Она написала Генеральному секретарю ЦК РКП(б) Сталину, признавая ошибки, прося отправить ее на Дальний Восток или за границу, полагая, если ее простят, то она получит место за границей, где может быть всего полезнее с ее образованием. Дыбенко ничего не знал о ее письме.
Сталин быстро ответил телеграммой: «Мы вас назначаем на ответственный пост за границу. Немедленно возвращайтесь в Москву». Она поставила мужа перед фактом своего отъезда. Вышла ссора, окончившаяся выстрелом. Но ничто не могло остановить Александру Михайловну.
Она покинула раненого Дыбенко. Встреча со Сталиным, который, несмотря на занятость, моментально принял ее, высветила возможности: она назначается советником к послу в Канаде Войкову.
Это вначале вызвало сопротивление в Наркомате иностранных дел, где боялись отказа в агремане. Так и случилось. Власти цивилизованных Британии и Канады не переварили «сего витамина».
Коллонтай опять к Сталину.
— Что же мы с вами будем делать? — размышлял он. — Не хотят вас. Есть ли страна, где бы вы меньше нашумели?
Коллонтай подсказала ему Норвегию.
— Попытаемся, — сказал он.
Вышло!
Что ни писали бы люди, включая меня, о Сталине, факт есть факт — с его подачи совершилось невероятное: миру явилась первая в истории человечества женщина-дипломат. В подчеркнуто мужской роли. С мужским предназначением. В мужском эшелоне власти.
Опытная, образованная — она знала пять иностранных языков — Коллонтай стала советником в Представительстве РСФСР в Норвегии.
На пути к новому месту службы она записала в дневнике: «Переживания эти (имеются в виду трудности с ее дипломатическим устройством. — Л.В.) светлые и радостные, в них растворился и исчез мрак и скорбь всего личного, пережитого за этот год и завершившегося выстрелом в Одессе». Работа за границей — такова была цена разрыва Коллонтай с Дыбенко.
Отныне Александра Михайловна — человек Сталина.
Когда Дыбенко, переживая разрыв, написал ей в Норвегию о том, что хочет приехать, она опять обратилась с письмом к Иосифу Виссарионовичу, прося разрешения на этот приезд. Получила его, преодолев сопротивление местных властей, не знавших, как поступать по протоколу с мужем женщины-дипломата, куда его сажать, с кем знакомить.
Дыбенко пробыл у Коллонтай три недели. Этот мужлан явно не смотрелся на фоне вылощенных дипломатов, окружавших ее. Проводила с сухими глазами. И отправила депешу Сталину: «Прошу больше не смешивать имен Коллонтай и Дыбенко». Словно отчитывалась перед вождем в чем-то ему не безразличном.
А еще написала «красивой девушке», новой подруге Дыбенко, письмо с пожеланием счастья. Оставила за собой последнее слово. Подарила ей Павла Ефимовича.
Александра Михайловна прожила долгую жизнь в двух веках. Сначала это была женщина с постепенно нарастающей силой, которая ярко проявилась в первой четверти XX века: и в противодействиях царскому строю, и в возражениях Ленину, и в дерзкой физической любви к молодому Дыбенко. Она ощущала себя не слабее мужчин.
Пройдя кризис, Коллонтай почувствовала необходимость не физической, а государственной мужской силы и безошибочно увидела ее в Сталине.
Оказавшись на дыбе времени (один корень слов «дыба» и «Дыбенко» — мистическая случайность. Можно ли было мне не воспользоваться ею для названия главы, не рискуя быть обвиненной в бестактности? — Л.В.), Коллонтай оставила потомкам для размышлений парадоксальный, нелепый гигантский опыт подавления в себе женского начала при внешней подчеркнутой женственности, дабы на общественном уровне утвердить этот опыт равным мужскому. Не вышло…
По существу, Коллонтай во второй четверти XX века стала верной служанкой Сталина во всех областях международной политики: стирала, мыла, готовила — на дипломатическом уровне. Без колебаний, столь свойственных ее отношениям с Лениным. Возможно, наблюдение за этими колебаниями и дало Сталину мысль приручить Коллонтай.
