Новый день начинается с новых забот. Общее собрание желает выделить нам провожатых – читай конвоиров – дабы сопровождать нас до границы Малых джунглей. Сопровождающие будут оберегать нас от опасностей и, по-видимому, надзирать, чтобы мы не сотворили какой-нибудь пакости радушным хозяевам. Об этом нам объявляет гонец собрания – землегрыз, прямо-таки лопающийся от сознания значимости своей персоны. На лице у Дрона – он у нас за старшего – появляется грусть: тащить этот хвост за собою, а потом махать конвою ручкой с удаляющегося танка – вариант веселый, но по неким моральным соображениям неподходящий. Посовещались мы, Керит поднимается в рост, и просит провести нас к этому самому собранию. Землегрыз помялся-помялся и согласился.
И вот после небольшой прогулки мы перед лицом местной демократии. Естественно, что собрание символизирует старикан в сединах, символизирует единолично. Наша делегация стоит перед ним почти строго по росту, Дрон, как специалист, ведет дипломатию, а я развлекаюсь, глядя в окно на улицу, где два пацана швыряются комьями грязи в стену сарая напротив, а на стене нарисован зверь страхолюдный. Старикан – жук еще тот, наглец и хам. Я сто семьдесят пять попаданий в зверя насчитал, прежде чем ценою своего ножа и Керитовского плаща дистанция сопровождения ограничивается околицей сего Предгорска.
Раскланялись мы хором и на выход двинулись. Я, конечно, промолчал, но про себя подумал в очередной раз: зря мы время в этих деревнях теряем. Никаких сведений ценных не добыли, чуть было под арест не попали, и хорошо, если шпионить сзади не пойдут. По городу-то все открыто, идем, а с боков и сзади мрачные парни с копьями на плечах и ножами на поясах, и так до самого последнего дома. Дальше – сами, и, тьфу-тьфу, без всяких приключений. Серчо у танка сидит, на костерке жарит чего-то, видимо, фазана вчерашнего доесть решил. Увидел нас, смеется:
– Ну что, вкусили местной демократии? – ему, видать, та же ассоциация в голову пришла, да и вопрос скорее издевательства ради задан, ему же Дрон все по радио доложил. – А раз вкусили, так и ладно, всем по местам, за рычаги Алек, в башню Дрон. Остальные кто как хочет, но ночной смене советую поспать. К вечеру выйдем к припустынной степи, по ней ночью пойдем, а потом на север повернем, там хребет уже кончится.
Я залезаю в рубку и начинаю войну с комарами, кого насмерть, кого просто прогоняю, а они закладывают лихие виражи, но улетать не хотят, и развлекаюсь этим, пока Серчо с ЦП вентиляцию не включает, так что вся летающая живность высасывается напрочь. Определился я по карте, беру направление дальше – на запад и немного на север; вдоль хребта погода хороша – солнце за несильными облаками упряталось, и местность хороша – не трясет, а только покачивает плавненько, я даже стабилизатор рискнул на четверть силы включить. Серчо с базой разговаривает. Они вчера на лодке в море выходили и погружались для каких-то исследований, а на глубине около ста метров на них зверь напал, неизвестный, но злостный и активный весьма. Длиной он был метров двадцать, погнул наружную антенну, переднюю надстройку все отгрызть пытался, затем попал под винт и прекратил свое существование. Его на пленку засняли, говорят, кадры как из фильма ужасов. Записи наши, что в Редколесье сделаны, там весьма понравились, данные изучаются, вот и весь разговор. Я от делать нечего – курсовод сам дорогу выбирает – в перископ окрестности оглядываю. Затем развлекаюсь увеличенной в десять раз щетиной на щеках Знахаря – он, и прочая свободная компания на крыше сидят. Затем перевожу окуляр на Сергея и цепляю край неба, а в небе мелькает птичка. Птичка – это не Сергей, на нее и поглядеть стоит. Нацеливаюсь на нее и – мать моя! Орел летит. Орел, а крыльями машет с частотой прямо-таки вороньей. В лапах тащит что-то, я делаю себе видеокартинку в максимальном увеличении, а потом и на центральный пост ее перекидываю, Серчо пусть полюбуется. Итак, птичка – судя по дальномеру, метра три размах крыльев у нее – держит в лапах краболова, причем весьма бережно и нежно. Краболов что-то орлу говорит и пальцем прямо на нас показывает или куда-то в нашу сторону, а орел тоже клюв открывает – отвечает, видимо. Серчо призывает Чисимета и показывает ему это явление природы сначала в небе – там оно выглядит просто как точка – а потом на экране, разумеется, объяснив, как картинка с натурой связана. Чисимет на глазах мрачнеет:
– Не знаю, кому это понадобилось за нами следить, – говорит, – но, видать, кому-то надо. Значит, кому-то в нас интерес есть, а это плохо.
