- Чего того? А ну-ка давай подгоняй животину! Нам надо затемно успеть добраться до места.
- Так я что и делаю. Уже какую палку об ее хребет обломал. Со счета сбился! Так она и вовсе окочуриться может. Что тогда будем делать?
- Что-что, сам знаешь, что, - на себе потащим.
Ник помотал головой, стараясь рассеять наваждение. Мозг прострелила резкая боль, и он снова отключился.
Ник лежал на чем-то жестком. Во всем теле чувствовалась ломота и слабость. Немного знобило. Глаза открывать совершенно не хотелось. Еще теплилась призрачная надежда, что это все сон. Сейчас он откроет глаза и окажется в своей спальне, в родительском доме. Выпрыгнет в окно как есть и с наслаждением вдохнет пьянящий воздух горного Алтая. Затем по пологому склону пробежится до Телецкого озера, с разбегу нырнет в его даже летом прохладные воды и, вволю накупавшись, подоспеет как раз к приготовленному бабушкой завтраку. Или, на худой конец, окажется на своей жесткой койке в тесной каюте на базе "Тау-Кита 1". Ник понял, что для сна рассуждает слишком логично и окончательно пришел в себя.
Он вспомнил все, что с ним приключилось, но как-то отдаленно. Мозг услужливо заблокировал часть сознания, и Нику сейчас казалось, что недавние кровавые события на арене произошли не с ним, а с кем-то другим. А он находился там только в качестве зрителя.
Ужасно хотелось пить. Голова кружилась. Симптомы были знакомы. Он явно переборщил со спидинг-ап. Организм истощил свои запасы, и теперь приходилось расплачиваться за это диким упадком сил. Первым делом надо напиться. Потом должен прийти аппетит.
Ник кряхтя ничуть не хуже Шептуна, свесил ноги со своей лежанки и не спеша принял сидячее положение. В голове тут же зашумело, а перед глазами поплыли тысячи светлячков. Он с силой зажмурился, потом снова открыл глаза. В них еще рябило, но зрение начало восстанавливаться. "Все не так уж и плохо, - подумал он. - Как говорил отец: жить будем!" Тут Ник заметил, что все его ссадины, многочисленные ушибы и порезы заботливо смазаны какой-то густой мазью. О! Только не это! Ему стало неловко. Пока он был без сознания, его всего обмыли и одели в свежую одежду.
На улице послышались приближающиеся шаги, дверь, скрипнув, чуть отворилась, и в образовавшемся проеме появилась озабоченная физиономия Сита. Когда их глаза встретились, на лице мальчика отразилась целая палитра чувств от удивления до радости, и он что есть мочи заорал:
- Ник! Живой! - и не обращая внимания на скривившегося от шума в голове Ника, продолжал речитативом: - Бородавочника тебе в одно место! Ну ты и спать горазд, беременный перекатыш! Всех перепугал, понимаешь. То ли жив, понимаешь, то ли того, понимаешь. У тебя всегда все не как у людей! Ну что ты за человек! А, Ник?
- Воды, - пытаясь остановить этот бурный словесный поток, произнес Ник - голос предательски дрожал. Получилось это как-то жалобно, и Ник, прокашлявшись, более твердо повторил: - Сит, воды. Принеси воды.
- Воды? А, воды, конечно, воды. Сейчас я тебе принесу, и воды принесу, и отвар тебе Шептун приготовил. - Сит аж пританцовывал от возбуждения. - Ты это, только не спи больше, я быстро, одна нога здесь, другая там. То есть наоборот! Ну ты меня понял. Дождись меня, я быстро.
Сит выскочил за дверь, и уже с улицы было слышно, как он орет:
- Шептун! Сюда! Скорее! Лежебока проснулся!
Ник со вздохом откинулся к стене, не замечая на своем лице глупую улыбку.
- Ну, ты как? - Шептун в который раз справился о его самочувствии. Была уже ночь. Все вокруг заливал изумрудный свет Доминии. От этого даже привычные предметы выглядели незнакомыми. Огромный диск планеты, казалось, просто нависал над головами. Похоже, она находилась сейчас в перигее. Абсолютно черное небо, отсутствие мало-мальской облачности. Все это создавало прекрасные условия для наблюдения.
