Эйзенхорн и не ожидал увидеть Гриссома в веселом настроении — адмирал никогда не был в восторге от подобного рода мероприятий. Но настроение его друга показалось ему мрачным сверх меры, и капитан заподозрил, что случилось что-то еще.
— Ты ведь оказался здесь совсем не ради речи перед выпускниками, не так ли? — спросил Эйзенхорн, все так же не повышая голоса.
— Необходимо знать самую суть, — ответил Гриссом коротко и тихо, но так, чтобы услышал Эйзенхорн. — А тебе нет необходимости знать все остальное. — И через секунду добавил: — Да ты и не хочешь этого знать.
Два офицера некоторое время стояли молча, просто поглядывая в окно на приближающуюся станцию.
— Согласись, — продолжил Эйзенхорн, надеясь разгадать смысл мрачных высказываний своего друга, — вид Арктура, окруженного целой флотилией Альянса, производит величественное впечатление.
— Наша флотилия не будет казаться столь величественной, стоит ей разойтись по десяткам других солнечных систем, — заметил Гриссом. — У нас не так уж много кораблей, а Вселенная чертовски велика.
Эйзенхорну оставалось лишь признать, что Гриссому это известно лучше, чем кому бы то ни было.
Заимствованная у протеан технология позволила человечеству шагнуть на сотни лет вперед и сделала возможным освоение Солнечной системы. Но для того чтобы удалиться от Солнца, требовались не менее грандиозные открытия.
В 2149 году научная экспедиция, работавшая в одном из самых отдаленных уголков Галактики, едва освоенных людьми, пришла к заключению, что Харон, небольшой спутник, вращавшийся по орбите вокруг Плутона, вовсе не был одной из его лун. Он оказался еще одним законсервированным остатком технологии протеан. Ретранслятор массы.За несколько десятков тысяч лет, проведенных в бездействии, он покрылся коркой льда и замерзшего мусора толщиной в несколько сотен километров.
Это открытие не стало для ученых Земли абсолютной неожиданностью: существование и назначение ретрансляторов массы было описано в информационных файлах, обнаруженных в марсианском бункере. Система ретрансляторов массы была, попросту говоря, сетью соединенных между собой ворот, через которые корабли могли мгновенно переноситься из одного узла сети в другой, преодолевая расстояния в тысячи световых лет. Научная теория, лежащая в основе создания ретрансляторов массы, до сих пор оставалась загадкой даже для лучших экспертов Земли. Но, так и не сумев создать нечто подобное, ученые смогли возродить к жизни единственный доставшийся им ретранслятор.
Перед людьми открылась дверь, ведущая в просторы Галактики, или в раскаленный центр звезды, или в черную дыру. С исследовательскими зондами, посылаемыми через открытые врата, немедленно утрачивалась связь. В этом, собственно говоря, не было ничего удивительного, если учесть, что ретранслятор забрасывал их на сотни световых лет от Земли. В итоге, чтобы узнать истину, оставалось лишь послать через ретранслятор массы кого-то из людей — человека, который осмелился бы встретиться с неизведанным и противостоять любым опасностям и врагам, ожидающим на другом конце пути.
Альянс набрал команду мужчин и женщин: солдат, готовых рискнуть своей жизнью, и гражданских лиц, желавших принести себя в жертву во имя продвижения науки и прогресса. Во главе группы должен был встать человек уникальных способностей и силы, тот, кто не дрогнул бы перед лицом любой опасности. Человек по имени Джон Гриссом.
После успешного возвращения через ворота ретранслятора массы всю группу приветствовали как настоящих героев. Но знаменосцем Альянса на пути к новой эпохе беспримерных открытий и завоеваний пресса выбрала Гриссома — сурового и непреклонного командира операции.
— Что бы ни случилось, — продолжал Эйзенхорн, все еще стараясь отвлечь Гриссома от мрачных раздумий, — ты должен верить, что мы справимся с любыми трудностями. Мы с тобой не могли и предполагать, что достигнем таких высот за столь короткое время.
Гриссом насмешливо скривил губы.
— Мы ничего бы не достигли, если бы не протеане.
