Однако имелся свой кодекс правил и поведения. За этим следили доверенные лица, как правило, по двое от каждой из сторон. Их называли смотрителями. Они заранее оговаривали между собой условия поединка, согласовывали тип того или иного оружия, а также что? считать моментом наступления сатисфакции, или, иначе говоря, примирения. Далеко не всегда Примирение заканчивалось гибелью одного из противников. Если суд чести признавал оскорбление легким или средней тяжести, то бились обычно до первого серьезного ранения.
Обычай таким образом решать спор со временем также пришелся по нраву и простому люду и вскоре приобрел массовый характер. Если Высокородные прибегали к Примирению только в случаях, касающихся удовлетворения поруганной чести, то для безродных достаточной причиной для вызова могло стать несвежее мясо, проданное торговцем на рынке.
Так как простой люд в подавляющем большинстве не умел владеть мечом, да и свободное ношение оружие простолюдинами было под запретом, большое распространение получило именно метание друг в друга дротиками. За их ношение полагался только небольшой штраф, тогда как за меч можно было легко получить несколько лет каменоломен. Да и стоили они куда как дешевле. Здесь также существовало несколько разновидностей выяснения отношений. Но самым распространенным стал такой. Противники вставали на расстоянии до пятидесяти шагов друг от друга и по команде начинали сходиться к барьерам, расстояние между которыми не превышало
десяти шагов. Кто первым метнул дротик, должен был оставаться на том же месте, ожидая ответного броска. Если оба броска не поражали цель, то противники расходились, и все начиналось сначала. Это повторялось до тех пор, пока один из соперников из-за ранения или смерти не выбывал из поединка или не объявлялось Примирение по обоюдному соглашению сторон.
Вызовы для Примирения в то время были обыденным делом. На этих поединках гибло или получало тяжелые увечья большое количество горожан. Видимо, поэтому одним из первых Указов Арчи Мудрый запретил этот варварской обычай. Горожан, решивших нарушить запрет, ожидала смертная казнь. Эти строгие меры свели к минимуму такого рода схватки. Смертность в Городе резко сократилась.
Понимая, что своим указом он вызвал волну недовольства у всех слоев населения, Арчи Мудрый ввел Примирение в один из этапов Ритуала. Это сразу повысило его зрелищность и давало заклятым врагам возможность выяснить свои отношения. Правда, только один раз в десять лет, во время Празднования Исхода.
Как поведет себя Ник? Об этом Шептун старался не думать. Он уже успел хорошо узнать Найденыша, как про себя продолжал его называть... Несмотря на свои внушительные физические данные, тот не признавал насилия ни в каком виде. Это было странно, даже как-то дико, но это было так. Что будет, когда ему придется сразиться с опытными воинами не на жизнь, а на смерть? Но что-то менять было уже поздно.
Шептун решил, хотя бы бегло, прощупать отдыхающих после первых испытаний участников. Их оставалось еще очень много, больше сотни. Одни сидели на корточках, ели предложенную смотрителями еду. Другие лежали, вытянув уставшие ноги. Ник, отказавшись от еды, сделал лишь несколько глотков воды, стоял чуть в стороне и казался совершенно безучастным к происходящему. "Как бы ему что не подмешали, - заволновался Шептун. - Хотя, если этого и следовало ожидать, то вряд ли сейчас, - успокоил он себя. - Пока слишком еще много претендентов на победу, всех не перетравишь. А вот когда круг сузится, тогда надо будет следить во все глаза".
Что-то Шептуна все-таки настораживало. Он переводил взгляд с одного участника на другого, но не мог определить причину своего волнения. Вот поодаль ото всех в кругу стояли семь воинов альваров. Держатся стороной, но это так они всегда. Ближе к парапету сидели на корточках степняки. Сколько их? Восемь. Поговаривали, что их будет значительно больше. Может, конечно, успели отсеяться. Среди них выделялся здоровый, свирепого вида воин. На нем была только короткая кожаная юбка, железные поножи прикрывали голени. Широченную грудь крест-накрест пересекали широкие, проклепанные железными пластинами кожаные ремни. До локтей мощные руки были защищены толстыми, усеянными острыми шипами кожаными наручниками. Его голова была выбрита налысо, только тонкая косичка черных волос спадала на спину. От степняка так и веяло звериной силой. "И куда же я, старый, обрюзгший желтобрюх, отправил Ника? - Шептун непроизвольно поежился. - Что за наваждение нашло тогда на меня?" - в который уж раз спросил он себя.
