— Да…— против желания голос Гросвенфа слегка дрожал.
— Мистер Гросвенф, — сурово заговорил капитан Лич. — Если я вас правильно понял, то за вашим решением стоят смелость и воображение? Я хочу, чтобы вы разъяснили его всем, — он заколебался и взглянул на часы, — до истечения пятиминутного срока.
После короткой паузы снова послышался голос Кориты:
— Мистер Гросвенф, вы совершенно правы. Мы можем принести эту жертву без духовных терзаний. И это — единственный выход!
Минутой позже Гросвенф представил свой анализ обстановки всему составу экспедиции. Когда он кончил, Скит произнес трагическим шепотом:
— Гросвенф, вам это удалось! Это означает уничтожение Ван Гроссена и остальных. Это означает уничтожение каждого из нас, но вы правы. Собственность для нас не важна. Что же касается Ван Гроссена и еще четверых пленников чудовища, — его голос обрел суровость и твердость, — то у меня не было возможности сообщить вам о своем докладе Мортону. Я предполагал возможную параллель с некоторыми аспектами поведения земной осы. Это настолько ужасно, что я думаю следующее: немедленная смерть будет для этих людей избавлением от мучений.
— Оса! — крикнул кто-то. — Вы правы, Скит, чем скорее они умрут, тем будет лучше для нас и хуже для чудовища.
— В аппаратную! — приказал капитан Лич. — Мы…
Его прервал быстрый взволнованный голос, ворвавшийся в аппаратную. Прошла томительная секунда, прежде чем Гросвенф осознал, что он принадлежит металлургу Зеллеру.
— Капитан! Быстро присылайте в трюм людей и газометы! Я обнаружил их в трубе кондиционера. Существо тоже здесь, и я сдерживаю его вибратором. Это не причиняет ему особого вреда, так что поторопитесь!
Капитан Лич отдавал приказы со скоростью машины, в то время, как люди бросились к лифтам.
— Всем начальникам отделов и их штатам проследовать к шлюзу. Военному персоналу занять лифты и следовать за мной. Возможно, мы не сумеем загнать его в угол или прикончить в трюме. Но, джентльмены…— голос его стал жестким. — Мы должны избавиться от чудовища и сделаем это, чего бы нам это не стоило. Мы больше не можем считаться с собой!
Когда человек обнаружил его гуулов, икстль отступил с большой неохотой. Впервые острый страх поражения проник в его сознание, как тьма, сомкнувшаяся за стенами корабля. Первым его побуждением было ринуться в гущу людей и сокрушить их, но воспоминание об уродливых, сверкающих орудиях прогнало это желание. И он отступил с чувством опустошения, потеряв инициативу. Теперь люди обнаружат его яйца и, уничтожив их, сокрушат его надежду на поддержку других икстлей.
Теперь у него оставалась лишь одна цель. С этого момента он должен убивать и только убивать. Сейчас его удивляло то, что он думал прежде всего о воспроизведении, а все остальное оставлял на потом. Он холодно подумал о том, что зря потратил драгоценное время. Но, чтобы убивать, ему необходимо было иметь оружие, которое разрушило бы все. После недолгих размышлений он устремился в ближайшую лабораторию с такой поспешностью, какой он никогда раньше не знал.
Когда он работал, склонив высокое туловище и напряженную физиономию над сверкающим металлом, его чувствительные ноги ощутили вибрацию, а затем резкий скачок в симфонии колебаний. И тут он понял, в чем дело. Двигатель замолчал. Огромный космический корабль останавливал свой безудержный разбег и вскоре неподвижно застыл в черных глубинах безбрежного космоса. Икстля обуяло безотчетное чувство тревоги. Его длинные черные проволокообразные пальцы метались подобно молниям, когда он с сумасшедшей быстротой проделывал сложнейшие соединительные операции.
Внезапно он вновь застыл. Сильнее чем раньше, на него снова нахлынуло тревожное чувство: что-то было неладно. И тут же он понял, что он не ощущал больше вибрации.
Они покинули корабль! Икстль забросил уже почти завершенное оружие и нырнул в ближайшую стену. Он был уверен, что знает свой приговор и что единственная надежда для него — в темноте пространства.
