Я ограничилась беззаботным, не слишком мелодичным посвистыванием. Сначала «лучики» как бы застревали в челюсти; я чувствовала их трепыхание в кончиках пальцев, когда пыталась сосредоточиться на непрерывном потоке. Но через пару минут дело пошло на лад. Я приостановила лечение и осторожно потрогала десну.
– Больно?
– Ы-аю!
– Да или нет? – Я убрала руки, вампир закрыл рот и брезгливо облизнулся. Потом осторожно щелкнул зубами, потрогал пальцем щеку.
– Ну?
– Я исцелен! – неожиданно возопил он. – Свершилось чудо! Мое блаженство бесконечно! Скажите, кто вы и откуда? Я ваш покорный раб навечно!
– Меня зовут Вольха.
– Знаю, это так, для рифмы, – отмахнулся горе-стихоплет.
– До города далеко?
– Верста, поди, с немалым гаком… Почту за честь везти в Догеву магичку доблестную… хм… маком… браком… раком… Тьфу, в общем, влезай на телегу!
Коренник до скрипа налег на оглобли, телега выправилась, и пристяжная нехотя натянула постромки. Как оказалось, до города оставалось всего ничего – если, конечно, знать короткую дорогу по «сгибам».
Вампир довез меня до самого фонтана и долго, громко, велеречиво и в рифму расхваливал на глазах у Старейшин, остолбенело таращившихся на нас с крыльца Дома Совещаний. Рифмоплет ораторствовал около получаса, собрал вокруг себя сотенную толпу и в поте лица втолковывал ей, какая я добрая, отзывчивая и умелая знахарка. Пережарившись в лучах славы, я затесалась в толпе и улизнула домой.
Там меня ждали Крина и пирожки… с капустой. Гадость.
Глава 9
Вздремнув часок-другой после обеда, я вспомнила о настоящей цели своего приезда. В конце концов, я уже почти сутки в Догеве, а тварь все не торопится с визитом. Может, ждет, пока я организую ей достойную встречу?
Отыскав кузницу по толстой струе черного дыма, я заглянула под навес. В глубине стояла наковальня, зловеще коптили угли и пузатые меха протянули к горну свои стальные рыла. Повсюду какие-то железяки, обрезки, куски оплавленного металла. Сам кузнец, черный от копоти, как исчадие ада, размеренно плющил молотом раскаленный добела прут. Я поздоровалась, он обернулся, кивнул, передал прут и молот помощнику и подошел ко мне. Я без лишних слов сунула ему меч.
Повертев в руках сие грозное орудие, кузнец недоуменно поинтересовался, во что я хочу его перековать. Я объяснила, что меч нужно не перековать, а заточить и сбалансировать. Опущенный в воду прут громко зашипел. Кузнец уставился на меня с таким удивленным видом, словно я привела подковать дохлую лошадь.
– Ты уверена? – на всякий случай переспросил он. – У меня большой выбор готового оружия.
– Не стоит. Почините этот.
– Сделаю, что смогу, – неуверенно пообещал он, плашмя похлопывая лезвием по ладони, как палкой сырокопченой колбасы.
– Это не простой меч. Твердый сердечник обшит серебром, а потом уж – ковкой сталью.
– А, понятно-понятно. – Судя по скептическим ноткам в его голосе он решил, что я пыталась выдать дохлую лошадь за спящую.
– Когда он будет готов?
– Денька через три.
– А нельзя ли к сегодняшнему вечеру?
– Постараюсь. – По его лицу можно было прочесть, что даже месяц ковки и балансировки не поможет этой жалкой железяке стать мечом. – Девушке твоей комплекции больше подошел бы гворд.
– Что-что?
– Сейчас покажу. – Кузнец целеустремленно прошелся вдоль длинного стола с готовым оружием и выбрал из кучи железяк что-то длинное и тонкое. – Вот, взгляни. Женская модель, облегченная и с надежным предохранителем.
В руках у меня оказалась полированная палка локтя три с гаком. Вернее, посох с изогнутой рукояткой в виде длинной волчьей морды с хищно прижатыми ушами. В глазницах зверюги поблескивали кусочки полупрозрачного янтаря.
– Тяжеловатый для деревянного, – заметила я, взвешивая посох в руке. – Он что, со свинчаткой в набалдашнике?
Вампир только хмыкнул.
– А ну, дай-ка, – пробасил он, забирая посох. – Учись, малышка!
