В «старые добрые времена» адмирал Реннер считался военным гением Кленнонской Империи и, пожалуй, был самым авторитетным военачальником во всем Исследованном Секторе Космоса, этакой легендой при жизни. На этой почве его очень не любил молодой император Таррен Второй, а потому Реннера вечно посылали командовать группами войск, находящихся как можно дальше от столичной планеты.
Видимо, новый владыка Империи сменил гнев на милость, и Реннер оказался приближен ко двору. Стоп, а почему именно новый? Если Реннер до сих пор жив, то вполне возможно, что и император у кленнонцев остался прежним.
За счет генетических модификаций кленнонцы живут дольше, чем люди, а император был моложе своего именитого военачальника.
– Что вообще происходит? – спросил я. – Или у вас тоже инструкция ничего мне не говорить?
– Нет, линию поведения капитана Рейфа задавал я, – сказал Реннер. – Мои же действия ограничены только волей моего императора, а он полностью мне доверяет. Я же в свою очередь стараюсь не обременять его деталями.
– Кто у вас сейчас император?
– Император у нас прежний. – Что и требовалось доказать, собственно.
– Помнится, раньше он не очень вас жаловал, ваша светлость.
– Это было давно, – сказал Реннер. – Он повзрослел, я постарел, мы оба стали мудрее.
– Могу ли я поинтересоваться, насколько давно это было? Если можно, в цифрах.
– До того как «Одиссей» был перехвачен нашим дредноутом, он провел в полете сто семьдесят девять лет.
– Я думал…
– Вы шли на Борхес, – перебил Реннер. – Где вас ждало бы одно сплошное разочарование. Борхес не пережил изоляции.
– Но это же аграрный мир. Что там могло случиться?
– Эпидемия, – пояснил Реннер. – Какая-то мутировавшая разновидность местной лихорадки. Они не смогли синтезировать вакцину, а запросить помощи было неоткуда.
Значит, план Визерса все же сработал, и теперь нам придется иметь дело с его последствиями.
– Теперь я задам вам вопрос, – сказал Реннер. – Что вам известно о гиперпространственном шторме?
Отпираться и заявлять, что я о таком явлении вообще впервые слышу, не было никакого смысла. Если они здесь, если они нашли «Одиссей» и задают эти вопросы, то большая часть ответов им все равно известна. К тому же я вовсе не обещал Визерсу хранить молчание и не считал себя связанным никакими обязательствами ни с ним лично, ни с СБА.
Мы договаривались только о временном сотрудничестве, а теперь и оно стояло под большим вопросом, ибо к этому моменту генерал уже вполне мог быть мертв.
– Гиперпространственный шторм был идеей генерала Визерса, – начал я. – Он считал, что сможет остановить военные действия, если лишит участвующие в конфликте стороны прыжковых кораблей.
– Какое лично вы имели к этому отношение?
– Я был в составе группы полковника СБА Джека Риттера, которая пыталась помешать генералу.
– Почему вы приняли такое решение?
– Потому что опасались, что лекарство окажется опаснее, чем болезнь. Примеры Борхеса и Веннту свидетельствуют в нашу пользу. Хотя я и не могу сказать, сколько людей погибло бы тогда, если бы война продолжилась.
– Думаю, сейчас этого никто не может сказать. Вам известна дальнейшая судьба полковника Риттера?
– Он был на «Одиссее». Скажите своим людям, чтобы они поискали в холодильниках… в криокамерах… тело однорукого мужчины.
– Как вышло, что группа Риттера оказалась на «Одиссее»?
– Большая часть группы погибла. Мы пошли на штурм и были взяты в плен людьми Визерса.
– Почему он вас не убил?
– Наверное, потому что он все-таки не маньяк, а мы к тому моменту ему уже ничем не угрожали, – предположил я. – Впрочем, об этом вам лучше спросить у самого Визерса.
– У него криоамнезия. Последние полтора года выпали из его памяти.
– Очень удачно для него, – заметил я.
– Я тоже так думаю.
– Могу теперь я спросить?
– Да.
– Зачем вы здесь? Я не верю, что вы оказались здесь случайно, пролетали мимо «Одиссея» и взяли его на абордаж только для того, чтобы практику не терять. Вы нас искали. Зачем?
