Гросвенф быстро приготовил магнитофонную запись для экспериментальной передачи по портативным приемникам. Включив ее, он принялся обходить людей и наблюдать за их реакцией. Четверо индивидов казались чем-то обеспокоенными. Гросвенф приблизился к одному из них, который непрерывно тряс головой.
— В чем дело? — осведомился он.
— Я все время слышу голос. Смешно! — человек грустно рассмеялся.
— Громкий? — это был не совсем тот вопрос, которого мог ожидать обеспокоенный человек, но Гросвенф задал его намеренно.
— Нет, далекий, он уходит, а потом…
— Он уйдет совсем, — успокаивающий голос Гросвенфа благотворно действовал на человека. — Вы не знаете, каким чувствительным бывает мозг. Я уверен, что сейчас, после того как он привлек к себе ваше внимание и заставил меня разговаривать с вами, голос исчезнет совсем.
Человек повертел головой туда-сюда, прислушиваясь. Затем он удивленно взглянул на Гросвенфа.
— Исчез…— он выпрямился и с облегчением вздохнул. — Это заставило меня немного поволноваться.
Из остальной тройки двоих удалось успокоить сравнительно легко. Но последний и после дополнительного внушения продолжал слышать голос. В конце концов Гросвенф отвел его в сторону и незаметно вытащил крошечный приемник. Вероятно, этот человек нуждался в более тщательной подготовке.
С остальными Гросвенф обменялся несколькими короткими фразами. Удовлетворенный, он возвратился в комнату с аппаратурой и установил серию записей таким образом, чтобы они воспроизводились по три минуты из пятнадцати. Снова пройдя во вторую комнату, он осмотрелся. Все было в порядке. Он решил, что вполне может оставить этих людей наедине с их работой. Выйдя в коридор, он направился к лифту. Через несколько минут он вошел в математический отдел и спросил Мортона. К удивлению Эллиота, его сразу же пропустили.
Он нашел Мортона удобно сидящим в кресле за огромным столом. Математик указал ему на стул, и Гросвенф сел. Он впервые находился в кабинете Мортона и сейчас с любопытством смотрел по сторонам. Комната была большая, и одну из ее стен занимал широкий экран. В данный момент он был направлен на пространство под таким углом, что огромная кружащаяся галактика, на фоне которой Солнце было лишь крошечной пылинкой, была видна вся целиком, как на ладони. Она была достаточно близко, чтобы можно было разглядеть отдельные из множества звезд, и достаточно далеко, чтобы все они вместе давали впечатление единой россыпи бриллиантов.
В поле зрения было также несколько созвездий, которые, хотя и находились за границей галактики, кружились вместе с ней в пространстве. Вид их напомнил Гросвенфу, что «Космическая Гончая» проходит сейчас рядом с одним из мелких созвездий.
Когда ритуал обычных приветственных фраз был закончен, он спросил:
— Еще не решили, будем ли мы останавливаться у одного из этих созвездий?
— Решение — против остановки, и я с этим согласен. Мы направляемся в другую галактику и пробудем там достаточно долго. — Директор неторопливо шагнул вперед, взял со стола бумагу и резко спросил: — Я слышал, что вашу территорию оккупировали?
Гросвенф слегка улыбнулся. Он мог себе представить, какое удовольствие доставила эта весть кое-кому из членов экспедиции, Он достаточно заявил о себе на корабле, чтобы возможности некзиалиста внушили им тревогу. Некоторые лица — и не обязательно те, кто поддерживает Кента, — будут против вмешательства в это дело директора.
Сознавая это, он все же пришел, чтобы понять, сознает ли Мортон всю сложность момента. Гросвенф коротко описал происшедшее и закончил так:
— Мистер Мортон, я хочу, чтобы вы приказали Кенту прекратить вторжение, — он не хотел облекать свои слова в такую категоричную форму, но ему было необходимо знать, осознает ли Мортон опасность.
Директор покачал головой и холодно произнес:
— В конце концов, у вас действительно слишком большое помещение для одного человека. Почему бы вам не поделиться с другим отделом?
