Где-то спустя час моя тактика принесла плоды. Из города выехал маленький отряд, овеваемый королевским штандартом и длиннющими усами десятника. Почти сразу же в другом конце дороги показался конный разъезд вольных стрелков-арбалетчиков – законопослушный аналог удалых разбойничков. Мохноногие кони в золотистых чепраках с лязганьем грызли удила, капая слюной. По крутым шеям стекала пена. Отряды поравнялись как раз напротив моего укрытия. Десятник короля и атаман наемников обменялись приветственными взмахами, не нарушая строя. Сизый, запыленный труп волка, привязанный за задние лапы, волочился за буланым конем атамана.
– Поймали?
– А то как же! – самодовольно усмехнулся атаман. – Знатное дельце провернули, поди, обломится маленько золотишка.
– С кого требовать будете? – поинтересовался десятник.
– С градоправителя, с кого же еще?
– Вези во дворец, – посоветовал десятник. – С монетного двора всю ночь дым на площадь гнало, глядишь, заплатят новенькими монетками. Вечером жду тебя в «Лиловом первоцвете»!
Атаман молча кивнул, и отряды разминулись. Я выехала из кустов и увязалась за вольными, подкидывая на ладони тяжелую золотую монету. Лысеющий арбалетчик, замыкавший строй, проявил заметный интерес, даже осадил коня. Я пришпорила Ромашку, и она поравнялась с золотистым чепраком.
– Да вас можно поздравить с добычей, господин вольный, – насмешливо сказала я, еще раз подбрасывая монетку. Блеснув на солнце, она скрылась в широкой, привычной к арбалету ладони. – Не потешите ли меня увлекательным рассказом?
Еще одна монетка совершила перелет в один конец. Арбалетчик расправил плечи, приосанился.
– Можете спать спокойно, госпожа. Я лично всадил в эту тварь две стрелы.
– Да хоть четыре, – поморщилась я. – Меня интересует не результат, а сам процесс. Где и как вы его упустили?
Арбалетчик подскочил как ошпаренный. Коняга недовольно всхрапнула, сбиваясь с шага. Я поспешила утешить стрелка еще одной монеткой.
– Не вешайте лапшу на уши. Оборотень был белым, как снег, а этот седой и облезлый. Матерый волчара, но, к сожалению, почти без зубов. Где вы его раздобыли?
Арбалетчик поежился, помялся, но четвертая монетка распахнула шлюз его красноречия.
– Ехали мы, значит, полем… – наклонившись к моему уху, жарко зашептал он. – С дозора ехали. И тут – волчище. Близенько пронесся, локтях в ста. Кони спокойные, привычные, мы их развернули – и в погоню. Ух, как он улепетывал! С борзыми не догонишь. Хорошо, степь кругом, ни кустика, ни речушки, далеко видать. Версты полторы мы его гнали, да только хрен догнали б, не нырни он в рощицу. Ма-аленькая такая рощица, осин десяток да лозняки. Ну, мы спешились, оцепили рощицу и давай палками по стволам молотить! Аж в ушах засвербело! Матерый сразу выскочил, мы его живенько уделали, глядим – не тот! Стали дальше сходиться, однако ж без толку! Ей-ей, каждый кустик обшарили, все деревья осмотрели – нету! Негде ему было спрятаться! Видно, обернулся нетопырем и полетел в свой гроб!
– Несомненно, – с серьезным видом поддакнула я, натягивая поводья. Ромашка послушно остановилась на обочине. Мы постояли, подумали. Дело близилось к ночи, солнце коснулось горизонта и побагровело, раскалив тучи. Искать по темноте некий лесок, а в том леске – вампира, ускользнувшего от зорких глаз дюжины стрелков, было безнадежной затеей. Да и вряд ли Лён оставался там больше десяти минут после отъезда вольных.
Мне ничего не оставалось, как вернуться в Школу.
Вала не было видно, черный жеребец стоял в стойле и со скрежетом грыз огромный сочный сахарный бурак. Конюх никого не видел, ничего не слышал, ничего о Лёне не знал, зато набросился на меня с красочной байкой об «агромадном страховидле» с зубами «вот отседова и доседова», сожравшем и покалечившем «жуткую уймищу» народу на ярмарке, а как стали его ловить, так он «летаить, хохочить и шиши кажить!».
– Ну-ну, – кисло поддакнула я, вручая конюху Ромашкин повод. – Учитель вернулся?