Взяв гворд в левую руку, кузнец правой рукой повернул волчью голову против солнца. Сместившись на четверть оборота, она раззявила пасть, полную костяных зубов, и одновременно с этим из противоположного конца трости выскочило трехгранное светлое лезвие двух пядей в длину. Сделав выпад, вампир отступил на шаг и имитировал защиту, держа гворд в вытянутых руках параллельно земле.
– Неплохо, а? – Кузнец крутанул рукоятку, и лезвие исчезло.
– Для того, кто владеет техникой боя, – скептически заметила я.
– Главное – элемент неожиданности, – заспорил кузнец. – Гворд – что-то вроде национального оружия, за пределами Догевы используется крайне редко. Поэтому нападающий, как правило, бывает ошарашен – он-то рассчитывал на безоружную жертву. А что может быть безобиднее посоха?
– Нож, спрятанный за голенищем.
– Ты сможешь ножом остановить бешеную собаку? Рысь? Медведя?
– А зачем мне останавливать медведя? Главное, самой не останавливаться, – хмыкнула я, присматриваясь к посоху уже с большим уважением.
– Хорошо. А упыря? Допустим, идешь ты по темному лесу, глядь – упырь.
– Здравствуйте! – жизнерадостно отозвалась я.
– А это невоспитанный упырь. У него в брюхе урчит.
– Ну, не знаю, – растерялась я. Магией упыря можно только остановить. Но убивать, к сожалению, приходится вручную. – Нож, конечно, слабоват. Но гворд еще хлипче. Лезвие короткое, узкое, проворачивать бесполезно. Упырь даже не почувствует.
– Разве? – ухмыльнулся кузнец, приводя гворд в рабочее состояние. – А если вот так?
Под навесом стояла старая рассохшаяся колода. Лезвие вошло в ее гниловатый бочок, как в масло. После удара осталась неприметная дырочка, шириной пальца в три. Кузнец пнул колоду ногой, и она… рассыпалась двумя тонкостенными половинками и кучей щепок. Я подняла одну, рассмотрела. Трухлявая, конечно, но уж не податливей упыря.
– Впечатляет, – признала я. – Можно взглянуть поближе?
Лезвий было не одно, а целых три. Они прижимались друг к другу, как тычинки в бутоне. Малейшее сопротивление острию приводило в действие скрытую пружину, и тычинки расходились. Удар в грудь мог разорвать сердце на куски, в живот – превратить внутренности в кашу. За широким венчиком из лезвий легко входил «стебелек» – деревянная часть трости. Да, от него царапиной не отделаешься, дай бог обратно вытащить.
– Когда вытягиваешь, лезвия механически сжимаются, – прокомментировал кузнец, явно гордясь своей работой. – Ну, что ты теперь о нем думаешь?
– Гадость, – честно созналась я.
– Как хочешь, – обиженно поджал губы кузнец. – Но с мечом против гворда выходить не советую.
– А что, кто-то собирается нападать на меня с гвордом?
Но кузнец уже развернулся и ушел к горнилу. Кажется, мое пренебрежение к национальному оружию огорчило его кровожадную душу.
Отделавшись от меча, я вернулась на площадь и с удивлением обнаружила там ярмарку, причем в самом разгаре. Обычно торжища устраивают по утрам. Может, для вампиров вечер – как утро? Но они и днем бодрствуют…
Торговали с телег, в основном снедью и готовым платьем. Приценившись там-сям, я осталась довольна – купцы запрашивали по-божески, на порядок ниже, чем в Стармине. Разжившись здоровенным персиком, потянувшим на полтора фунта, я неспешно прошлась вдоль рядов – их было всего два, но зато длинных, кольцевых, по периметру площади. Половина купцов оказались местными, крылатыми, но были тут и гномы с их неизменными мечами, шеломами и кольчугами, эльфы, торгующие воздушными тканями, легкими тугими луками, безделушками из полудрагоценных и поделочных камней, парочка дриад с лотком эликсиров да горластый леший, рекламирующий накладные усы и бороды. Сия растительность густо покрывала его собственную физиономию, начинаясь от бровей и уходя куда-то под кожух. К моему удивлению, покупатели если не толпились у прилавка, то по крайней мере не иссякали, серьезно примеряя гирлянды колючих волос. Я уже знала, что природа лишила вампиров ежеутреннего ритуала намыливания и сбривания, то есть ничего, пышнее бровей и ресниц, на их лицах не произрастало. Им бы радоваться, так нет же. Может, в студеную зимнюю пору у них подбородки мерзнут? Но закупать в начале лета волосяные изделия – чистое безумие… только не с точки зрения моли. Неужели последний писк моды – битая молью борода?