Она была старше его на семь лет. Он немолодой женился на девочке Аллилуевой, когда Коллонтай переживала роман с молодым мужчиной. Две революционные пары продемонстрировали свободу от буржуазных предрассудков, но счастливыми от этого не были. Потянувшись к чужой молодости, Сталин и Коллонтай оказались товарищами по несчастью, хотя вряд ли делились им друг с другом.
Никаких интимностей между ними не предполагаю. Сталину, несомненно, польстило то, что яркая, образованная, знаменитая женщина обратилась к нему за помощью. Она стала как бы его ответом Ленину на Инессу Арманд. Не получилась Крупская из Надежды Аллилуевой, пусть выйдет из Коллонтай соратница покрепче Инессы.
Противилась Ленину — подчинилась Сталину.
Знаменателен разговор вождя с Дыбенко, о котором Павел Ефимович рассказал бывшей жене при встрече в 1930 году. Сталин пригласил его, служившего на юго-востоке страны и вызванного по делам в Москву, к себе на ужин. Неожиданно спросил:
— А скажи-ка мне, Дыбенко, почему ты разошелся с Коллонтай?
Тот начал что-то объяснять — Сталин перебил его:
— Большую глупость сделал.
Дыбенко осознавал эту глупость, писал Александре Михайловне, когда она работала в Норвегии, жаловался на одиночество. Узнавая, что она в Москве, всегда устраивал себе командировки в столицу.
В 1928 году они встретились в Москве на приеме у афганского посла.
Она писала: «Ко мне подсел Павел Дыбенко. Подошел и Раскольников. Втроем сели за маленький столик. Ели мороженое.
«Будто 17-й год», — пошутил Раскольников.
И как тогда, на него тотчас огрызнулся Павел, стал прохаживаться, что Раскольников растолстел и похож на буржуя.
«Что ты такой злой, Павлуша?» — обычный вопрос Раскольникова, как в те годы.
Что-то сейчас, как и тогда, кипит у Павла против Раскольникова. Ревность прежних лет? Или память мрачных, жутких дней весны 18-го года?..
Я посмотрела на себя в зеркало. Очень я другая, чем в 17-м году. О себе судить трудно. А к Павлу у меня все умерло. Ни тепла, ни холода. Равнодушно. Странно…«
Интересно, какую ревность Дыбенко к Раскольникову вспоминает Коллонтай? Была ли ревность связана с нею, ее поведением жрицы свободной любви в 1917—1918 годах, или это ревность, как говорится, производственная, к более преуспевающему военачальнику?
Думал ли Сталин о Коллонтай, отправляя Дыбенко на казнь в 1937 году? Она попросила Сталина не смешивать более имен Коллонтай и Дыбенко. Он выполнил ее просьбу, так как других просьб не поступило.
Не одну молодость пережила Коллонтай. Первая — обычная. Вторая — революционная. Третья — «бабье лето» с Дыбенко. Четвертая — дипломатическая. В последней молодости она была особенно хороша: добилась взаимного признания СССР и Норвегии и стала там первой женщиной в истории — полномочным послом, потом она же — посол в Мексике, потом — снова Норвегия, потом — Швеция.
Коллонтай устроила Советскому Союзу выгодные займы у всех этих стран, завела самые высокие связи — с президентами, королями, знаменитыми людьми мира, такими, как Фритьоф Нансен, вела переговоры о торговых сделках и воздушных линиях между странами, сыграла одну из решающих ролей в мирных переговорах с Финляндией.
Приезжая в командировку или в отпуск в Москву, Александра Михайловна непременно встречалась со Сталиным и наедине решала с ним многие международные вопросы. Он принимал ее, несмотря на занятость, без промедления.
Не перечесть всех титулов, наград, званий, которыми одаряли ее главы государств и международных ведомств.
Ни в чем не отказывая своей любимице, Сталин иногда давал ей понять, чтобы не зарывалась. Когда она смело высказала намерение поменять Норвегию на Швецию, он нахмурился.
— Не решено еще, не о чем говорить. Добейтесь гарантийного пакта в Норвегии.
Но в результате выполнялись ее желания.
Именно в Сталине слабеющая Коллонтай наконец нашла мужскую силу, которой не находила в других, найдя, не сомневалась и служила, чем могла, чувствуя за собой защитную стену его власти. Жрица свободной любви обнаружила счастье не в равенстве — в подчинении.