Икстль рвался сквозь пустынные комнаты и коридоры, средоточие рабства и ненависти, алое чудовище с древнего Глора. Сверкающие стены, казалось, насмехались над ним. Весь мир огромного корабля, так много суливший, стал теперь местом, где каждую секунду на свободу мог вырваться энергетический ад. С явным облегчением он заметил впереди шлюз. Он пролетел через первую секцию, вторую, третью — и вот он уже в космосе. Икстль решил, что люди ожидают его появления, и поэтому сразу же с силой оттолкнулся от корабля. Когда его тело отлетело от борта и метнулось во тьму, он испытал чувство огромного облегчения.
Огни иллюминаторов за ним потухли и снова вспыхнули неземным голубым светом. Каждый дюйм обшивки корабля лучился голубизной. Затем медленно, будто неохотно, голубой свет исчез. Задолго до его полного исчезновения возник мощный энергетический экран, который навсегда преграждал ему путь на корабль. По мере того, как могучие двигатели освобождались от опустошающей вспышки энергии, огни, уже горевшие, сделались более яркими, другие начали вспыхивать.
Икстль, уже удалившийся на несколько миль, подобрался ближе, не теряя бдительности. Теперь, когда он находился в пространстве, люди могли испытать на нем действие атомной пушки и уничтожить его без всякой опасности для себя. Встревоженный икстль приблизился на расстояние приблизительно в полмили от экрана и остановился. Он увидел, как первая из шлюпок вынырнула из темноты внутри экрана и проскользнула в отверстие, зияющее в боковой стене корабля. За ней последовали другие, чьи тени неясно вырисовывались на фоне темноты пространства. Их едва можно было разглядеть в свете, который опять бил из ярких иллюминаторов.
Наконец отверстие закрылось, и корабль сразу исчез. Только что он был здесь — огромная темная металлическая сфера. И вот он уже звездочка, летящая к яркому, неправильной формы пятну — галактике, плавающей в бездне, протяженностью в миллион световых лет.
Время мрачно потекло в вечность. Икстль неподвижно и обреченно распростерся в кромешной тьме. Он не мог не думать о маленьких икстлях, которые никогда уже не родятся, и о Вселенной, потерянной для него из-за его ошибки и коварства этих существ…
Гросвенф умело настроил установку и теперь наблюдал за ловкими пальцами хирурга, в то время как электрический нож врезался в желудок четвертого человека. Последнее яйцо было опущено на дно высокого чана из высокопрочного металла. Яйца были круглые, сероватые, а одно из них слегка надтреснутое.
Несколько человек стояли с бластерами наготове и следили за тем, как ширится трещина в яйце. Уродливая круглая головка, алая, с круглыми, как бусинки, глазами, и узенькой хищной полоской рта высунулась наружу. Голова лениво повернулась на короткой шее, и на людей с неописуемой злобой уставились глаза. С поразительной уверенностью существо освободилось от оболочки и попыталось выкарабкаться из чана, но гладкие стены не позволили ему этого сделать. Икстленок скользнул вниз и растворился в полившемся на него пламени.
— А что, если бы чертенок выбрался и растворился в ближайшей стене?
— облизнув пересохшие губы, осведомился Скит.
Никто ему не ответил. Гросвенф видел, что люди неотрывно смотрят в чан. Яйца неохотно растворялись под действием жара бластеров и, наконец, вспыхнули голубым пламенем.
— Э-э-э…— промычал доктор Эгарт, и всеобщее внимание переключилось на него и на тело Ван Гроссена, над которым он склонился. — Его мышцы начинают расслабляться, глаза открылись, они живые. Я думаю, он сознает, что происходит. Это была некая форма паралича, вызванная яйцом, а теперь, когда оно извлечено, паралич постепенно проходит. Никаких серьезных повреждений нет. Скоро с ним все будет в порядке. А что с чудовищем?
Ему ответил капитан Лич.
— Люди, находившиеся в двух спасательных шлюпках, утверждают, что заметили красную вспышку, вырвавшуюся из главного шлюза как раз тогда, когда мы подвергли корабль бесконтрольной энергизации. Вероятно, это был наш милый друг, поскольку мы не обнаружили его тела. Тем не менее Пеннос и его помощники собираются обойти корабль с флюоритными камерами. А наверняка мы все узнаем через несколько часов. Вот как раз и инженер. Ну, как, мистер Пеннос? Нашли что-нибудь?