– В рамках расследования случившегося на Веннту, – сказал Реннер. – Планета не была частью Империи, но ее населяли кленнонцы. Для императора это важно, особенно сейчас.
А то, что имперские войска дважды атаковали Веннту и подвергали ее поверхность орбитальным бомбардировкам, императору, видимо, уже неважно. Новая политическая ситуация по-новому расставляет приоритеты.
– Капитан Рейф утверждал, что команда «Одиссея» – военнопленные, – сказал я. – Вы на самом деле с кем-то воюете, или это он для красного словца?
– Фактически война, начавшаяся сто восемьдесят лет назад, так и не закончена, – ответил Реннер. Классический туманный ответ дипломата. Похоже, он действительно хорошо учился. – Как вы себя чувствуете?
– Сносно, учитывая ситуацию.
– Вам предоставят каюту на борту моего корабля, – сказал Реннер. – Отдыхайте, набирайтесь сил.
– Э… Скажите, я вам нужен только как свидетель в рамках вашего расследования или…?
– Мы еще поговорим об этом, когда я соберу больше данных, – пообещал Реннер. – На борту «Одиссея» остался кто-то, кто важен не только для моего расследования, но и лично для вас? Видите ли, у меня нет намерений воскрешать весь экипаж, но я готов пойти вам навстречу, если вы назовете конкретные имена.
Стараясь не думать о том, за что мне такие поблажки и что адмирал впоследствии может потребовать взамен, я назвал имя Киры.
Моя новая каюта находилась в зоне пониженной гравитации, что оказалось весьма кстати. Я и так был далек от своей идеальной формы, а нахождение при нормальной для кленнонцев полуторной силе тяжести вытягивало последние силы.
Обстановка в каюте была скромной, но все же отличалась от обстановки тюремной камеры: кровать, стол, два стула, кресло, совмещенный санузел в отдельном помещении, размерами напоминающем шкаф. Вмонтированный в стену терминал корабельной Сети оказался заблокирован, но это меня не удивило. Я бы удивился куда сильнее, если бы он работал.
До каюты меня сопровождали уже не штурмовики, а юный энсин Бигс, которого Реннер назначил мне в денщики. Особого энтузиазма по поводу своего нового назначения юный энсин Бигс не выказал.
– С гардеробом будут небольшие сложности, сэр, – сообщил мне юный энсин, пока я осматривал обстановку каюты. – На нашем корабле нет одежды вашего размера, так что вам придется подождать, пока доставят вещи с «Одиссея».
– Это не самая большая проблема, – сказал я, усаживаясь в кресло. Тем более что за исключением комбинезона, надеваемого под боевой скафандр, никаких вещей я с собой на борт «Одиссея» не приносил. – Скажите, энсин, а вам вообще разрешено со мной разговаривать?
– Да, сэр, но не на любые темы. Можно задать вопрос, сэр?
– Валяйте.
– А вы действительно тот самый Алекс Стоун, сэр?
– Который именно?
– Тот самый, который целый месяц вел партизанскую войну против клана Прадеша в джунглях Новой Колумбии.
– Вообще-то да. Но нас там был целый отряд.
– И вы смогли продержаться до начала освободительной операции, которую проводил герцог Реннер?
– Да, – сказал я, предпочитая не вдаваться в подробности.
Если бы не «освободительная» операция, которую возглавлял Реннер, тогда еще адмирал Реннер, никто из нашего отряда не сумел бы остаться в живых. Кленнонские корабли, завязавшие орбитальный бой с силами скаари, отвлекли внимание штурмовой группы ящеров, которой удалось прижать нас к стенке.
– Мы это в школе проходили, – радостно сообщил энсин.
Прелестно.
– На уроках истории?
– Нет, на уроках тактики.
Я не стал разочаровывать юношу и рассказывать, что никакой тактики на Новой Колумбии у нашего отряда не было. Мы драпали от ящеров, а те гнались за нами. Мы хотели выжить, а они хотели нас поубивать. В конце концов наше желание перевесило. Вот и вся история. Аэропортов мы не захватывали, поезда под откос не пускали, «языков» не брали, до вражеского штаба так и не добрались.