Ответ был уклончивым. Гросвенфу ничего не оставалось, как усилить нажим. Он решительно заявил:
— Должен ли я понять это так, что глава любого отдела, находящегося на этом корабле, имеет право захватывать территорию другого отдела без разрешения начальства?
Мортон ответил не сразу. По его лицу пробежала легкая усмешка. Наконец, он сказал:
— Мне кажется, что вы неверно понимаете мое положение на «Гончей». Прежде чем я вынесу решение, касающееся главы отдела, я обязан посоветоваться с главами других отделов. Давайте предположим, что я поставил этот вопрос на повестку дня, и когда было решено, что Кент может занять часть вашего отдела, оказалось, что он уже занят. Таким образом, статус был утвержден задним числом. Лично мне кажется, что на данной стадии вас можно было бы не ограничивать в площади, — мягко закончил он и улыбнулся.
Гросвенф, чья цель была достигнута, тоже улыбался.
— Я очень рад заручиться в этом деле вашей поддержкой. Значит, я могу рассчитывать на вас и не позволить Кенту выносить этот вопрос на повестку дня?
Если Мортон и был удивлен таким истолкованием своей позиции, то не подал вида.
— Повестка дня, — с удовольствием произнес он, — один из вопросов, которые я обязан контролировать. Она составляется в моем офисе, и я при этом присутствую. Главы отделов могут проголосовать за то, чтобы поставить предложение Кента на повестку дня более позднего собрания, а не того, что находится в процессе подготовки.
— Я так понимаю, — проронил Гросвенф, — что мистер Кент уже подал просьбу о том, чтобы занять четыре комнаты моего отдела?
Мортон кивнул. Он положил руку на бумагу, лежавшую на столе, потом взял хронометр и задумчиво уставился на него.
— Следующее собрание состоится через два дня, а потом они будут проходить каждую неделю, если только я не буду их откладывать. Думаю, — он говорил так, будто размышлял вслух, — что мне без труда удастся отложить одно из запланированных собраний на двенадцать дней. — Он отложил хронометр и быстро поднялся. — Это даст вам для защиты двадцать два дня.
Гросвенф медленно поднялся. Он решил не обсуждать временной лимит: в данный момент он казался более чем достаточным. Но все сказанное было, мягко говоря, несколько необычно: задолго до того как время истечет, он сам должен был или вернуть контроль над своим отделом, или признать себя побежденным.
Вслух он сказал:
— Есть еще один вопрос, о котором мне бы хотелось поговорить. Мне кажется, я имею право на прямую связь с главами других отделов, когда мы работаем в скафандрах.
Мортон улыбнулся.
— Это упущение будет исправлено.
Они пожали друг другу руки, и Гросвенф вышел. Когда он возвращался в свой отдел, ему казалось, что, хотя и весьма окольными путями, некзиализм обретает под собой почву.
Войдя в первую комнату, Гросвенф с удивлением обнаружил там Сидла, который стоял в сторонке и наблюдал за работой химиков. Увидев его, психолог направился к нему навстречу, укоризненно покачивая головой.
— Молодой человек, — начал он, — не кажется ли вам, что это немного неэтично?
Гросвенф понял, что Сидлу известно, что проделал он с этими людьми, и почувствовал неприятный укол совести. Однако, придав голосу самую невинную интонацию, он быстро проговорил:
— Вы абсолютно правы, сэр. Я почувствовал то же самое, что почувствовали бы и вы, если бы ваш отдел был занят в обход всех существующих правил.
«Зачем он пришел? — подумал он про себя. — Неужели Кент попросил его о расследовании?»
Сидл потер подбородок. Это был плотный человек с живыми искрящимися глазами.
— Я имел в виду не это, — хмуро возразил он. — Но вы, я вижу, испытываете удовлетворение.
Гросвенф изменил тактику.
— Вы возражаете против метода обучения, который я использовал на этих людях?
Он больше не чувствовал угрызений совести. Какие бы причины ни привели сюда этих людей, он обязан был этим воспользоваться, чтобы показать кое-кому, если возможно, свое преимущество. Он надеялся посеять в душе психолога сомнения и обеспечить его нейтралитет в своей борьбе против Кента.
