оглушительно заржал. Наваждение улетучилось мгновенно.
– Слышь, Хасан, – выдавил он из себя, изнемогая от смеха, – а у тебя, пожалуй, ловчее получается.
– Папа, – страстно выдохнул факир, заталкивая животом суккубочку в шатер, – я тут дорожку до Буяна уточню, ты погуляй полчасика, – и рванулся внутрь.
Вспыхнуло пламя. Шатер испарился вместе со всем своим содержимым, оставив черные подпалины на песке.
– Даже здесь без своих факирских штучек обойтись не может, – пробормотал Илья, вытирая выступившие от смеха слезы.
– Так, чуть-чуть правее, – распорядился Люцифер.
Черти дружно налегли. Котел, расплескивая воду, заскрежетал по каменным плитам.
– Хорош!
Котел затормозил точно под центром пентаграммы, начертанной на потолке.
– Теперь огоньку. Да побольше!
Черти старались вовсю. Дров не жалели. Жар был такой, что даже дьявол отступил шага на два. Не прошло и пяти минут, как вода забурлила. И вовремя. Пентаграмма вспыхнула малиновым светом.
– Ну, папа, давай! – азартно потер руки нечистый, пританцовывая от нетерпения. И «папа» дал.
Из центра пентаграммы вывалился клубок из двух тел. Волна кипятка плеснулась на угли и рванула вверх обжигающим паром. В том же направлении из чана вылетел розовый визжащий шарик и с резким хлопком испарился. Люцифер кинулся к котлу.
– Какой горячий мужчина…– Суккубочка обмахивала ладошкой мокрое лицо, глядя шальными глазами на дьявола. Судя по всему, до нее еще не дошло, что она плавает в крутом кипятке.
Вода в чане продолжала бурлить.
22
В стельку пьяный Акира целеустремленно двигался по центральному проспекту деревни Кутиновки. На нем было грязное, изрядно помятое черное кимоно, за плечами мешок с формулой. Промышленного шпиона мотало из стороны в сторону, но, к счастью для него, проспект был достаточно узким, а плетни по обеим его сторонам не позволяли доблестному ниндзе упасть внутрь частных владений кутиновских аграриев. Однако аграриям на это было наплевать. Привычные драки – стенка на стенку с мужиками соседней деревни Бузиновки – всем уже давно наскучили, а тут нахальный чужак топчет их родную кутиновскую землю, да еще и имеет наглость их не замечать! А Акира их действительно не замечал. Он опять был в цейтноте. Накануне, ведомый не менее пьяной, чем в данный момент он сам, катаной, они достигли-таки «надежного» места. Катана-кладенец с дикого бодунища заблудилась и, наткнувшись на старую мельницу, объявила, что это она и есть – их земля обетованная, пристроилась около жерновов и отключилась. А наутро Акира, проснувшись с больной головой, поправил здоровье остатками эликсира трехгодичной выдержки, посмотрел на спящего сенсея и с ужасом понял, что похмелять его будет нечем. Недолго думая шпион закинул за спину мешок с формулой «папы» и двинулся в сторону Нью-Посада с твердым намерением загнать ее подороже. Промышленный шпион не боялся подвести своего учителя, который обязался охранять знаменитую формулу отца-основателя. Он был уверен, что успеет ее украсть обратно еще до пробуждения сенсея, и причем не один раз. Последнее соображение навело Акиру на великолепную идею, и он мысленно загибал пальцы, перебирая в памяти посольства, где сможет успешно провернуть эту операцию. От этого занятия его и отвлекли кутиновские националисты.
За ними наблюдал дородный детина с чугунной колчушкой в руках. Праведная душа простодушного Федула при виде неправедных действий односельчан вскипела, и он решительно кинулся на выручку, размахивая языком от колокола. Акира, действуя на уровне автомата, раскидал кутиновских экстремистов, оставив за спиной слабо шевелящуюся кучу. Федул накрыл эту кучу своим телом сверху. Шпиону некогда было разбираться ху из ху, и на звонаря он соизволил обратить внимание, лишь когда тот зашумел сзади.
– Слышь, мужик! Как это ты меня, а? Научи!– Федул был в восторге от мастерства ниндзи.
Даже затуманенные сивушными парами глаза Акиры разглядели наивное восхищение гиганта. Шпион гордо задрал нос:
– Акира будет спрасивать сенсей, мозет его усеника сама иметь усеника и стать сенсей.
Федул потряс головой, пытаясь въехать в смысл сказанного.
– Сенсея река зивет, – ткнул Акира в сторону мельницы, – больсая дом. Больсая колесо. Усеника, – палец ниндзи повернулся в сторону звонаря, – завтра приходи к сенсея.
Это Федул понял и радостно закивал. Довольный и польщенный Акира умудрился не упасть, отвешивая изящный ритуальный поклон, развернулся и возобновил свое синусоидальное движение в сторону Нью-Посада. Нужно спешить. Если он не добудет эликсиру до пробуждения сенсея, не видать ему учеников как своих ушей.
Федул долго провожал восторженным взглядом своего будущего учителя, затем вспомнил о своих делах и заторопился к дому отца Кондратия.
Пришел не совсем вовремя. Батюшка как раз приступил к трапезе. Увидев Федула, тяжело вздохнул, перекрестился и начал выговаривать.
– Сколько раз пояснял тебе, отрок неразумный,– протяжно басил он, окая по-волжски, – как начну псалмы петь али проповеди читать, так кончай за веревочку дергать. Крестом святым осени себя, в храм божий войди да стой себе в уголочке спокойненько.
Федул виновато шмыгнул носом и потупил глаза на погнутый язык бронзового колокола, который он нервно крутил в руках. Пудовая колчушка под пальцами отрока габаритами два на полтора принимала самые разнообразные формы.
– Ну полно, полно, – поспешил успокоить взволнованного звонаря поп, – к вечерне-то язык обратно приладить успеешь?
– Конечно, отче! – обрадовался детинушка, одним движением расправляя бронзовую кривулю.– И колокол обратно привешу…
– Так ты и его сорвал? – расстроился батюшка.