Эйзенхорн покачал головой. Безусловно, находка протеанской технологии открыла перед человечеством грандиозные возможности, но усилиями таких людей, как Гриссом, возможности были воплощены в реальность.
— Если я хочу видеть дальше, я должен встать на плечи гигантов, — произнес Эйзенхорн. — И это тоже слова сэра Исаака Ньютона.
— Откуда такое увлечение Ньютоном? Он что, твой родственник?
— Знаешь, мой дедушка увлекся нашим генеалогическим древом, и оказалось…
— Вряд ли я хочу об этом знать, — оборвал его Гриссом.
Они уже почти достигли цели. Теперь станция Арктур занимала все окно, заслоняя собой все остальные объекты. Прямо перед ними в блестящем корпусе станции открылась зияющая дыра причального порта.
— Мне надо идти, — с усталым вздохом сказал Гриссом. — Они ожидают, что я первым спущусь по трапу, как только корабль причалит.
— Будь поприветливее с этими новобранцами, — попросил его Эйзенхорн. — Не забывай, они еще почти дети.
— Я прилетел сюда не для того, чтобы играть с детьми, — отрезал Гриссом. — Моя цель — найти солдат.
Первое, что сделал Гриссом, войдя на станцию, это потребовал отдельную каюту. Согласно распорядку, ему предстояло встретиться с выпускниками в 14 часов. В оставшиеся четыре часа после прибытия он планировал провести личные встречи с несколькими новобранцами.
Руководители академии Арктура не ожидали подобной просьбы, но сделали все, что было в их силах. Они отвели Гриссому небольшой кабинет, в котором стояли письменный стол, компьютер и один-единственный стул. Гриссом, усевшись за столом, в последний раз просмотрел личные дела. Для того чтобы поступить на обучение в группу Эйч-семь академии Арктура, был произведен весьма строгий отбор. Эти новобранцы были лучшими во всем Альянсе. И все же в списке Гриссома значились только лучшие из лучших, те, кто сумел отличиться даже в этой группе избранных.
В назначенный час послышался стук в дверь — два быстрых коротких удара.
— Войдите, — разрешил адмирал.
Дверь скользнула в сторону, и в комнату вошел младший лейтенант Дэвид Эдвард Андерсон, значившийся в списке Гриссома под первым номером. Еще не закончив обучение, он удостоился звания младшего офицера, и его личное дело подтверждало, что звание было присвоено ему не напрасно. Фамилии новобранцев шли в списке Гриссома по алфавиту, но Андерсон благодаря своим отметкам и отзывам преподавателей, без сомнения, занял бы первое место при любом раскладе.
Молодой человек оказался высоким — согласно личному делу, его рост составлял шесть футов и три дюйма. В свои двадцать лет он еще не набрал полной мышечной массы, но уже бросались в глаза широкая грудная клетка и прямые плечи. Андерсон обладал темной кожей, и его черные волосы, согласно требованиям академии, были коротко подстрижены и приглажены. В чертах его лица, как и у многих граждан многонационального Альянса, наблюдалось смешение признаков различных рас. Отчетливее всего проявились африканские корни, но Гриссом догадался, что среди его предков были и европейцы, и представители коренного населения Америки.
Андерсон энергичным строевым шагом пересек комнату и по стойке «смирно» замер у письменного стола, после чего приветствовал адмирала официальным салютом.
— Вольно, лейтенант, — скомандовал Гриссом, машинально ответив на приветствие.
Молодой человек слегка расслабил мышцы, расставил ноги и свел руки за спиной.
— Вы позволите говорить, сэр? — спросил он.
В обращении младшего офицера к контр-адмиралу не было заметно ни робости, ни колебаний; голос Андерсона звучал вполне уверенно.
Гриссом, прежде чем кивнуть, едва заметно нахмурился. Согласно личному делу, Андерсон родился и вырос в Лондоне, но в его речи почти не было заметно местного акцента. Диалект Андерсона, по-видимому, возник в результате смешения различных культур, электронного общения в сети, влияния всепланетных потоков информационных и развлекательных программ и музыки.