– Вот токо-токо. Говорят, сошелся он со страховидлом в смертном бою и одолел бы, не заплюй ему страховидло глаза и одежу сверху донизу. А с кобылой-то что? Вся в мыле, бедолага.
– Вот и займись, – отрезала я. – Ты конюх или сказочник-потешник?
Парнишка что-то буркнул себе под нос и повел Ромашку в глубь конюшни.
Я помялась у парадного входа Школы, но заходить не стала. Испугалась. Пошла в обход. В холле я могла наткнуться на Учителя, а если влезть в окно столовой, то можно по пожарной лестнице подняться прямо на шестой этаж.
Дракон сидел ко мне спиной, вздрагивая лопатками, зловеще чавкая и похрустывая.
– Рычи?
– Вольх-х-ха? – дракон повернул ко мне окровавленную морду, облизнулся. – С-с-слышала о новом правиле? Теперь адептов не отчис-с-сляют, а с-с-скармливают… Вкус-с-снятина…
– Очень смешно, – мрачно сказала я.
Дракон опустил морду и вгрызся зубами в торчащие ребра выпотрошенной туши. Когда он мотнул головой, вырывая лакомый кусок, туша перевернулась и я увидела запрокинутую баранью голову с остекленевшими глазами.
– С-с-слышал, у тебя неприятнос-с-сти… – дракон захрустел бараниной, жмурясь от удовольствия.
– Может, сообщишь мне что-нибудь новенькое? Скажем, ты не видел здесь такого высокого, светловолосого парня в золотом обруче с изумрудом?
– Парня – нет, – дракон задумчиво разглядывал тушу. – Пробегал тут с-с-с утра один вампир, вроде бы где-то я его раньше видел… В Догеве, что ли? С-с-славное местечко, я туда раньше на водопой летал, на ц-с-селебные воды, от ис-с-зжоги лечилс-с-ся.
– С утра не считается.
– Я не обратил бы на него ос-с-собого внимания, – невозмутимо продолжал дракон, – ес-с-сли бы не камни.
– А поподробнее? – насторожилась я, присаживаясь на толстый драконий хвост.
– У него была пропас-с-сть драгоценнос-с-стей… – мечтательно прошипел Рычарг. – Рубины, изумруды, с-с-сапфиры, алмаз-с-сы, о, миленькие алмаз-с-сы! Я почуял их за верс-с-сту. Вампир нес-с-с их в такой увес-с-сис-с-стой с-сумочке за пояс-с-сом. У меня было такое ис-с-скушение его с-с-съесть…
– Так съел бы! – в сердцах бросила я. Никакой сумочки я у Лёна не видела. Ни один из карманов его облегающего одеяния не топорщился, в руках вампир ничего не держал. Выходит, он избавился от сумочки – или ее содержимого? – до встречи со мной. Куда он дел целую пропасть камней, настоящих, по словам Рычарга (в том, что касается драгоценностей, драконы никогда не ошибаются)? Пропил? Раздал нищим? Черт его подери, раздал! Не нищим, а лучникам! Вот в чем разгадка их неумелой стрельбы! Лён подкупил самых достойных конкурентов, дав им двойную, а то и тройную стоимость приза, и те вышли из игры, предварительно отсеяв своей ударной стрельбой дилетантов. Те, кого вампир не смог или не успел завербовать, были подло выведены из строя в последнем туре. Не легче ли было выкупить меч у реального победителя? Видимо, нет. Люди гораздо охотнее продадут возможность на выигрыш, чем сам выигрыш. Лён не хотел рисковать. Меч не должен был попасть в чужие руки. Вампир стрелял превосходно, но, если бы лучники-профессионалы были заинтересованы в победе, ему пришлось бы здорово попотеть. Говорят, Лэриэн Подгайский мог четырьмя стрелами распять бабочку, сидящую на стволе дерева, едва видимого человеческим глазом. Оседлые эльфы не честолюбивы, дай ему настоящий алмаз вместо эфемерной бирюзы – он возьмет да еще спасибо скажет.
Н-да, разговора с Учителем не избежать… Как только выдержать первые волны его гнева, как вклиниться между ревущими гребнями? Вот беда, Магистр не терпел, когда его перебивали. Мог и голоса лишить, а потом, не слушая оправданий, телепортировать ослушницу на кухню, поставив перед фактом почистить мешок картошки.
Тяжкие раздумья все замедляли и замедляли мои шаги. На подходе к учительской до меня донеслись раздраженные голоса, и я остановилась, жадно вслушиваясь.
Разговаривали трое – школьный секретарь, градоправитель и Учитель.