"Эх, сейчас бы мне самый простенький телескоп, и можно было бы разглядеть целые континенты и моря, если таковые там, конечно, имеются". Нику казалось, что даже невооруженным глазом он различает замысловатый рельеф ее поверхности.
- Око открылось, - Шептун заметил его интерес к Доминии и, по всей видимости, истолковав это на свой лад, добавил: - Быть беде.
- Почему сразу к беде? - нехотя спросил Ник. Он был уже сыт по горло последними событиями, и ему совершенно не хотелось сейчас не то что обсуждать, а даже и думать о каких-то там возможных передрягах. - Такая вокруг красота, Шептун! - он обвел рукой вокруг.
- Красота, - не то подтвердил, не то передразнил его старик. - Все сходится, Ник. - Заметив его непонимающий взгляд, Шептун пояснил: - Все, как в преданиях. Я-то, конечно, не всем там россказням верю, уж годы не те, чтобы верить-то небылицам всяким. А только так широко Десница со времен Первого Исхода не открывалась. Аж мурашки по коже бегут, стоит только взглянуть на нее. Да и в голове постоянно шумит, будто шепчет кто мне. Даже во сне этот голос слышу. Только понять ничего не могу. Да не смотри ты так на меня, как на дурь-травой укушенного, - усмехнулся старик, - точно говорю, не к добру все это.
- Шептун, а если я тебе скажу, что это ваше Око Доминии просто-напросто такая же планета, ну в смысле такой же мир, что и здесь, ты мне поверишь? Или решишь, что это меня дурь-трава укусила?
- Ну-ка посмотри на меня! - Шептун всем телом повернулся к Нику и впился в него пристальным взглядом.
- Ладно-ладно, тебе, Шептун, - Ник, не ожидавший такой реакции, растерялся. - Око так Око.
- "Орфиус в небе плывет, пылая, светом своим вокруг озаряя. Юниус, младший, горит весь в объятьях отца. Каприус, средний, - пуст и безжизненный он, Сантиус холоден, как мраморный лед. Лишь Терриус жизни родник, а чтоб не погибла она, сестра за нами следит, имя Доминия ей".
Ник не сразу сообразил, что старик процитировал незнакомое ему четверостишие.
- Это отрывок из одного трактата. Авторство приписывают Зану Мыслителю, жившему задолго до Первого Исхода, - после минутной паузы пояснил Рич. Потом так же пристально посмотрел на Ника и добавил:
- Вижу, что это имя тебе ни о чем не говорит. И это еще более странно. Не много я встречал людей, читавших труды Зана. А уж те, кто разделял его взгляды на устройство мироздания, мне и вовсе не попадались.
Вместо ответа Ник поднялся, нашел валяющуюся на земле сломанную палку и, протянув ее старику, попросил:
- Нарисуй.
- Ладно, только где ни попадя не повторяй, а то сочтут умалишенным, - потом, усмехнувшись чему-то своему, добавил: - Хотя тебе к этому, похоже, не привыкать.
Старик быстро и вполне сносно схематично изобразил местную солнечную систему, только линейно, расположив планеты в ряд.
- Можно мне? - протянул руку Ник. Шептун с любопытством передал ему палку. - Это Орфиус, так? - Ткнул он в самый большой кружок. - Это Юниус, это Доминия, это Терриус, мы здесь, так? - Старик молча кивал. - Это тогда Каприус и Сантиус.
- Молодец этот ваш Зан Мыслитель! - с уважением произнес Ник. - Только кое-чего здесь не хватает. Он начал чертить пунктирными линиями орбиты этих планет.
- Эти круги я тоже на старых рисунках видел, - в голосе старика зазвучал неподдельный интерес, - только вот непонятно, что художник этим хотел сказать?
- Все эти миры вращаются вокруг Орфиуса, а Терриус еще и сам вращается вокруг себя.
Шептун долго молчал, изредка шевеля губами, как будто спорил сам с собой. Ник так же молча осторожно наблюдал за ним. Наконец, старик вздохнул и произнес:
- Возможно, и так, а возможно, и не было никакого Зана Мыслителя.
Вдруг далеко у самого горизонта небо прочертили всполохи молний. Старик вздрогнул как-то всем телом. Потом вскочил с бревна, служившего им импровизированной скамьей, и с напряжением уставился в ту сторону. Полыхнуло еще раз.