Вновь завыли медные трубы, ознаменовав начало нового этапа. Ник потянулся всем телом, разминая мышцы. Со стороны он казался абсолютно спокойным. Но в глубине его разума что-то происходило. Он заглянул в себя. Волнение присутствовало, но это было нормальным. Небольшой мандраж всегда имел место перед соревнованиями. Ник знал, что легким усилием воли он мог заставить свое тело в любой момент полностью расслабиться. Но это сейчас было бы неверно. Организм реагировал так, как требовали того обстоятельства. Адреналина, правда, вырабатывалось все же немного больше, чем надо. Причиной, скорее всего, являлось то, что теперешняя обстановка разительно отличалась от спортивных соревнований, в которых ему доводилось раньше участвовать. И рев стотысячной толпы больше напоминал не крики скандирующих болельщиков на стадионе, а стон огромного раненого зверя. Угрюмые же, недружелюбные воины, окружающие его, только усиливали это впечатление.
Ему в который раз стало неуютно. Великий Город, с его непонятными законами и средневековыми правилами, не оправдал его надежд. Теперь он, кажется, стал понемногу понимать нелюбовь жителей Прилесья ко всему городскому. Ему вспомнилась их деревня, дом Шептуна, милая мордочка ядоплюя. Ему даже стало неудобно, что поначалу считал их грубоватыми неулыбчивыми дикарями. А они были просто людьми, живущими в сложных условиях, в ежедневной борьбе за свое существование. И несмотря на враждебную среду, окружающую их, они тем не менее оставались честными, отзывчивыми и всегда готовыми прийти на помощь друг другу. В городе же было совсем наоборот. Несмотря на большое скопление людей, горожане на самом деле были разрознены, и, казалось, каждый был только за себя.
Тем временем рев толпы нарастал. Ник посмотрел в центр арены. Там двое смотрителей доставали что-то из большого сосуда, а третий выкрикивал имена зычным голосом. Глашатаи на трибунах подхватывали его слова и передавали их дальше по заполненным битком рядам. При этом они использовали приспособления, напоминающие медные воронки. По-видимому, эти устройства служили усилителями звука. Участники, услышав свои имена, выходили к краю арены. Там уже другие смотрители разводили их по парам.
- Ник из рода Вестгейров! - Протяжно и уже не в первый раз гудел смотритель. До Ника не сразу дошло, что это вызывают именно его. - И его противник, - смотритель немного замешкался, - Тын-Тын из стойбища Карантын! Эти два воина сойдутся в поединке, чтобы выяснить, кто из них достоин претендовать на Высочайшую Просьбу!
Кто-то подтолкнул Ника, и он поспешил в сторону поджидавшего его смотрителя. Участник со странным именем уже был там. На нем была кожаная юбка до колен, а голый торс блестел, словно покрытый кремом для загара. Нику в нос ударил неприятный резкий запах давно не мытого тела вперемежку с еще чем-то более отвратительным. Это явно не крем, мелькнуло у Ника. Больше похоже на прогорклый жир. Ник постарался ничем не выдать своего отвращения, а когда увидел глаза противника, то по его спине пробежал холодок. Тот смотрел на него с такой неприкрытой ненавистью, что Ник поспешил отвести взгляд. "Почему он так на меня смотрит? Мы же до этого даже не встречались?"
Тем временем смотритель, тоже морща нос от смрада, исходящего от воина, указал на дротики, лежащие на столе. Дротики были в метр длиной, с увесистыми на вид металлическими наконечниками. Нику бросилось в глаза, что одни были остро заточенными, другие же имели тупую, закругленную форму.