Я голову готов заложить, что он прекрасно знает, что и кто, но говорить не хочет, но Серчо молчит, и поэтому я свои подозрения при себе оставляю до лучших времен. А орел вниз пошел, устал, должно быть, краболов хоть и худощавый, но, видать, тяжелый. Исчезают они из виду, и вроде все. Серчо спокоен: вреда они нам не причинят, а хотят смотреть – ну, пусть смотрят. Чисимет осторожно щупает почву – не можем ли мы в подобных случаях от наблюдателей избавляться, на что Серчо отвечает, что даже если и можем, то не будем. У нас дело свое, ползти нам опять же долго и ввязываться в свары только потому, что кто-то действует на нервы, никаких резонов нет. Поговорили они, и я снова за рычаги взялся – автоматика автоматикой, а самому иногда тоже хочется – иногда.
Орел тем временем снова поднялся, теперь уже без груза, крылья раскинул и повис над нами и немного к хребту. Через часок со стороны гор к нему на смену другой прибыл, пару минут покружились они вместе, а затем тот, который свою вахту отработал, восвояси убыл. Что бы там Серчо ни говорил, а я бы их… Послы – те на крыше, то и делают, что вверх поглядывают, тоже очень недружелюбно. Будь у нас с собой, к примеру, легкие ракеты – на базе есть подходящего типа – так сшибить орла было б раз плюнуть. Да и из пушки можно попробовать, на километр вверх она прицельно достанет, но нельзя – так нельзя. Часов в пол-пятого останавливаемся на обед; спутник наш снизился немного – видимо, ознакомиться с меню – а потом снова наверх пошел. Дрон мне шепчет:
– А если по нему нашей противодраконовской вдарить? Во эффект бы был!
– Ну да, конечно. Только не забудь, что у нас их две всего с собою, и ответственность за применение тоже серьезная. Даже ради «во такого эффекта» я б не решился.
В небе над нами снова смена караула, а мы дальше двигаемся, и часа через полтора малые джунгли наконец сходят на нет. Дальше перед нами голая равнина, поросшая желтоватой травой. Хребет уже куда как ниже, и скал острых не так много. В дальнейшем они вовсе в холмы перейдут, но тоже малопроходимые, и еще когда планировали этот маршрут, было решено обойти их по пустыне, напрямую. Это и два-три дня выигрыша, и гораздо меньшая нагрузка на ходовую часть, так что мне это представляется разумным.
Итак, едем мы по степи теперь, параллельно сходящему на нет хребту, и все бы ничего, но время от времени есть опасность в яму угодить – откуда они тут только? До темноты все шло спокойно, потом сменили меня, Пьеро сменил. Я его порадовать решил, доклад по всей форме рявкнул, так он решил, что издеваюсь, и ничего в ответ не сказал. Поглядел я на прощание а перископ на темень окружающую, затем на экран – на шпиона крылатого, и лезу в жилотсек. Там вся компания в сборе, Знахарь лишь до сих пор наверху воздухом дышит. Только собираюсь на свой топчан залезть – коробка тормозится.
– В чем дело? – вопрошает Серчо, добирается до ЦП и сам же сообщает:
– Экраны вырубились. Все до единого диапазоны. Знахарь, что там наверху?
Ничего подозрительного наверху Знахарь не наблюдает – разве что орел улетел, но это не обязательно связано с нашим происшествием, не сова все же, орлу ночью делать нечего. Серчо шурует на пульте центрального поста, вылезает злой.
– Останавливаемся здесь. Сергей, тебе работенка предстоит, какие блоки менять, а какие перенастраивать – сам поймешь. Остальным – можно спать, вахты по часу.
Раскидали мы график дежурств и – по койкам, кроме Сергея и Пьеро, они наверх полезли. Сергей с тестером и кой-каким инструментом, а Пьеро – с винтовкой и ракетницей. Вот так – на надежность техники понадеялись, и нормальный прожектор на танке не поставили.
